Переиграть войну! Пенталогия
Шрифт:
Немец тактично отворачивается, а второй, тот, что поднимает шлагбаум, скрыт от нас кабиной грузовика. Вытаскиваю нож, спрятанный в папке. Ну, не совсем спрятанный – клинок был вставлен в нее, словно закладка в книгу, а рукоять все время была у меня в руке. Такое можно и с обычной книгой проделать, надо только приноровиться. Папка летит на землю, а я, зажав левой рукой рот часового, бью его ножом в шею. Кажется, что последний выдох немца обжигает мне руку. «Спокойнее, Тоха, спокойнее!» – успокаиваю я сам себя, опустив труп на землю и вытирая клинок о штанину покойного. Быстрый взгляд на Бродягу, сидящего в кабине, – тот слегка кивает, это значит, что второй часовой ничего не заметил, а вокруг все спокойно. Перехватываю нож и, выйдя изза машины, отправляю его в короткий полет к горлу второго «привратника».
«Так, теперь поднять шлагбаум и приготовиться „шуметь“. Нам нужно, чтобы часть немцев отвлеклась на нас, тогда ребята смогут быстрым броском преодолеть сто метров, отделяющие
Рыкнул мотор «Опеля», и он медленно вкатился на охраняемую территорию.
– Тоха, держи! – ШураДва уже стоит на подножке. В правой «парабеллум», а в левой – мой «ППД».
Иээх! Понеслась душа в рай! – бегом догнав ползущую на первой передаче машину, забираю свой автомат и смещаюсь влево, за аккуратный штабель «мосинок».
«Это сколько же их тут! – появляется несколько неуместная в данной ситуации мысль – штабель высотой мне до плеча и в длину – метра четыре. И таких только в пределах моей видимости – три. – На дивизию хватит, если что». Выуживаю изза воротника мундира проводок гарнитуры:
– Арт в канале. Мы вошли, начинаем работать.
– Понял тебя, Арт. Прикрываем, – ответил Фермер.
«Блиц», управляемый уверенной рукой Бродяги, забирает вправо, обрушив пирамиду какихто ящиков, каких именно, я не разобрал, но не патронных «цинков» и не винтовочных укупорок – это точно. Миниатюрная автокатастрофа сопровождается взрывом отборной немецкой брани – сотрудники склада выражают свое отношение к криворукому, как они считают, водителю.
«Ну и чудненько! – прокравшись вдоль стенки из винтовок, выглядываю за угол. – Ага, все смотрят туда… А мне только того и надо!» – И, повесив на плечо «ППД», я деловой походкой направился к двум немцам, которые стояли, разинув варежку, и пялились на наш грузовик.
Пять быстрых шагов, и прямой удар ногой в живот впечатывает в верстак, сколоченный из досок и уставленный «максимами» разной степени разобранности, невысокого немца, одетого по теплой погоде только в форменные бриджи и грязнобелую майку с бретельками. Изначально я планировал первым вырубить другого, тот выглядел покрепче, но щуплый фриц очень не вовремя повернулся на звук моих шагов. Да и какая, собственно, разница, если спустя секунду приклад моего автомата все равно вошел в соприкосновение с челюстью второго?
Я добил мелкого, просто упав коленом ему на шею.
Через минуту я уже сидел на земле рядом с верстаком.
– Арт в канале. Еще минус два! – сообщил я в рацию.
В ответ – двойной щелчок тангентой. И сразу после этого со стороны «Опеля» донеслись частые приглушенные хлопки.
«Шура из „глухого“ „нагана“ работать начал», – определил я.
– Alarm! – Заполошный крик прервался еще одним хлопком, а затем наушник голосом Бродяги сообщил, что охрана объекта уменьшилась еще на три человека.
Но первое замешательство немцев не должно было продлиться долго, и надо действовать, пока они не опомнились. Я выглянул изза верстака, но обзор загораживали пирамиды ящиков и штабеля оружия, так что пришлось мне пройти несколько метров «гусиным шагом». Но до конца я не дошел – изза преграды послышался топот ног, и спустя пару секунд на меня выбежали сразу три немца. Первого я снес, пнув его из приседа в колено, и, словно чертик из табакерки, появился перед вторым, удивленно провожавшим взглядом внезапно «споткнувшегося» товарища. Все тем же простым, но эффективным движением впечатав надежный приклад «ППД» ему в лицо, я остался один на один с последним гансом. Среднего роста, но с хорошо развитой мускулатурой, он производил впечатление тертого вояки. Несмотря на неожиданность нападения, не впал в ступор, а перехватил винтовку поудобнее и попытался засандалить мне стволом в солнечное сплетение. Качнув корпусом, я с некоторым трудом избежал контакта с винтовкой противника, затем сделал длинный шаг и оказался к нему почти вплотную. Переместив вес тела на левую, выставленную вперед ногу, я изнутри ударил в колено его «передней» ноги. Конечность фрица сложилась, а инерция его выпада наложилась на мой толчок – и противник улетел вслед за своими соратниками. Если бы он разжал руки и бросил винтовку, то приземление было бы более удачным для него, а так он запутался в своих руках, ногах и ружье, не смог остановить вращение и влепился спиной в ножку все того же многострадального верстака. Да так, что со столешницы свалилось несколько деталей пулемета, а стоявший над местом его попадания массивный четырехпудовый «максим» покачнулся.
