Перед вызовами времени. Циклы модернизации и кризисы в Аргентине

Таблица 6.5

Объем и структура товарного импорта (среднегодовые значения в млн дол. и в %)

Источник. Bouzfls R., Pagnotta E. Dilemas de la politica comercial externa argen-tina. P. 30.

Следует отметить шестикратное увеличение ввоза средств производства , доля которых в общем объеме импорта поднялась почти до 24 %. В 1990–2000 гг. аргентинская экономика получила иностранного оборудования на сумму порядка 60 млрд дол ., что обеспечило техническое перевооружение ряда наиболее перспективных отраслей промышленности и услуг. В то же время, как отмечают критики рыночных реформ, огромные закупки средств производства за рубежом отрицательно сказались на местных производителях промышленного оборудования, понесших большие убытки248. Это была оборотная сторона модернизации по неолиберальным рецептам.

Неоднозначные последствия имел и колоссальный (почти в 14 раз) рост импорта потребительских товаров , который реально затронул интересы местных промышленников и который не смогли остановить упомянутые выше правительственные ограничительные меры. С одной стороны, рынок заполнился разнообразными и часто гораздо более дешевыми и качественными иностранными изделиями. С другой – под удар попали многие местные производители, частично превратившиеся из фабрикантов в импортеров и дистрибуторов чужой продукции, а частично – пополнившие ряды безработных. И это тоже была суровая реальность неолиберальных реформ, последствие рыночной глобализации аргентинской экономики.

Меркосур: горизонты интеграции

Одним из важнейших трендов развития мировой экономики в последней четверти XX в. стал динамичный рост регионализма как инструмента внешнеэкономической либерализации. При этом регионализм основывается на принципиально отличном от глобализма характере открытия рынков – либерализация производится не по отношению к отдельным отраслям, а по отношению к отдельным странам (или регионам). Для Аргентины именно регионализм стал той дополнительной платформой, которая вовлекала страну в водоворот международного разделения труда. Подлинным прорывом в развитии внешнеторговых и шире – внешнеэкономических связей Аргентины в 1990-е гг. стало ее инициативное участие в создании и деятельности новой интеграционной группировки латиноамериканских стран – Общем рынке юга (МЕРКОСУР).

Образование МЕРКОСУР в региональном масштабе явилось безусловным шагом вперед в сложном процессе формирования общего латиноамериканского торгово-экономического пространства, послужило площадкой для налаживания и углубления хозяйственного и политического взаимодействия крупнейших стран Южной Америки – Аргентины и Бразилии, заложило основы будущих межнациональных проектов в самых различных областях. Важной чертой группировки с самого начала стало то, что ее динамику (при активной роли государственных органов и лично глав стран-участниц) определяли бизнес-сообщества, частные компании, усмотревшие в МЕРКОСУР шанс расширить рынки сбыта и укрепить свои региональные и международные торговые позиции. Процесс формирования общего рынка сыграл существенную роль и в привлечении в субрегион Южного конуса иностранного предпринимательского и финансового капитала. Филиалы ТНК, открывая производственные структуры в одной из стран – членов МЕРКОСУР, получали в качестве потенциальных потребителей своих товаров свыше 200 млн человек.С течением времени МЕРКОСУР занял важное (можно сказать – ключевое) место в системе расширяющихся межгосударственных контактов и в переговорном процессе между латиноамериканскими государствами и экономическими объединениями в других районах мира, прежде всего Европейским союзом. Именно в рамках диалога МЕРКОСУР – ЕС обсуждались наиболее актуальные проблемы взаимоотношений индустриально развитых и развивающихся стран в самом широком контексте249. Роль Общего рынка юга стала существенной и в плане реализации (или нереализации) интеграционного суперпроекта – образования Зоны свободной торговли Америк (АЛКА). Для многих в Латинской Америке МЕРКОСУР стал выступать не столько как один из возможных компонентов (составных частей) панамериканского объединения, сколько в качестве своеобразной альтернативы интеграционному проекту под эгидой Вашингтона. Активное, временами – инициативное участие Буэнос-Айреса во всех этих процессах и дипломатических акциях способствовало укреплению отношений партнерства Аргентины с другими латиноамериканскими государствами (прежде всего с Бразилией), новому глобальному позиционированию Буэнос-Айреса и повышению международного авторитета аргентинской нации.

