Передаю цель...
Шрифт:
Мгновенно в мозгу Масленникова возникли всевозможные последствия неудачи.
Прежде всего резко менялось соотношение сил: двести пятьдесят сабель у Дурды-Мурта и Ахмед-Бека против ста четырнадцати у Масленникова и то — до гибели ударной группы. А сколько сейчас осталось и сколько останется через час — полтора? Наступающая сторона всегда несет большие потери.
Глубоко эшелонированная оборона басмачей с хорошо оборудованными окопами, расположенными на господствующих высотах, и необходимость наступать по открытому месту под губительным огнем врагов, наверняка обеспеченное водой базовое становище у бандитов и почти полное отсутствие воды у отряда Масленникова, проделавшего столь тяжелый марш по пескам, — какие неравные условия
Строжайше приказав старшему связному не говорить никому о своих предположениях, Масленников продолжал руководить боем, чувствуя, как нарастает плотность огня противника, с каждым отданным рубежом все больше концентрирующего свои силы, как все меньше остается шансов атаковать в лоб. Басмачи по-прежнему маневренны. По-прежнему, несмотря на ощутимые потери, их много.
Но окончательно исчезла надежда, что не все так плохо, как сообщил впавший в беспамятство боец Гарнаго, когда Масленников увидел около десятка бойцов во главе с коноводом начальника штаба Кравченко, только накануне отправленного к Самохвалову — красноармейцем Усенко.
«Вот все или почти все, что осталось от ударной группы», — подумал командир отряда и не ошибся.
— Товарищ командир полка, — начал было докладывать Усенко и, поняв, что тот уже все знает, замолчал.
— Вас кто-нибудь видел, говорили с кем?
— Видеть — видели, а говорить не пришлось.
— О том, что случилось, никому ни слова. Поняли?.. А теперь рассказывайте.
Из рассказа Усенко он понял, как все происходило.
Кравченко и его коновод Усенко, выехав к Самохвалову минут через тридцать, увидели басмачей, спешились. Кравченко взял у своего коновода винтовку и открыл огонь. Через проезжавшего красноармейца передал Самохвалову, чтобы тот его подождал. Отбив басмачей, подъехали к Самохвалову как раз в тот момент, когда Быба предложил идти в атаку.
Кравченко ответил: «Нужно подождать». Самохвалов предложил напиться воды, скомандовал: «По коням!» Клинки не обнажали…
— Моя винтовка все время была у командира батареи Кравченко, — продолжал рассказывать Усенко, назвав Кравченко «комбатром», поскольку тот командовал артиллерийской батареей, единственное орудие которой безнадежно застряло где-то в обозе.
— Две сопки прошли галопом. Никто из наших не был убит, хотя басмачи открыли сильный огонь. Слышу — команда: «В атаку!» Первым убило пулеметчика Осипова. Комбатра ранило. Он спешился, зарубил одного басмача. Комвзвода Бабичев заехал с фланга, зарубил второго. А третий — комбата Кравченко — в упор. Наповал… Комдив Самохвалов перебежал на вторую сопку, кричит, заряжайте гранаты! Быбу и его — пулями в голову. Вижу остались коноводы Шевченко и Мухин. Я кричу: «Шевченко, есть ли еще кто из командиров?» Слышу: «Нет!» Тут басмачи с фланга открыли сильный огонь, убили Шевченко, дали залп по коням, убили сразу двух. Мухин стал отводить остальных, я прикрывал. Заняли рубеж, целый час вели огонь. Патронов не осталось. Басмачи продвигаются. Стрельба с их стороны вовсю. Говорю Мухину: «Давай на КП». Поехали низиной. Видим, лежит под саксаулом в одном белье Голобородько и спит. Гарнаго и Богомолов отбиваются от басмачей, собирают оружие. Скомандовал им: «По коням! Гарного и Богомолов сели, а Голобородько не стал. Лежит на песке и рассуждает: «Хочь туды пиду — убьють, хочь тут останусь — убьють». Наверное, помешался…
Дальше Масленников не мог слушать рассказ Усенко. Он понял, что, когда к Самохвалову прибыл Кравченко, передавший приказание начинать атаку по красной ракете, Быбе показалось, что это задержит действия группы, и он стал почти требовать начинать атаку немедленно. Ни Кравченко, ни Самохвалов не
остановили его, дали команду.Узнал он и о подвиге попавшего в окружение Панченко. Его пытались взять живьем, но он, сбив прикладом одного, застрелив другого, вырвался из окружения вместе с группой Усенко.
