Пепел

Когда мои пасомые на улицу, еще до отречения, вывалили, слышу: «Христос воскресе!», думал, ослышался – Великий пост силу набирает! А возглашал не кто-нибудь, а иерей, молоденький такой, с бантом, я аж глаза протер… А ему в ответ один из моих пасомых, ротмистр по званию: «Россия воскресе!..» Впору глаза не протирать, а выкалывать, чтоб не видеть. Что адмирал Колчак, Черноморского флота командующий, молебен торжественный заказал по случаю падения самодержавия – это его грех, ему с ним разбираться, для таких исповедь только через архиерейское разрешение. А вот с тем попом что делать, который служил этот молебен, водой святой в морду этому адмиралу прыскал? Он здесь сейчас, знаю его хорошо, его на Балтфлот перевели, еле ноги унес от «братишек». Спрашиваю его: «Как угораздило тебя такой молебен служить, почему не отказался? Заставить не могли. Вот не нашел бы адмирал попа для такого молебна, может, призадумался бы?» А он и отвечает, что никто не заставлял его, служил с радостью, ибо полностью разделяет позицию адмирала. А вот адмиралу Непенину он не успел молебен такой отслужить, да и Владыка наш, Питирим, которого синодалы выгнали, за такой молебен сразу бы сана лишил… Иногда просто по-подзаборному напиться охота…

– Сашенька, – подал голос Штакельберг. – Тут донесли, что ты трофейный продукт не по назначению использовала. Как командарм, выношу, так сказать, порицание…

– Отставить порицание, – перебил полковник. – Сейчас проводники паек понесут, да не то слово – ужин в «Яре», там и водка…

Как раз дверь открылась и по коридору пошли проводники с мешками.

– Господа, – воззвал Штакельберг, – провиант разбирать спокойно и организованно, всем хватит! Со всеми вопросами подходите сюда.

– И яйца пасхальные есть, – сообщил молоденький проводник, опоражнивая мешок перед ОТМАвцами. – И сколько!.. На каждого пассажира штук по пять хватит! Вот водочка, господа, там и коньяк есть Мартель, французский… Господа, а можно, как приедем домой, взять провизии? Там много останется.

– Нужно, – ответил полковник. – Все, что останется, в рабочем порядке распределит начпоезда.

– В наш лазарет в Могилёве нужно.

– Обязательно, Сашенька. Думаю, боцман Жуткий и товарищ Шеегрызов транспорт для перевозки обеспечат.

– Всенепременно, – подтвердил боцман Жуткий. – Но в данный момент я насчет подзаборности тоже не против.

– А я против, господин командарм, – серьезно возразила сестра Александра. – Нам еще доехать надо. Нападут на поезд, а командующий ОТМА – в подзаборном состоянии… вместе со всем личным составом.

– На этот случай, господа, – боцман Жуткий уже разливал, – предлагаю пару полных бутылок оставить. Жаль, что они пол-литровые, а не четвертные. В руках сестры Александры бутылка не менее серьезное оружие, чем булыжник в руках заряжающего Хлопова. Отобьется. Иван, булыжник не прихватил?

– А бутылка не только ударное оружие, но и метательное.

– Что ж, братья и сестры, давайте-ка помолимся.

На предложение отца Василия все поднялись.

– Сейчас икону достану, духовнику своему отцу Серафиму в подарок везу, не моя это икона, чувствую…

– Отцу Серафиму?! – встрепенулась сестра Александра. – Да это же наш лазаретский батюшка.

– Верно, он и лазарет окормляет. Дивный старец… – отец Василий расстегивал большой плоский чехол; кроме чехла его багаж состоял из вместительного саквояжа. – А в саквояжике у меня все атрибуточки: и антиминс, и Дары, и Евангелие, литургию можно служить, вот… А икона эта особая… – извлеченная из чехла икона высоту имела чуть более полуметра, а в ширину сантиметров сорок. – В центре, как видите, Владимирская, а по углам – Донская, Смоленская, Казанская и Могилёвская. Все воительницы…

– Могилёвская?! – воскликнули разом все ОТМАвцы.