Страница истории

Аргентина и Бразилия на пути к МЕРКОСУР Идея аргентино-бразильского тесного торгово-экономического сотрудничества имеет давнюю историю. Еще в 1844 г. выдающийся аргентинский политический деятель, дипломат и ученый-обществовед Хуан Баутиста Альберди в одном из своих трудов впервые сформулировал тезис о необходимости сближения двух стран в рамках «испано-американского экономического сообщества». В последующие годы эта мысль все больше овладевала аргентинскими руководителями и интеллектуалами. В 1909 г. А. Бунхе выступил с предложением о создании «таможенного союза Юга» как шага к достижению «великого экономического единства» южноамериканских государств. Знаковый эпизод произошел в 1915 г.: Аргентина, Бразилия и Чили подписали так называемый Договор ABC. И хотя конкретным поводом для этого соглашения служило стремление к политико-дипломатическому посредничеству в конфликте между США и Мексикой, договоренность оставляла открытой возможность создания своего рода «экономической Антанты» трех стран. В 30—40-е гг. прошлого века попытки наладить хозяйственное взаимодействие в субрегионе Южного конуса продолжались. Одним из убежденных сторонников региональной интеграции стал Х.Д. Перон. «Я выступаю, – писал он, – за немедленное учреждение южноамериканского таможенного союза с целью сформировать экономический блок, способный на равных обсуждать интересующие нас вопросы с великими державами». Эту линию продолжил А. Фрондиси, в апреле 1961 г. подписавший с президентом Бразилии Жанио Куадросом четыре документа, касавшихся различных сторон аргентино-бразильского сотрудничества. Все эти (и многие другие) политические и дипломатические демарши, контакты и договоренности не канули в Лету. Они готовили почву для последующего торгово-экономического сближения Аргентины, Бразилии и других государств региона, сыграли свою роль в становлении и развитии процесса латиноамериканской интеграции, набравшего силу в I960—1970-е гг. Конкретно траектория институционализации Общего рынка юга берет начало 30 ноября 1986 г., когда президенты Рауль Аяьфонсин и Жозе Сарней подписали Декларацию Игуасу, в которой выразили волю своих правительств содействовать интеграции двух стран и расширять сотрудничество фактически во всех сферах общественной жизни. Уже в июле того же года была принята Программа интеграции и экономического сотрудничества и началась работа по подготовке 24 протоколов по конкретным направлениям взаимодействия. 10 декабря в Бразилиа президенты подписали Аргентино-бразильскую декларацию о дружбе, демократии, мире и развитии. В последующие годы к интеграционному процессу присоединились Уругвай и Парагвай. Кульминацией их усилий стало подписание 26 марта 1991 г. в парагвайской столице высшими руководителями четырех государств и их министрами иностранных дел Асунсьонского договора о создании Общего рынка юга – МЕРКОСУР, который вошел в силу 29 ноября того года после его ратификации законодательными органами всех подписавших сторон. Договор ставил целью гармонизацию макроэкономических политик стран-участниц, ликвидацию таможенных барьеров во взаимной (внутризональной) торговле и введение согласованных единых внешних импортных тарифов в отношении товаров из государств, не входящих в группировку.