Каждого в отдельности командир отряда не мог упрекнуть ни в чем, как не мог бы упрекнуть теперь уж погибших Самохвалова, Кравченко, Быбу. Но ударной группы больше не существовало, фланговый удар, на что была ставка, не получился. Атака захлебнулась… И все-таки он должен быть, фланговый удар: эти увалы в лоб не возьмешь. Пусть кони не выдержали, но люди не могут не выдержать. Обязаны выдержать! Фланговый удар должны нанести пулеметчики…
Послышалась сильная ружейно-пулеметная стрельба на юго-западе — очевидно, бандиты пытаются прорваться через заслон доброотряда Классовского. Надо было напрячь все силы, чтобы не допустить этого и занять пятый рубеж обороны банды.
Масленников, перенеся свой КП на господствующую сопку четвертого рубежа, видел, как перебегая от укрытия к укрытию, Масько с двумя ручными пулеметами и одним расчетом станкового непрерывно ведут огонь, обходят бандитов слева, как остатки защитников пятого рубежа под залповым прикрывающим огнем шестого рубежа, где, как догадался Масленников, и находился главный командный пункт банды, стали отходить на запад и юго-запад, оказывая яростное огневое сопротивление наседающей группе пулеметов замполита Масько.
Масленников вызвал связного Хамонько, передал приказ начальнику огневой сковывающей группы Воробьеву:
— Станковым пулеметам и трем ручным, маскируясь, двигаться полтора километра на запад и юго- запад. Обходя хорошо видимый командный пункт на шестом рубеже, держать его под огнем, соединиться с отрядом Классовского. Совместными действиями захватить шестой огневой рубеж, не допустить ухода шайки на запад.
— Передайте Классовскому, — скомандовал он радисту Шеморданову. — Выбросить заслон, закрыть восточное направление.
Он слышал, как сзади и слева заработал пулемет, прикрывавший его командный пункт, как вел за его спиной огонь снайпер Мансуров, но в то же время отмечал про себя, как все реже доносились выстрелы оттуда, где еще полчаса назад на шестом рубеже были басмачи.
Прошло еще минут пятнадцать. Все стихло. С бандой было покончено. Часов в 18 левофланговое наблюдение донесло, что видит группу басмачей в пятнадцать — двадцать человек пешими и на верблюдах, пробирающихся низиной; по ним открыли пулеметный огонь, но ни пешком ни на конях преследовать последнюю горстку оставшихся в живых бандитов не было никаких физических сил.
Исход боя решил удар пулеметчиков во главе с помполитом Масько, зашедшего во фланг становищу бандитов. На поле боя насчитали девяносто шесть трупов врагов, среди них проводники и верблюдовожатые опознали всех трех главарей бандгруппы — Ахмед-Бека, Дурды-Мурта, Бады-Дуза. С басмачеством в Средней Азии было покончено. Мелкие группы разбежавшихся по пескам бандитов выловили в течение полугода.
Дорого заплатил за эту победу отряд Масленникова, навсегда оставив в пустыне восемнадцать боевых товарищей. Среди них — командира ударной группы Самохвалова, командира артиллерийской батареи Кравченко, секретаря партбюро полка Быбу, инструктора политотдела Карпова и еще двенадцать командиров и рядовых бойцов, отдавших свои жизни во имя победы советского строя.
В Музее Погранвойск СССР в центральном экспозиционном зале и сейчас висит алое бархатное знамя, на которомначертано золотыми буквами: «Хорезмскому полку ОГПУ за самоотверженную героическую борьбу с классовым врагом — басмачеством от трудящихся г. Ташауза». Это алое знамя — частица того самого омытого кровью знамени, которое высоко нес, как знаменосец, в течение всей своей жизни Герой Советского Союза, генерал армии Иван Иванович Масленников.
ТАНК ЛАЛЛЫКХАНА