Перехитрить лисицу

– Обожаю вас, сэр Ланселот… особенно когда вы так мило дуетесь.

Вновь отойдя к кровати, Анна присела на нее и взяла со столика пачку Vogue и зажигалку.

– Но стань ты моим мужем, я уже через неделю сбежала бы, – добавила она уже совершенном другим – не мурлыкающим, а насмешливым – тоном.

– Отлично, – сказал Ручьёв мрачно, – Настолько я, выходит, плох?

– Отнюдь. Ты слишком хорош, вот в чем беда. Ты умен, самодостаточен, отменно воспитан, женщины тебя обожают…

– За одним исключением. Та, кого люблю я, обожает… вытирать о меня ноги. Не так? – когда он посмотрел на Анну, в его светло-серых глазах не было злости – лишь печальная констатация факта.

Она молча забрала с кресла свое платье и направилась в ванную. Секунду Ручьёв оставался недвижим, затем в глазах его нечто сверкнуло – этакая сумасшедшинка, – и он бросился за Анной следом, успел схватить за плечи до того, как она захлопнула за собой дверь ванной комнаты.

– Чушь это все, отговорки… Реально ты просто меня не любишь, скажи наконец прямо!

Она обернулась, глядя на Ручьёва с явным сожалением.

– В том-то и беда, что люблю. Тебе мало доказательств? Сколько их я еще должна предоставить?

– Просто останься со мной. Останься не на час-другой, и даже не на ночь… Останься по-настоящему. Других доказательств не нужно.

Анна усмехнулась.

– Если я останусь с тобой, наш "мини-рай" превратится в ад быстрее, чем мы успеем друг другу надоесть.

– Черт! – выкрикнул Ручьёв всердцах, – Я, по-твоему, превращу в ад жизнь женщины, которую единственно люблю? Кто я, по-твоему? Садист? Дегенерат? Псих?

– Зануда всего лишь, – мягко сказала Анна.

– Ты права, – он моментально сник. Отошел к дивану, тоже закурил. Сказал, не глядя на нее, – Ты права, я тебя ненавижу. Я бы тебя убил… если б был способен убить.

…и если б не любил, – добавил он еле слышно, затягиваясь сигаретой часто и нервно.

Казалось, Анна колеблется… впрочем, колебания длились недолго.

– Ручьёв…

Шаг навстречу, прикосновение, взгляд.

Спичка, поднесенная к бенгальскому огню.

Вспышка.

...................

– Ты чудовище, Ручьёв, – печально изрекла Анна, – Ты дождешься, что старый иезуит явится сюда лично, со сворой секьюрити.

Под "старым иезуитом" она подразумевала супруга, которому оставался год до пятидесяти и который был старше нее на два десятка лет.

– Плевать, пусть является, – легкомысленно отозвался Ручьёв, – Разве он увидит тут что-то новое и интересное?

Анна, было, сердито сдвинула брови, но потом рассмеялась.

– Ладно, циник. Скажи "спасибо", что я сейчас, в преддверии отъезда, добрая…

Ручьёв, напротив, помрачнел.

– Но насчет года ты говорила, надеюсь, не всерьез?

Анна вскинула брови.

– А что плохого в том, чтобы отдохнуть друг от друга? Психологи утверждают, что очень полезно время от времени вносить в отношения некоторое разнообразие…

– Да, – Ручьёв вновь отошел к окну, – Вот ты и внесла… правда? Со щенками ведь забавно играть – виляют хвостами, лижут руки, если и куснут – то совсем небольно… да и мордочки симпатичные. Особенно "бархатные" глаза хороши, верно?

Анна слегка побледнела, окатила его абсолютно ледяным взглядом и молча направилась в сторону ванной.

На сей раз удерживать ее Ручьёв не стал.

Но когда она снова появилась в комнате – полностью одетая, причесанная и слегка подкрашенная (много краски ей и не требовалось), он подал ей стакан ее любимого томатного сока с добавленной в него щепоткой специй.

– Я же говорила – идеален, – вздохнула Анна, – Просто-таки рыцарь из романа, – и, взглянув на часы, добавила, – Ну, мне пора.

Сказано было настолько просто и обыденно, что Ручьёв понял – уговоры, мольбы, увещевания бесполезны абсолютно.

– Хорошо, – ответил он, – Но позволь мне сесть за руль, – и добавил чуть усмешливо, – Я-то не пил.

– Абстинент! – фыркнула Анна, но фыркнула беззлобно.

* * *

Некоторое время они ехали молча, затем Анна (на сей раз она не захотела садиться рядом с любовником, а устроилась на заднем сиденьи) нарушила паузу.

– Давай спорить, ты быстро утешишься, Ручьёв…

Ручьёв, находящийся за рулем "Пежо", промычал нечто невразумительное. Это нечто могло означать, как "да", так и "нет", а также – "все порой мелят чушь, но красавицам такие вещи легко прощаются".

– Нет, ты послушай, – ее голос звучал по обыкновению мягко и иронично, -Какое-то время ты будешь тосковать… или внушишь себе, что тоскуешь… (Ручьёв хмыкнул) Но затем спросишь себя – какого черта? Ты ж не молодой Вертер, чтобы непрерывно страдать (Ручьёв издал короткий смешок). Ты скажешь себе – эта стерва наверняка обо мне уже и не думает, а крутит шашни с каким-нибудь французиком или шведом…

Ручьёв затормозил, остановился у обочины шоссе, по обеим сторонам которого находилась стена смешанного леса (они не выехали за пределы лесопарковой зоны) и повернулся к Анне лицом.

– Со шведом?

Она чуть поморщилась (при этом в глазах мелькнула усмешка).

– Ну вот. Я считала, что говорю с прототипом Бонда, а не Отелло…

Ручьёв отвернулся и, опустив стекло в дверце, закурил свой неизменный "Данхилл".

– Ладно, любимая, продолжай. Отелло, Бонд или Дон Кихот – неважно. Я к твоим издевательствам давно привык.

– Отлично,– с прохладцей сказала Анна, – Итак, спустя время тебе надоест себя жалеть, ты вдруг обнаружишь, что кругом полно женщин, причем весьма привлекательных, только и мечтающих о том, чтобы на них обратил внимание подобный тебе…

– Самец, – саркастически вставил Ручьёв.

Анна чуть покраснела.

– Тот, кто придерживается подобных вульгарных взглядов на противоположный пол, упускает из виду, что и сам относится… к высокоорганизованным приматам.

Ручьёв слегка кашлянул – не иначе желая скрыть смешок.