В середине 1990-х гг. МЕРКОСУР в основном сложился и как зона свободной торговли, и как таможенный союз. Внутри блока между четырьмя странами-членами были ликвидированы таможенные пошлины и другие ограничения на 90 % товаров, а по внешнему периметру на 85 % импортируемой продукции распространились общие таможенные тарифы, ставки которых (в зависимости от степени «чувствительности» для национальных экономик ввозимых изделий) варьировались от 2 до 20 %. В отношении остальных 15 % товарной номенклатуры был определен особый порядок формирования величины тарифов, чей максимальный уровень составлял 30 %250. Образование МЕРКОСУР обусловило серьезные подвижки в географии внешней торговли Аргентины в пользу ее соседей по Южному конусу. Их доля в аргентинском внешнеторговом обороте, в частности экспорте, в последнее десятилетие прошлого века стремительно выросла (см. табл. 6.6). Тем самым речь шла об эффекте отклонения торговли — переориентации потребительского спроса стран Южного конуса от товаров, произведенных вне пределов интеграционной группировки, к продукции внутриинтеграционного происхождения, в данном случае – аргентинской. Удельный вес государств – членов МЕРКОСУР (прежде всего, разумеется, Бразилии) в товарном экспорте Буэнос-Айреса только в 1990–1997 гг. поднялся с 14,8 до 36,3 %. Если к этой цифре прибавить долю еще одной соседней страны – Чили (7,2 %), то получится, что около 45 % аргентинских экспортных поставок в 1997 г. направлялись в государства Южного конуса. Такая небывалая концентрация продаж в сравнительно ограниченной географической зоне дала повод Р. Боусасу и Э. Пагнотте выдвинуть тезис о превращении Аргентины в «регионального продавца», не уделявшего достаточного внимания завоеванию новых рынков за пределами Южной Америки251.

Таблица б. б Географическое распределение товарного экспорта Аргентины (в %)

Подсчитано по: INDEC – http://www.mecon.gov.ar

Это замечание затрагивает одну из уязвимых сторон внешнеторговой стратегии Буэнос-Айреса. Дело в том, что в условиях глобализации и формирования современного мирового хозяйства существует несколько общепризнанных методов проведения внешнеэкономической либерализации: 1) на многосторонней основе в рамках ВТО, 2) на двусторонней основе, 3) в рамках региональных соглашений. Наиболее эффективная стратегия повышения качества внешнеэкономической либерализации состоит в максимальной оптимизации сочетания этих трех возможных методов роста открытости национальной экономики. «Данная стратегия, – подчеркивал Я.Д. Лисоволик, – была сформулирована в период взрывного роста региональных интеграционных группировок в 90-х годах прошлого века и получила название конкурентной либерализации»252.

В Латинской Америке стратегия «конкурентной либерализации» была взята на вооружение и с максимальным успехом реализовалась Чили. Что касается Аргентины, то здесь ситуация складывалась иначе. Ее опыт 1990-х гг. подтвердил значение «конкурентной либерализации» как бы от обратного: страна не проводила этой политики и в результате не использовала все возможности (и преимущества) внешнеторговой либерализации. Можно сказать и по-другому. Действия Буэнос-Айреса в ходе неолиберальных реформ показали, что в современных условиях успех экономического развития определяется не столько масштабами и глубиной внешнеторговой «открытости», сколько целенаправленной оптимизацией качественных составляющих этого (в целом позитивного и необходимого) явления, умелым сочетанием многосторонней, региональной и двусторонней либерализации в плане извлечения максимальных торговых дивидендов для национальных товаропроизводителей. В противоположность указанным постулатам «конкурентной либерализации» в Аргентине проводилась сравнительно ограниченная (по набору инструментов) внешнеторговая политика, которая свелась, по существу, к регионализму – участию в МЕРКОСУР. Это само по себе было крайне важно, но недостаточно для завоевания новых стратегических позиций на мировых рынках и обеспечения устойчивого положительного сальдо во внешней торговле. Страна не выстроила системы двусторонних торговых соглашений и тем самым лишила себя необходимой гибкости и свободы маневра. В результате к концу десятилетия 1990-х отчетливо проявилась излишне высокая зависимость модернизации аргентинской экономики от весьма ограниченного набора инструментов внешнеэкономической политики, что сыграло не последнюю роль в усилении кризисных явлений.В 1990-е гг. на фоне общего роста внешнеторгового оборота на некоторых стратегически важных направлениях Буэнос-Айрес допустил беспрецедентное превышение импорта зарубежных товаров над экспортом своей продукции. И в этом смысле МЕРКОСУР был счастливым исключением (см. табл. 6.7). Данные показывают, что внешняя торговля Аргентины с двумя крупнейшими мировыми интеграционными группировками – НАФТА и Европейским союзом – в 1999–2000 гг. свелась с громадным совокупным дефицитом в размере почти 43 млрд дол., тогда как в торговле со странами – членами МЕРКОСУР у нее был активный баланс порядка 8,3 млрд дол.

