Перекати-поле

* * *

Утром Гарри болезненно морщился, но стоически занимался приготовлением еды. Впрочем, ему было не привыкать: его били не в первый раз и, всего скорей, не в последний, а работать заставляли всегда, несмотря на наказание.

Завтрак получился весьма поздний: Мардж и Вернон засиделись вчера до двух часов ночи и сегодня оба мучились похмельем. Настроение от этого у них было отвратительное, и они пытались сорвать его на других. Поэтому Петунья принесла графин с виски и ведерко льда.

– Все-таки я не понимаю, какая необходимость заставила вас оставить мальчишку в доме, - завела Мардж любимую песенку, выпив пару бокалов.

– Мы слишком дорожим репутаций, - в который раз пояснил Вернон.
– Как бы отреагировали соседи, узнай, что мы отправили племянника в приют?

– Этот неблагодарный выродок наверняка не поддается никакой дрессировке, - продолжала ныть его сестрица, вызывая раздражение у Гарри тем, что снова сравнивает его со своим блохастым псом.
– Кем, говоришь, работали его родители, Петунья?

– Никем, - ответила женщина, заставляя племянника морщиться.

Сколько раз Гарри уже слышал историю, что его родители были безработными и погибли в автокатастрофе, будучи пьяными. Он знал, что тетя врет, так как помнил, что их убили смертельным проклятьем, и в самом начале пребывания у родственников даже пытался с ней спорить, но, поняв, что это бесполезно, перестал и почти смирился.

– Я так и предполагала, - покачала головой Мардж, выливая в свой немаленький рот очередную рюмку.
– Бездельники и пьяницы. А твоя сестрица была еще наверняка шлюхой.

Это было уже слишком! Гнев скрутил разум мальчика. Он не позволит издеваться над своими погибшими родителями!

– Зашей себе пасть, толстая гадина!
– зло выкрикнул Гарри.
– Мои родители приличные люди, не чета тебе! А если и не работали, так потому, что были богатыми!

В гостиной зазвенели стекла и полопались фужеры в буфете. Мардж задохнулась от возмущения и явно собиралась поведать что-нибудь столь же гадкое, но не смогла, так как ее руки, помимо воли хозяйки, начали зашивать неизвестно откуда взявшейся огромной иглой с суровой, толстой ниткой рот. Это было такое страшное зрелище, что Дурсли дружно закричали от ужаса.

– Прекрати немедленно, Поттер!
– наконец, смог выпалить дядя Вернон.

– Я не знаю, как, - признался ошеломленный мальчик.

– Меня это не интересует!

Процесс зашивания закончился. Мардж начала синеть от нехватки воздуха и хвататься за горло своими пальцами-сосисками, остальные Дурсли заверещали, а Гарри стоял, пораженно глядя на то, что натворил своей стихийной магией.

Неизвестно, чем бы это кончилось, но в этот момент в гостиной появился чернокожий гигант в синей мантии и несколько раз взмахнул волшебной палочкой. Рот Мардж стал прежним, и она перестала синеть. Еще взмах палочкой, и родственники Гарри уставились перед собой остекленевшими глазами.

– Ну и учудил ты, парень, - хохотнул гигант.
– Неужели эта жирная тетка так тебя достала своими нравоучениями?

– Она оскорбила моих родителей, - хмуро пояснил мальчик, силясь вспомнить, когда уже видел этого человека.

– Тогда все правильно. Твои родители были прекрасными людьми, и никто не смеет оскорблять их память, - одобрил мужчина.
– Дай пядь, Гарри Поттер. Уважаю! Будем знакомы, я Кингсли Бруствер.

Гарри тут же пожалел, что пожал протянутую руку: это был тот самый Аврор, который приходил арестовывать Северуса. Впрочем, тогда Бруствер выполнял приказ, а, следовательно, сердиться на него было глупо. Но, несмотря на это, мальчик не мог относиться к нему по-дружески.

– Вообще-то, парень, колдовать среди маглов запрещается. Но ты слишком мал, не применял заклинаний и наверняка не знал о запрете. Все равно, в следующий раз будь осторожней со своей стихийной магией, - вырвал его из плохих размышлений Аврор и, спохватившись, спросил: - Ты в курсе, что волшебник?

– Да, - односложно ответил Гарри, не собираясь рассказывать, откуда у него такие сведения. Затем поинтересовался: - Почему мои родственники такие странные: сидят, как куклы, и пялятся в пространство?

– Я применил к ним разновидность заклинания, частично стирающего память, так как подумал, что твоя выходка может нанести вред их психике. Они забудут последние пятнадцать минут, когда очнутся, - охотно ответил Бруствер.

Мальчик содрогнулся. Ни фига себе методы у этих Авроров: стирают память! Интересно, они применяют это только к маглам (он помнил, что так волшебники называют простых людей), или к себе подобным тоже?

– Кстати, - между тем продолжал говорить Бруствер, - мне надо знать, что твои родственники собирались делать после того, как поедят. Они-то об этом не вспомнят. А вдруг что-то важное.

– Тетя Мардж готовилась уехать домой, - ответил Гарри, указывая на пострадавшую.
– Такси прибудет минут через тридцать.

– Ясно.
– Волшебник наставил палочку на родственников мальчика, взмахнул ею и проговорил: - Поторопитесь с едой, иначе Мардж опоздает. Такси прибудет через полчаса.
– Он повернулся к Гарри, и ребенок невольно отпрянул, боясь, что и ему тоже подправят память. Но Бруствер лишь попрощался: - Может, еще и свидимся. Счастливо, Гарри!

После этого темнокожий гигант исчез из гостиной, Дурсли пришли в себя, и Мардж воскликнула:

– Боже мой! Ну, мы и засиделись! Через полчаса приедет такси, а я еще не собрала вещи до конца!
– И она заспешила на второй этаж в гостевую спальню.

– Я помогу тебе, - предложила тетя Петунья и устремилась следом.

– Собирай и мой посуду, мальчишка, - грозно велел дядя Вернон Гарри и, повернувшись к сыну, мягко предложил: - А ты, Дадликес, можешь пойти к Полкиссам.

– Я лучше поиграю в компьютерную игру, - скривился его сын и тоже пошел на второй этаж, правда, в свою комнату.

Дядя же, посчитав, что раздал все поручения, включил телевизор.

Глава 8. Охота на Гарри

Лето закончилось, и настало время идти в школу. Дядя и тетя так и не решились пожаловаться полицейским на племянника, боясь, что в процессе беседы с ним выяснится правда, и их накажут за плохое отношение к ребенку. Поэтому Гарри записали в тот же класс, что и Дадли. Туда же попали и два приятеля кузена: щуплый прилипала Пирс и массивный Гордон, у которого вместо мозгов было желание драться.