«Круто! Надо посмотреть будет, не сломал ли этот тип своею спиной доску?» – в который раз подивившись тому, насколько странные мысли могут приходить в голову во время боя, я выдернул из ножен на спине нож и добил прыткого противника. Затем «проконтролировал» того, которого я сбил с ног в самом начале. И в этот раз я решил не стрелять, ведь чем дольше охрана склада будет в неведении о происходящем – тем для нас лучше.
Почемуто мне вспомнилось, как мы в свое время учились штурмовать здания. Командир, когда его ктото из игроков спросил, а как бы он взял тот заброшенный пионерский лагерь, ответил просто: «Гаубицы бы вызвал», но гаубиц в страйкболе нет, и нам пришлось
пойти по другому пути. Гонял нас Саня жестко, сколько раз народ до окна не долетал, сколько раз ктото на разрыв своей же гранаты вылезал?! Мама дорогая! Но ничего, приноровились, потом понимание пришло, а затем уже и автоматизм… Натаскались так с гранатами, что в результате брали первый этаж корпуса секунд за тридцатьсорок. А ведь это – ни много ни мало шестнадцать комнат с предбанниками. Народ от нашего «паровозика из Ромашкова» честно офигевал, а некоторые, из тех, что поскареднее, ворчали: «Буржуи, в каждое окно по гранате, а они по пять баксов!»Так и здесь получается, если сравнить сегодняшний бой с той свалкой в деревне или с самым первым боем у моста, то небо и земля!
«Ладно, хватит мечтать! – одернул я сам себя. – Бой пока не закончен».
Выкрики немцев приобрели некоторую осмысленность, а это значит, что еще немного, и орднунг возобладает над хаосом и паникой. «На это я пойтить не могу!» – промотивировал я сам себя и на полусогнутых выбрался изза штабеля, заходя основной группе противников во фланг. Фрицы действовали вполне ожидаемо – послав «гонцов» посмотреть, что же там такое творится у ворот, они вооружились тем, что ближе лежало, и теперь напряженно всматривались в складской лабиринт.
Лезть в рукопашную на шестерых солдат с автоматическим оружием в мои планы не входило, и я связался с нашими:
– Арт в канале. У них еще минус три. Остатки наготове, так что включаю громкую музыку. Как поняли? Прием.
– Здесь Фермер. Понял тебя хорошо. Периметр чист. Даю добро на «Рамштайн»!
– Понял тебя. Отбой.
– Бродяга тут. Мы тоже готовы.
Выставив ствол автомата в щель между двумя ящиками, я поймал в прицел спину одного из немцев. Единственного, пожалуй, из всей компании, одетого не в майку или рабочую робу, а в уставной китель. Дыхание после всех этих кульбитов немного сбилось, поэтому для надежности я сделал пару глубоких вдохов и выдохов, снял автомат с предохранителя и нажал на спусковой крючок. Короткая очередь перечеркнула спину «уставника», пули изорвали ткань мундира, а я перенес огонь на его соседа – сутуловатого немца с очень длинными, почти обезьяньими руками, в которых он держал дегтяревский ручник. Двадцать метров – не дистанция, и пули кучно легли почти в центр груди «гориллоида». Основную свою задачу – обход и атаку с фланга – я выполнил, и теперь в игру должны вступить наши основные силы, мне же надо поберечься! Я лег на землю и откатился на пару метров, так что ответные выстрелы немцев прошли сильно в стороне. Конечно, ящики и кучи стволов пробить не такто легко, но последний месяц здорово поменял наши привычки: это на «пострелушках» наших куст – хорошая защита от пластиковых шариков, но мы уже давно не в игрушки тут играем…
Поодаль раздались два пронзительных свистка, и тут же звучание боя поменялось – частые выстрелы из самозарядных винтовок добавили ему солидности. Казалось, что в стычке участвуют человек пятьдесят, не меньше!
Это вступил в дело наш «засадный полк»: семь человек во главе с Несвидовым прятались до этого в кузове «Опеля», а по команде открыли бешеную пальбу из своих СВТ. [153]
Часть наших противников были убиты или ранены (Емельян в свою команду отобрал все больше сержантовстарослужащих, которые стреляли значительно лучше вчерашних колхозников), а остальные залегли. В щели между ящиками я заметил ноги одного из таких «счастливчиков». Тщательно прицелившись, я всадил злую тэтэшную пулю в его бедро чуть выше колена.
153
7,62мм самозарядные винтовки образцов 1938 и 1940 годов (СВТ), а также 7,62 мм автоматический карабин Токарева– модификации советской самозарядной винтовки, разработанной Ф. В. Токаревым в 1938 году.
Масса,кг: 3,8 (без патронов и штыка). Длина,мм: 1226 без штыка, 1463 со штыком. Длина ствола, мм: 625. Патрон:7,62х54 мм. Калибр,мм: 7,62. Принципы работы:отвод пороховых газов, запирание перекосом затвора вниз. Скорострельность, выстрелов/мин:20–25. Начальная скорость пули:830 м/с. Максимальная дальность,м: 1500. Вид боепитания:коробчатый, отъемный магазин на 10 патронов.
«Ух ты, как задергался, бедненький!» – жалости к оппонентам я не испытывал ни малейшей, а вот охотничий азарт и своеобразная «спортивная злость» присутствовали.
Вопли подстреленного немца, очевидно, привлекли его товарищей, и когда я снова выглянул в свою импровизированную амбразуру, то увидел, что к нему подсел еще один, который принялся оказывать пострадавшему первую помощь.
«А вот хрен вам, господа фашисты!» – мелькнула злая мысль, и я выстрелил «санитару» в спину, с удовлетворением отметив, что тот ничком повалился на своего пациента.