Переиграть войну! Пенталогия

Я тихонечко закрыл полог и потопал себе восвояси. «Вот, что за черт! Даже поговорить не с кем!» – подумал я, вспомнив, что Алик сейчас трудится переводчиком на очередном туре допросного марафона. Можно, конечно, было отправиться на боковую, но на часах еще не было и девяти вечера, да и не устал я пока. Осознание собственной временной ненужности так меня огорчило, что я даже слегка испугался. Но, покопавшись немного в себе, я решил, что это всетаки последствия утреннего нервного срыва. Видно, действительно нервишки за последнюю неделю порядком поистрепались. «Решено, сегодня у меня – выходной!» – постановил я и, достав из рюкзака плоскую бутылку с коньяком, «залег на матрас», то есть удобно устроился под тентом, натянутым у «круппа». Пригубив пару раз армянского, я вытянулся на спальном мешке и закурил. В голову лезли всякие невеселые мысли вроде того, что «везение наше скоро кончится, и вот тогда…». Или о том, что наши булавочные уколы по большому счету ничего не изменят… И прочая разная депрессивная хрень… Чтобы отвлечься от скорбных дум, я глубоко затянулся, закрыл глаза и постарался вспомнить чтонибудь хорошее.

«Вот я вернулся после ночной смены домой, а сынишка встречает меня, стоя в своей кроватке… Улыбается, машет руками… Чтото лепечет… Вот мы с командой отмечаем Новый год в ирландском пабе… – Ребята все веселые, смеются, чтото кричат… Я потянулся поручкаться с только что пришедшим товарищем и зацепил рукой свечку… Ой, больното как!»

Открыв глаза, я затряс обожженной рукой – оказалось, что я задремал и сигарета, дотлев, обожгла мне пальцы. Такой сон обломался! Чертыхнувшись, я вылез изпод навеса.

– Антон, ты чего там ругаешься? – откудато сверху раздался голос Трошина.

– Да вот – нет мне в жизни счастья! Даже поспать в холодке не получается… – объяснил я ему.

Слава свесился с машины, на которой сидел:

– Это у тебя счастья нету? А мне что тогда говорить? Вы только послушайте про этого «несчастного»: командир госбезопасности, весь обласканный властями предержащими, красавец и умница…

– Э, ты чего распелся? Я тебе все равно не дам! – грубой шуткой оборвал я дифирамбы в свой адрес.

– Чего не дашь? – не понял Трошин.

– А ничего не дам! Хотя… Могу в ухо дать от всей души… Хочешь?

Славка опасливо спрятался за бортом, и оттуда донеслось его издевательское бормотание:

– Дерется как бог, но все время не по делу…

– Или ты прекратишь, или я тебе гранату кину! Не трепи мне нервы, я – психический!

Правда, что удивительно, от беззлобного подтрунивания Славы на душе существенно полегчало.

– А ты чего там расселся? – спросил я его. – Поспал бы?

– А я про девушку ту, Марину, все думаю. Как думаешь, может, мне Александра Викторовича за нее попросить?

– Слав, ты точно влюбился! Все признаки налицо…

Даже в полумраке вечернего леса было видно, как потемнели его щеки. Он отвернулся.

– Да не знаю я, честное слово! Сам не могу понять, что со мной происходит?!

– Ну, если по симптомам судить, то только одно – то самое бредис влюбленис. Не веришь? Можешь сам у военврача спросить – он тебе то же самое скажет.

Но поболтать о любви нам не удалось – запыхавшийся Кудряшов позвал меня к командиру.

* * *

В штабе меня встретили радушно: Бродяга молча протянул кружку с ароматным чаем, а Фермер пару секунд разглядывал меня, затем сказал:

– Все, Тоха, кончились игрушки… Начинаем работать как взрослые!

– А что, мы детством всю эту неделю страдали? – спросил я.

