Пепел Предтеч

Хотя, если подумать, то для самой Белки Кирилл в одночасье стал Пыль-пробуждённым — тоже, своего рода, вести, способные сбить с толку.

Услышав её мольбу, я хотел, было, что-нибудь ей ответить, но вдруг понял, что даже не знаю, с чего начать. Да и половина того, что я хотел ей поведать, предназначалась лишь для наших с нею ушей. Это не должен был слышать Артём. Это не должен был слышать Кирилл. И уж тем более — этого не должен был слышать старший Пыль-пробуждённый.

Последний неожиданно для меня поднял голову. До того он сидел неподвижно, спрятав лицо в ладони, и долго молчал. Лишь услышав девушку, он рассмеялся, печально.

— Нам всем, Анна, стоило бы задать этот вопрос одному человеку, — Пыль-пробуждённый повернул в мою сторону голову. В его карих глазах отразилось непонятное мне раздражение. Я бы даже ненависти и гневу удивился бы меньше, чем этому. — Похоже, самая большая загадка здесь — он. Так же, как и источник наших проблем. Всеобщих проблем! — весомо добавил он.

Я стиснул зубы. Я и без его замечаний прекрасно понимал, что от Проектора в руках жуков добра можно было не ждать.

Я также заметил на себе зашуганный взгляд Белки. В зелёно-голубых глазах мелькнуло растерянное выражение — она уже уяснила себе, что я — есть даже больше, чем тренированный псионик — я есть Пыль-пробуждённый, то есть существо недосягаемо могущественное по её меркам. И она, очевидно, не считала соседство со мной безопасным, ведь «я пытался её изнасиловать» — вот она и жалась сейчас к своим братьям, поглядывая на меня с откровенной опаской.

То, что я разменял на её жизнь целый Проектор, она тоже теперь понимала. Но от этого я стал для неё теперь сродни непредсказуемой, дикой стихии. Неизвестно даже, насколько от этого стало хуже. «Артём, проклятый засранец» — я скрипнул зубами, вспомнив о нём. Мало кому удавалось мне так подгадить.

Между тем, мы продолжали переглядываться с Пыль-пробуждённым.

Яркий свет фонарей освещал его бледно-белое лицо, и я сидел так близко, что мог разглядеть тонкую сеть морщин вокруг его карих глаз. На вид ему было около сорока пяти лет, и в его глазах было выражение повидавшего многое человека. Он был невысоким и щуплым, с тонкими чертами лица, но когда мы сидели напротив и смотрели друг на друга, это впечатление скрадывалось его неизменно твёрдым взглядом, направленным на меня.

— Меня зовут Климент Александрович Старов, — представился он. — Пробуждённый, телепат-надзиратель первого класса. И ты, молодой человек, в моей компетенции. Я занимаюсь обучением и наставлением новых Пыль-пробуждённых.

— Антон... Захаров, — я с некоторым трудом вспомнил свою «новую» фамилию. — Тоже Пыль-пробуждённый, вестимо.

Некоторое время мы переглядывались, словно он пытался найти в моих глазах вызов. Но его он закономерно не встретил, и успокоенно кивнул, как будто собственным мыслям.

— Как так вышло, что тебя, пробуждённого, не забрали вместе с остальными? Почему забрали только Кирилла и его брата? — спросил он.

Я задумчиво изучал выражение его лица, гадая, как много я могу раскрыть ему без вреда для себя.

— У меня аномалия пси-способностей, — пояснил я. — Когда ваши забирали остальных, то решили, будто у меня никакого усиления способностей не случилось, и я не стал Пыль-пробуждённым.

Псион лишь хмыкнул, красноречиво разглядывая меня в лицо. Я ощущал бегущие на границе моего разума пальцы, которые будто пытались меня безуспешно ощупать, чтобы что-то найти. Но телепатия работала со мной немного не так, как с прочими людьми. Поверхностный осмотр в большинстве случаев завершался ничем.