Таблица 6. 7 Аргентина: сальдо внешнеторгового оборота (млн дол.)

Подсчитано по: INDEC. – http://www.mecon.gov.ar

Значительный перекос в системе мирохозяйственных связей Буэнос-Айреса говорил о многом. Мероприятия неолибералов в 1990-е гг. по ослаблению роли и прямого участия государства в воспроизводственных процессах, смещение акцентов в сторону рыночных методов регулирования означали (в конкретных макроэкономических условиях) попытку решения назревших национальных проблем с помощью стратегии, ориентированной, прежде всего, на транснациональные корпорации, которые обладают достаточной мощью, чтобы выдержать перепады мировой конъюнктуры и противостоять возможным негативным для Аргентины последствиям процесса асимметричной глобализации. Как показали внешнеторговые итоги десятилетия 1990-х, эта ставка правительства К. Менема на ТНК оправдала себя далеко не во всем. Аргентина не стала еще одним «торговым тигром», а ее международный товарообмен (прежде всего с США и Западной Европой) приобрел устойчиво дефицитный характер. Относительное ослабление своих позиций на рынках индустриально развитых стран Буэнос-Айрес пытался компенсировать за счет расширения внешнеторговой экспансии в соседние государства, прежде всего в рамках МЕРКОСУР. Естественно, приоритетное значение приобрели аргентино-бразильские торговые отношения. Данные табл. 6.8 показывают в целом положительную для Аргентины динамику ее товарообмена с Бразилией. Если в первой половине 1990-х гг. баланс во внешней торговле с соседним государством складывался для нее, как правило, с отрицательным сальдо, то начиная с 1995 г. сложилась диаметрально противоположная ситуация: аргентинский экспорт в Бразилию стабильно превышал импорт из этой страны.

Таблица 6.8 Внешнеторговый оборот Аргентины с Бразилией в 1990–2001 гг. (млн дол.)

Подсчитано по: Dos siglos de economia argentina (1810–2004). P. 606, 607, 631, 632.

В 1990-е гг. аргентино-бразильское внешнеторговое и внешнеэкономическое сотрудничество выросло не только количественно, но и качественно, превратившись в фундамент интеграционного процесса в рамках МЕРКОСУР. В отношениях между двумя соседними государствами определились следующие главные области хозяйственного взаимодействия: энергетическая отрасль; автомобильная промышленность; поставки в Бразилию продукции аргентинского АПК; закупки Аргентиной разнообразных бразильских промышленных товаров. Особый интерес для энергодефицитной Бразилии представлял рост в Аргентине производства углеводородных энергоносителей. В плане реализации принятой двумя странами в 1993 г. программы «Основные направления энергетической политики» аргентинские компании начали экспорт в Бразилию нефти и природного газа, а затем и электроэнергии (в 2000 г. была введена в действие первая линия электропередачи между соседними государствами). С учетом некоторого количества нефти, поставляемой Аргентиной в Уругвай и Парагвай, доля углеводородов в аргентинском экспорте в страны МЕРКОСУР в 1999–2001 гг. в среднем за год составляла 18,6 %253. Углублению взаимодействия в энергетической области способствовало участие бразильской корпорации «Петробраз» в разработках нефтяных и газовых месторождений на территории Аргентины, а также создание сети газопроводов, соединивших районы добычи с центрами потребления: Гаучо, Крусдель-Сур и другие. В результате во второй половине 1990-х гг. Аргентина заняла позицию крупнейшего поставщика нефти и второго по значению (после Боливии) продавца природного газа в Бразилию.