– Так точно, детством. Никакого планирования… Так – беспорядочные, хоть и болезненные, укусы. Мы с Шурой тут помозговали, – кивок в сторону Бродяги, – и накидали программку…

– А от меня что требуется? Ну, кроме четкого выполнения программы?

– Инициатива и консультации исторические! Вообщето мы с товарищем чекистом считаем, что уже пора создавать отряд нормальный. Как базу и прикрытие… Как считаешь, майор наш командование потянет?

– Тебя военная сторона интересует или человеческая?

– Про военную я и сам знаю, человеческая, конечно. Ты же с ним почти все время трешься…

– Потянет. Он – чуткий, да и опыта ему не занимать, тем более что за последние пару недель он инициативности и нешаблонности от нас нахватался по самое не балуйся…

– Ну и прекрасно, а то нам уже давно, помнишь, как в рекламе говорили? «Пора выйти из тени!» – и Шура весело подмигнул мне.

– А с планом познакомите?

– А как же! Только давай сначала на хутор смотаемся… Хочется нам на старосту твоего поближе посмотреть. А уж по результатам и план дошлифуем. А сейчас… Давай, поднимай Бухгалтера, Кудряшова и Юрина. И подготовьте интендантский тарантас.

– Слушаюсь, товарищ майор!

* * *

Третий раз за сутки подъезжая к хутору, я терзал себя размышлениями о том, что же там такое «недетское» придумали наши командиры: «Вроде воюем мы, по меркам сорок первого года, неплохо. Связь с нашими наладили. Немцам, как можем, пакостим. Чего ещето?»

Остановив мотоцикл перед воротами Акимыча, я требовательно бибикнул. Как по мановению волшебной палочки створки распахнулись, и сам хозяин вышел нам навстречу. Зарулив на двор, я выключил движок и, отправив Славу с Кудряшовым сторожить подходы к хутору, с удовольствием стал наблюдать за встречей «высокого начальства».

Первым с водительского места выбрался Бродяга, обряженный в форму немецкого унтерофицера. Обойдя машину, он предупредительно открыл дверь пассажира и отступил на пару шагов в сторону. Наш командир был великолепен! Встав во весь свой немаленький рост, он вышел… нет, тут это слово не подходит! Он выдвинулся из машины! Правда, с учетом того, что немец подходящих габаритов нам пока не попался, Шура был одет в простой мотоциклетный плащ, с прицепленными к нему майорскими погонами, но выправка кадрового военного вкупе с внушительными габаритами создавали необходимый образ высокого армейского начальства. Даже то, что изпод плаща выглядывали камуфляжные штаны и высокие шнурованные бутсы вместо сапог, нисколько не смущало командира. Небрежно козырнув старосте, Саша сделал приглашающий жест в сторону дома.

Слегка обалдевший Семен Акимович вздрогнул и бросился к дому, стараясь опередить важного гостя. Следом за ними пошел и Бродяга.

Я же, нажав на тангенту, проверил связь с выносным постом:

– Арт вызывает Бухгалтера.

Спустя несколько секунд (ну еще бы, как пользоваться «Алинкой» Славе объяснили, дай бог, полчаса назад) послышался ответ:

– Бухгалтер в канале. Все в норме.

Успокоенный, я пошел в дом.

Первое, что я заметил, было то, с каким подчеркнутым вниманием Акимыч слушал нашего командира. Только что по стойке «смирно» не стоял!

– Вы, товарищ Соломин, хорошенько все обдумайте. Я вас не тороплю. Пяти минут хватит? – вещал Шура.

– Так точно, гос… товарищ майор! – и Акимыч действительно вытянулся по стойке «смирно»

– Вольно, товарищ… – и Саша вопросительно посмотрел на старосту.

– Поручик Изюмского гусарского генерала Дорохова полка! – с некоторым вызовом отрапортовал Акимыч.

– Ну а я, – и Фермер на секунду задумался, – полковник Куропаткин, это – если по армейской табели считать. Командир партизанского отряда. Вы присаживайтесь… поручик. Разговор долгим будет.