Перебежчик

Потом мы сели за освободившийся столик. Я все никак не мог прийти в себя. Старался на нее не смотреть, чтобы окончательно не потерять голову…

– Тебе надо что-нибудь выпить, – сказала она, оглянувшись по сторонам. – Ждать долго, может, сам возьмешь… У тебя деньги есть?

Я пошел за выпивкой. Шел не спеша, а мне казалось, что убегаю, вырываюсь от нее, а то сейчас она меня догонит, обнимет – и тогда я навсегда пропал.

Цены здесь были умопомрачительными. И когда я возвращался от стойки бара с двумя коктейлями, на которые едва хватило всей моей наличности, то чувствовал себя спустившимся с облаков на землю.

Проще говоря, денег на дальнейший загул, включая такси, плюс номер ночной гостиницы (только чтобы кому-то показаться любовниками и ничего кроме), у меня уже не было. А значит, спасибо моей бедности, благодаря которой не совершу ничего такого, о чем потом пришлось бы жалеть.

Но мои разумные суждения вмиг испарились, едва я увидел, как некто неопределенного возраста, на вид очень крутой, одетый, как солист здешнего ансамбля, сидит на моем стуле возле Наташи. Он что-то убедительно ей втолковывал, пристально глядя в глаза и пытаясь возложить руку на ее обнаженное плечо.

Стараясь выглядеть хладнокровным, как голливудский киногерой, я поставил фужеры на стол, чтобы освободить себе руки.

– Скучать тебе здесь не дают, – сказал я ей. – Ты хотя бы сказала, что место занято…

Но подсевший только мельком на меня глянул, кивком поблагодарил и тут же жадно присосался к содержимому одного из фужеров. Принял меня за официанта, что ли?

Этот халявщик был здоров до безобразия, одет, как я уже говорил, вроде тех кривляк на сцене, в кожаную жилетку, на бицепсах синели многочисленные наколки.

Наташа прыснула, глядя на меня, потом закурила, покачивая длинной ногой, положенной на другую. Она явно наслаждалась, предвкушая дальнейшее развитие событий. Могла бы, хоть из цеховой солидарности, что ли, возмутиться неприкрытой наглостью этого незваного кавалера. Но ее сейчас, видимо, больше всего интересовало, как я себя поведу в этой нештатной ситуации.

– С вас двести долларов сорок два цента, – сказал я, склонившись к нежданному сопернику. – Сорок долларов тринадцать центов за коктейль, остальные за аренду стула.

Наташа одобрительно кивнула, улыбнулась и отложила сигарету в пепельницу. Я заметил, что она готова принять участие в надвигающемся конфликте.

– Какая еще аренда? – приподнялся со стула этот малый, которого мне вдруг стало жалко.

Он не успел договорить, а я не успел ничего заметить. Думаю, он сам не понял, что с ним произошло, как он очутился на полу. Наверное, решил, что поскользнулся. Правда, ему было непонятно, откуда в некоторых частях его тела вдруг появилась боль, а за сегодняшний неудавшийся вечер ему наверняка стало обидно.

– Гоша, я же русским языком тебе сказала: здесь занято! – наклонилась над ним Наташа. – И что сейчас сюда подойдет мой друг. А ты зачем-то испортил его коктейль… Юрик, помоги ему подняться.

Я не без труда выполнил ее пожелание, и ошарашенный Гоша, заметно полинявший и съежившийся, как если бы из него выпустили воздух, стал невнятно извиняться, приложив руки к груди. Похоже, он сначала основательно нагрузился всякой дрянью, прежде чем заняться поисками дамы сердца на сегодняшний вечер.

– Иди, Гоша, – сказала ему Наташа. – Иди. И забери, раз уж начал… – Она кивнула на недопитый им коктейль. Он что-то забормотал, извиняясь, и стал отходить от нас, прихватив добычу, пятясь и кланяясь.

– Ну вот, вечер испорчен, – сказала Наташа. – Раньше здесь было по-другому. Кого попало сюда не пускали. Надо было его заставить взять для тебя другой коктейль, как ты думаешь?

– Зря ты здесь устроила демонстрацию своих возможностей, – сказал я, оглядываясь на посетителей за соседними столиками. Они были в таких же кожаных жилетках и все, как по команде, напряглись, повернувшись в нашу сторону. – Ты была для всех королевой бала, а теперь ты мент поганый. Теперь все поймут, кто мы и чем тут занимаемся.

– Тебя это пугает? – сощурилась она. – Мне все равно, милый, что о нас подумают эти люди… – она рассмеялась. Потом стала серьезной. – Даже если они разгадали нас, приняли за тех, кто мы есть на самом деле, то решили, что мы выслеживаем здешних наркоторговцев. На большее у них просто не срабатывает воображение. Никто из присутствующих не сможет понять, для чего мы разыгрываем влюбленных.

Сказав все это, она нагнулась и подняла с пола нож с выкидным лезвием, который Гоша успел достать, но не сумел воспользоваться.

– Мне пришлось это сделать за тебя, милый, потому что ты совершенно не был к этому готов. В нем ты увидел лишь своего соперника, который к тому же покусился на твой коктейль.

– Прости, – сказал я.

– Ну почему? – протянула она. – Мне это как раз понравилось. Значит, ты влюбился по-настоящему или полностью вошел в образ. – И лукаво посмотрела мне в глаза.

Смеется или серьезно? Ни черта не поймешь.

– И что ты предпочитаешь? – спросил я.

Она задумалась, пустила дым вверх к потолку, где и без того уже сгустился табачный смог, который не могли развеять лениво кружащиеся лопасти вентиляторов.

– Даже не хочу это обсуждать, – сказала она. – Иначе мы с тобой далеко зайдем. Тем более мне скоро предстоит разговор с твоей девушкой… Если Турецкий, конечно, не передумает. Я бы на его месте переиграла, а ты?

– Не знаю, – пожал я плечами. – О Турецком никогда ничего нельзя сказать сразу и однозначно. Иногда кажется, что он не во всем прав, потом восхищаешься его способностью видеть на пару ходов дальше тебя… Кстати, ты, по сути, задала мне тот же самый вопрос, который только что не захотела обсуждать, тебе не кажется?

– Ты прав, – согласилась она. – Лучше расскажи мне о своей Кате, прежде чем я ее увижу.

– Я не хотел бы о ней говорить, – сказал я тихо, воспользовавшись тем, что эти парни на сцене наконец выдохлись и одарили нас тишиной. – И не хотел бы ничего слышать о твоем Гене.

– Ну почему? Я как раз могу о нем рассказать. Гена Андросов – лучший боец нашего подразделения, говорят, ему нет равных. Очень уж у нас это с ним совпадает. А хотелось бы, чтобы хоть что-то дополняло… Меня, наверное, он любит. Я его тоже. Наверное. А впрочем, я ничего не знаю… Даже не знаю, как тебе это объяснить. Очень уж ты стеснительный. Закомплексованный, что ли. Возможно, осуждаешь меня, что обсуждаю Гену за глаза. Верно? Просто не знаю, что о нем рассказывать… И спрашивать у тебя о твоей Кате уже не хочу. Тем более не хочу с ней знакомиться, раз ты ничего не собираешься о ней говорить…