Важное место в двусторонних отношениях заняло взаимодействие в области автомобилестроения. В обеих странах в 1990-е гг. производство автомобилей достигло своих максимальных показателей: в Бразилии – 2,1 млн машин (1997 г.), в Аргентине – 453 тыс. (1998 г.). И в том, и в другом случае главными производителями были одни и те же ТНК: «Форд», «Фольксваген», «Фиат» и т. д., что позволило наладить широкую межнациональную внутрикорпоративную кооперацию. Отдельные модели выпускались в одной из стран, но реализовывались одновременно на двух рынках, что повышало конкурентоспособность продукции. Кроме того, аргентинские предприятия в значительной степени переориентировались в закупках запасных частей и узлов с американского и европейского рынков на бразильский, что также обеспечивало снижение производственных издержек. В решающей степени именно благодаря зарубежным поставкам продукции автомобильной отрасли удельный вес промышленных товаров в общем объеме экспорта Аргентины в государства МЕРКОСУР в конце 1990-х гг. составлял свыше 50 % (для сравнения: в страны НАФТА – 37,6 %, ЕС – 17,9 %)254.

Серьезный интерес бразильский рынок стал представлять и для аргентинских производителей аграрной продукции. Ее доля в конце 1990-х гг. составляла 17,3 % экспорта Аргентины в Бразилию, что стимулировало расширение сельскохозяйственного производства и его адаптацию к жестким требованиям глобальных рынков255.

Таким образом, в 90-е годы прошлого века произошло то, что десятилетиями стояло в повестке дня: две крупнейшие страны Южной Америки превратились в привилегированных хозяйственных партнеров, и это важнейшее обстоятельство стратегического масштаба заложило основу для активного и многопланового политического взаимодействия Буэнос-Айреса и Бразилиа. Вместе с тем усиление зависимости аргентинской экономики от бразильских рынков таило в себе потенциальную угрозу нежелательного «внешнего эффекта » в возможной кризисной ситуации.

Беспрецедентные масштабы долговой зависимости

Узловой проблемой финансово-экономического развития Аргентины, наложившей сильнейший отпечаток на все прочие аспекты общественной эволюции и во многом определившей контуры кризисных явлений на рубеже двух веков, стало продолжение интенсивного роста всех видов задолженности: внешней, внутренней, суверенной (государственной), корпоративной (частных компаний и банков), провинциальной. Начиная с 1960-х гг. все без исключения правительства, хотя и в различной степени, внесли вклад в увеличение долгового бремени. Данные табл. 6.9 дают представление о развитии этого процесса на примере роста внешней задолженности.

Таблица 6.9 Динамика увеличения внешнего долга Аргентины

Подсчитано по: Ministerio de Economia у Obras Püblicas. – www.mecon.gov.ar

Как видим, задолженность непрерывно возрастала на протяжении трех десятилетий, но подлинный «взлет» внешнего долга произошел в период «Процесса» (1976–1983 гг.). Попытки правительства Р. Альфонсина остановить нараставший вал задолженности не принесли успеха, и в 1988 г. Буэнос-Айрес ввел фактический мораторий (без официального объявления дефолта) на платежи по ее обслуживанию. В результате долговая проблема «по наследству» перешла кабинету К. Менема. Придя к власти, перонисты-реформаторы начали переговоры с МВФ и банками-кредиторами о реструктуризации внешнего долга, аргументируя необходимость такого шага тяжелым экономическим положением страны (что было правдой), задачами неолиберальной модернизации (что тоже соответствовало действительности) и демонстрируя свою готовность к компромиссам [37] . Аргументация Буэнос-Айреса встретила понимание со стороны правительства Дж. Буша (старшего) и руководства МВФ, что позволило начать переговорный процесс. Поддержка Вашингтона и Фонда оказала влияние и на позицию частных банков, сделав ее несколько более гибкой, но, несмотря на это, переговоры продвигались очень медленно.

В конце 1991 г., когда механизм неолиберальных реформ был уже запущен, администрация К. Менема – Д. Кавалло усилила нажим на кредиторов и добилась частичного урегулирования проблемы задолженности в рамках так называемого Плана Брейди , методика которого была апробирована в Мексике (1989 г.), Венесуэле (1990 г.) и Уругвае (1991 г.)256. МВФ вновь поддержал позицию Буэнос-Айреса и в марте 1992 г. предоставил ему заем stand by в размере 3 млрд дол. с условием их выплаты отдельными траншами по мере реализации согласованных с Фондом мер по реформированию экономики. Вслед за этим комитет банков-кредиторов (steering committee) дал согласие на присоединение Аргентины к Плану Брейди, и 6 декабря того же года Д. Кавалло и представитель международного банковского сообщества Уильям Родес (банк «Ситикорп») подписали соглашение о рефинансировании аргентинской суверенной задолженности.