– Да, в правом нижнем углу. Видите, ее низ закопчен, только Лики Божией Матери и Младенца видны – в пожаре она побывала. Икону эту лично Государыня Тверскому генерал-губернатору подарила, Николаю Георгиевичу Бюнтигу, когда из Новгородского паломничества через Тверь возвращалась.

– Я знаю Бюнтига, – сказал Штакельберг. – Я присутствовал, когда он чин гофмейстера получал. Телеграмму его принимал первого марта, дословно помню: «Исполню свой долг до конца, лишь бы жила Россия и благоденствовал Царь». Тогда понял, что в Твери беспорядки, но думал, что там, где Бюнтиг, порядок восстановится.

– Это была его предсмертная телеграмма.

– А что, он?..

– При мне, на моих глазах убивали.

– А я и не знал, – Штакельберг покачал головой. – Бескровная…

– Батюшка, эта икона должна быть наша, Отдельной Монархической Армии!

Долго и внимательно смотрел в глаза сестре Александре отец Василий, уж больно сильно сказано было. Не просьба, не требование даже, но чуть ли не приказ имеющего на это право звучал в ее словах.

– Мы ей оклад золотой сделаем и бриллиантами осыплем – есть возможность, а батюшка Серафим поймет и благословит, я ему сама все расскажу.

– Ну что ж, – отец Василий, задумчиво улыбаясь, поцеловал икону и укрепил ее на окне. – Быть по сему! Значит, Сама Она вас нашла. С тех пор, как забрал я ее из губернаторского кабинета, все время чувствовал, что не моя Она, что ждет и рано или поздно уйдет. Вот и дождалась и пришла. Ну что ж, начали: Хри-стос воскре-се из ме-ртвых…

– Смертию смерть попра-ав! – подхватил весь вагон; все сидящие вскочили на ноги.

– И су-щим во гробех жи-вот дарова-ав!

Глава 27

Голос барона Штакельберга перекрывал всех, штабс-капитан даже шаг в сторону сделал, оберегая ухо.

Благословив трапезу, отец Василий воскликнул:

– А и действительно, ужин в «Яре». Как в архиерейском доме на разговинах! Свои желудки братишки уважают!

– Интересно, где они столько яиц наворовали? – спросил командарм, разглядывая голубое яичко с красным крестиком.

Снова возник официант:

– Вот, господа, балычок, сальце… там сала тонны полторы… а яйца из Андреевского собора Кронштадтского, освященные. В коробе, где они лежали, бумажка имеется.

– Внимание! – объявил по вагону Штакельберг. – Яйца освященные, скорлупой не сорить, складывать в пакетик. Объяви по остальным вагонам.

– Слушаюсь, – проводник выложил еще большой кулич и пошел дальше.

– Получается, от отца Симеона подарок – это настоятель Андреевского собора, – сказал отец Василий. – Жив ли? Вряд ли они одними яйцами ограничились, в Андреевском соборе есть чего взять.

– Вполне может быть, что и не жив, – с мрачной задумчивостью произнес полковник. – У них теперь есть отряд «беп» – бей попов. Первый призыв в Неве плавает, но, судя по событиям, думаю, поток в этот отряд не иссякнет. Ладно, господа… со Светлыми днями, – полковник поднял свою мерочку, – и… вообще!

Тут перед ОТМАвцами предстали двое: один полубуржуй, с креном в полумужика, другой полумужик с креном в полубуржуя. И оба с одним вопросом: можно ли «слегка употребить»?

– Можно, – веско ответил командарм. – Но не буянить.

– Что вы, что вы! Как можно?! Мы по-тихому, – скороговоркой проговорил полубуржуй, и они пошли на свое место.

– Господа, к вам три тетки из соседнего вагона, – на ходу, неся мешок, сказал один из проводников.

– А что такое? – командарм поднялся. – Тетушки, что, места нет?