— Это была халатность, — наконец, с отвращением заметил Климент. — И когда я пытаюсь прочесть твои мысли, это становится всё более очевидно. Отбор в Пыль-пробуждённые стал из рук вон плох, или там теперь проверяют на всё подряд, кроме наличия мозгов. А я ещё удивлялся, почему они без задней мысли оставили всех остальных погибать в тоннелях. В том числе — и сестру будущих пробуждённых. Думали, наверное, что там так же безопасно, как у них дома.

Кирилл при этой фразе поднял голову, и настороженно взглянул на меня серыми глазами, словно пытался найти во мне хоть что-то от «меня» прежнего — проходчика по прозвищу Шнырь. Я невольно усмехнулся ему в лицо. Ещё неизвестно, сколько прежнего осталось и в самом Древе. У него было до сих пор какое-то полусонное, затуманенное выражение в глазах — как будто его подняли посреди ночи и посветили в глаза фонариком. Явно мозги ему промывали с помощью телепатии — не зря же он не сразу узнал родную сестру.

— Я позаботился о ней, — заметил я, кивнув на Белку. — Пси-способности пробудились у меня не сразу, но их хватило, чтобы безопасно добраться до Вентилятора.

— Подожди минуту... — глаза Климента широко раскрылись и уставились на меня. — Если ты добрался до Вентилятора, то...

Он осёкся, и я с неудовольствием заподозрил, что я чем-то себя выдал. Хотя, конечно, Пыль-пробуждённый мог легко связать выход из строя Пси-репеллятора с моим появлением.

Климент, тем временем, лихорадочно рылся у себя за пазухой, прежде чем он извлёк какой-то длинный серебристый цилиндр. Покатав его у себя на ладони, старший пробуждённый ещё больше опустил уголки своих губ.

— Что это? — не выдержав длинной паузы, спросил я.

— Это маяк, — почему-то Климент усмехнулся моему вопросу. — Маяк для телепортации. И он вышел из строя, когда ты перенёс нас теневыми путями. Почему-то сложные приборы тебя не любят, Антон, я так погляжу.

— Маяк? — переспросил я, игнорируя более чем прозрачный намёк.

— Устройство для нуль-транспортировки, которое вышло из строя, — пояснил мне псион, досадливо хлопнув ладонями. — В общем-то, это не большая тайна — телепортация к псионике не имеет никакого отношения.

— Но, я думал... — я непонимающе заморгал.

— Да, мы, пыль-пробуждённые, способны «мерцать», сиречь мгновенно перемещаться на небольшие расстояния, — раздражённо ответил Климент. — Но в подавляющем большинстве случаев — это именно нуль-транспортировка, то есть технология. И если только ты не сможешь телепортировать нас обратно, то мы здесь застряли.

— Шут? — настороженно спросил я. — Куда ты нас переместил?

— Куда придётся, — лениво процедил Шут. — Чем больше вес и объём, тем более непредсказуемыми становятся теневые пути. Но их плюс в том, что их сложней отследить. Минус в том, что я тоже не знаю, где находится исходная точка. Значит, и не могу вернуть нас обратно. Радуйся тому, что живой.

— Нет, не могу, — я выдохнул, подняв взгляд на Климента. Почему-то тот усмехнулся.

— Я этого ожидал, — проворчал он. — Что же... тогда ближайшие планы становятся нам понятны.

Он снова сунул руку за пазуху, и оттуда выкатился маленький мячик, в котором я без особого удивления узнал Проектор. Даже не знаю, что я думал, когда увидел его в руках старшего пыль-пробуждённого. Наверное, что Проектор — не столь уж большая редкость, раз он неведомыми путями пришёл даже Глухачу в лапы.

— Запасённых мной крох эссенции не хватит, чтобы с помощью Проектора починить нам маяк, — скрипнул зубами Климент. — И это означает, что нам нужно две вещи: найти Извлекатель. И ещё — добровольца, чтобы он послужил источником эссенции. Иначе отсюда не выбраться. Так что, господа, дама... думайте, кто им станет.

— Великолепно, — зло изрёк я. — Просто, мать твою, великолепно!

***

— Как вы все понимаете, добраться до людей нам нужно как можно быстрее, — меланхолично заметил Климент, нейтрально разглядывая меня. — Не хочу сказать, что я без сочувствия отношусь к решению Антона обменять Проектор на жизнь женщины, но...