В соответствии с этой договоренностью долги Буэнос-Айреса коммерческим банкам обменивались на государственные облигации и ценные бумаги с некоторым (2,4 млрд дол.) дисконтом, но с гарантиями платежей. Таким образом, задолженность в значительной мере переводилась в финансовые инструменты, которые, наряду с прежними аргентинскими бондами, начали котироваться на вторичном финансовом рынке, переходя из рук в руки тысяч частных держателей. Менее чем за год объем суверенных обязательств, ставших предметом свободной купли-продажи практически по всему миру, увеличился в 4,3 раза: с 13,6 до 58,9 млрд дол.257

Подписав соглашение с кредиторами, К. Менем твердо заверил аргентинское общество, что путь к решению долговой проблемы открыт и что страна в будущем будет последовательно сокращать объем внешней задолженности. «К 2000 г., – торжественно заявил хозяин Розового дома, – мы придем с внешним долгом, равным 25 % ВВП, и это станет одним из самых низких показателей задолженности в мире»258. Смелый и многообещающий прогноз К. Менема не оправдался. Правительству перонистов не удалось удержаться на позициях сдерживания роста задолженности, ставшей своего рода важнейшим внутренним дестабилизатором, встроенным в экономическую структуру Аргентины. Сама логика выбранной модели развития, ее конкретные механизмы, а также неадекватная финансовая политика (особенно после отставки Д. Кавалло в 1996 г.) перечеркнули надежды аргентинцев сойти с долговой иглы.Экспоненциальное увеличение суверенного долга было обусловлено – в числе прочих факторов – непрерывным ростом государственных расходов (на 150 % за десятилетие «неэкономной экономики» К. Менема), что привело к увеличению размеров бюджетного дефицита с 474 млн дол. в 1993 г. до 11,8 млрд дол. в 1999 г., т. е. в 25 раз, а также отрицательным сальдо во внешней торговле товарами и услугами, в сумме составившим в 1993–1999 гг. 58,9 млрд дол.259 Правительство с удивительным энтузиазмом «затыкало бюджетные дыры» с помощью новых заимствований [38] до тех пор, пока ситуация не стала в полном смысле слова критической: страна в 1992–2000 гг. выпустила международных долговых обязательств в общей сложности на 78 млрд дол. и приближалась к той грани, за которой утрачивалась даже гипотетическая возможность обслуживать внешний долг в нормальном режиме.

Таблица 6.10 Платежи по обслуживанию внешнего долга (в % от объема экспорта товаров и услуг)

Источник. ECLAC, 2001.

Как видно из табл. 6.10, долговая нагрузка на экономику в Аргентине в конце десятилетия 1990-х была ощутимо выше, чем в соседних южноамериканских странах – Бразилии и Чили. Оценивая сложившуюся в тот период ситуацию, главный экономист МВФ Майкл Мусса писал: «…в вопросах управления бюджетом аргентинское правительство ведет себя как хронический алкоголик: оно получает политические удовольствия от дефицитного расходования государственных средств и продолжает это делать до тех пор, пока не впадает в состояние полного опьянения»260. В 1990-е гг. Аргентина превратилась в «финансовую воронку», затянувшую десятки миллиардов долларов, как прямых инвестиций, так и кредитных ресурсов и «горячих денег», освоивших местный фондовый рынок. Долговая компонента в экономике беспрецедентно возросла, причем в гонку за иностранными займами и кредитами (следуя примеру государства) активно включились крупнейшие частные компании и банки, прежде всего аргентинские филиалы ТНК. В результате параллельно с увеличением суверенной задолженности быстрыми темпами рос корпоративный внешний долг, «скакнувший» с 8,6 млрд дол. в 1991 г. до 60,5 млрд дол. в 1999 г. Это обстоятельство существенно видоизменило структуру совокупной внешней задолженности, ощутимо повысив удельный вес частного сектора (см. табл. 6.11).