Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Перекати-поле
Шрифт:

— Ты необходима мне, — сказал он как-то. — Когда я с тобой, все плохое уходит.

Что он имел в виду под «плохим»? Школа и весь город лежали у его ног, еще больше восхищаясь тем, что он не бил себя кулаком в грудь, не становился в напыщенную позу, как некоторые другие игроки, а воспринимал преклонение, как и Джон, — со спокойной сдержанностью, которая только углубилась с той недели, когда прошла региональная игра.

— Мечта каждого тренера — настоящие лидеры команды, — говорил о них тренер Тернер.

Им предлагали бесплатное обслуживание в закусочной «Беннис» и в кафе «У Моники», билеты в кино, новые куртки от магазина спортивных товаров, но ни одно из этих предложений они не приняли.

— Прошу тебя, Господи, — молилась Кэти, — помоги им. Я не прошу тебя, чтобы Керси выиграли эту игру, я хочу только, чтобы ты уберег Трея и Джона от

травм, чтобы мы все вместе могли поехать в университет Майами.

В маленький городок, затерянный в прериях, понаехали спортивные журналисты, которые рассаживались в закусочной «Беннис бургерс» и в расположенном через площадь от нее кафе «У Моники», чтобы писать репортажи о том, какое радостное возбуждение охватило все местное население накануне самого значительного футбольного матча в истории местной средней школы. Один из репортеров образно описывал царившую здесь атмосферу: «Обстановка настолько наэлектризована и взрывоопасна, что любая неосторожно зажженная спичка может привести к катастрофе, которая сметет этот городок с карты Техаса». Журналисты выискивали и приставали с расспросами к любому, кто имел хоть какое-то отношение к «Рысям» и кто мог поведать что-то интересное для читателей. Одна из таких историй касалась их главного тренера и была изложена в статье, которая появилась в центральных техасских газетах и на всю жизнь вызвала у Трея ненависть ко всей пишущей братии.

«Нужно жить в Керси, чтобы понять влияние здесь этого человека», — писал репортер, утверждавший далее, что у тренера Рона Тернера весь город ходил по струнке. Он ввел жесткие правила, которым должны были подчиняться все — тренеры, игроки, мальчики на побегушках, помощники из числа учеников, любой, кто был как-то связан с «Рысями Керси». За два дня до игры запрещались разговоры с газетчиками и всякое панибратство с горожанами, включая и членов клуба болельщиков. После тренировок все игроки команды отправлялись прямиком домой, где они должны были в тишине и покое концентрироваться на выполнении ближайшей задачи. Их обязали свести к минимуму просмотр телевизора и телефонные разговоры, а также исключить другие развлечения. Он возложил на матерей своих игроков обязанность следить за тем, чтобы их сыновья правильно питались, вовремя укладывались спать и избегали всяческих стрессов.

«Периода двухдневного затворничества» придерживались все жители города, и, чтобы это понять, нужно его пережить. По средам и четвергам, когда на Керси опускались сумерки, на улицах было слышно, как падают осенние листья. Чтобы не беспокоить отдыхающих «рысей», продавцы и покупатели в магазинах разговаривали приглушенными голосами, обычно шумные посетители заведений вроде закусочной «Беннис бургерс» вели себя тихо, машины на подъезде к окошку выдачи бургеров с собой, вызывая официантку, сигналили коротко и отрывисто, и ни один подросток не смел в это время выехать на главную улицу на машине с громко работающим глушителем.

Рон Тернер определенно был человеком, у которого не забалуешь. После шести успешных сезонов на посту главного тренера команды средней школы Керси (хотя за это время им так ни разу и не удалось выиграть первенство штата) он правил здесь своей железной рукой, опираясь на заслуженное уважение. Он никогда не прислушивался к пустой болтовне отцов своих игроков, этих «квотербеков в домашнем кресле», а также членов клуба болельщиков, даже если это были отцы города или уши школьного совета. Он сам жил по законам, установленным для его игроков, и поэтому не употреблял алкоголь, не курил и не ругался. «Сквернословие, — говорил он своим подопечным, — это язык невежественных и неуверенных в себе людей. А курение и выпивка — опора для слабых».

В статье говорилось, что он был идеальным, словно по заказу подобранным наставником для такого дерзкого и очень умного квотербека, как Трей Дон Холл, который рос без отца.

Когда Трей, которого в этой статье в придачу назвали «непокорным упрямцем», читал о том, как его рано бросили родители и тренер Рон Тернер занял пустовавшее место отца, лицо его раскраснелось от унижения и обиды. Зная, насколько болезненно Трей относится к своему статусу сироты, тренер Тернер извинился за то, под каким углом зрения репортер изложил его интервью, хотя он только сказал, что всегда относился к Трею как к сыну и хотел бы так же относиться к нему и впредь. Трей поверил ему и был взволнован тем, что тренер Тернер так думает о нем, но досада от того, что теперь все вокруг знали, что родители не хотели его, осталась. В этот

вечер он обнимал Кэти крепче, чем когда-либо прежде.

В день игры городок с населением в десять тысяч человек практически полностью опустел, если не считать обитателей дома престарелых и парочки помощников шерифа, которым не повезло, когда бросали жребий, чтобы выяснить, кто останется на службе. Целый караван самых разнообразных машин с развевающимися серо-белыми флагами и написанными на бортах призывами «ПОДРЕЖЕМ КОГТИ ХЬЮСТОНСКИМ БЕЛЫМ КОТЯТАМ» двинулся на рассвете в Даллас, чтобы доставить туда болельщиков «Рысей». В эту субботу в середине декабря только один человек шел по тихим, по-праздничному украшенным улицам, а позади него хромала его собака. Одной рукой он прижимал к уху транзисторный приемник, а в другой держал свернутый в кольца кнут. Слушая предматчевую трансляцию, он вспоминал, как в теперь уже далеком прошлом звезда нынешнего шоу стояла у него на заднем дворе, дрожа и переминаясь с ноги на ногу. Правильно ли он тем вечером разглядел в трясущемся мальчике будущего мужчину? Что ж, время покажет. На сегодня у него было все, чтобы город гордился им. А завтра будет уже другой день.

***

Капитаны команды Трей, Джон и Джил Бейкер выстроились в центре поля, чтобы встретить капитанов противника и судей, которым предстояло бросить монету для выяснения, кто будет начинать, а кто — выбирать поле. Об их внешнем виде и манере держать себя в эти напряженные, полные драматизма моменты уже ходили легенды. Игроки команды-противника разминались на своем конце поля в самой разнокалиберной обуви, лишь бы только она отвечала требованиям для газона футбольного поля. Поскольку не существовало каких-то специальных стандартов форменных носков для игроков школьных команд, можно было надевать как длинные, так и короткие или вообще обходиться без них. Длину волос и прическу каждый тоже мог выбирать себе сам. Но только не в команде тренера Тернера. По установленным им правилам регалии «Рысей» были единообразными. Игроки носили футболки не закатывая рукава, носки до колен подтыкали под эластичную резинку спортивных штанов, у всех были одинаковые бутсы от одной фирмы, волосы подстрижены коротко и аккуратно.

Таким образом, три капитана стояли единым фронтом в почтительном молчании со специально натренированным выражением спокойствия и невозмутимости на лицах и ожидали выхода на поле официальных представителей матча, которые должны были дать сигнал для лидеров команд присоединиться к ним, чтобы бросить жребий. Когда этот момент наступил, Трей с Джоном, оба ростом под метр девяносто, и между ними Джил Бейкер, который был пониже и более коренастый, но не менее внушительный, в ногу, неторопливым шагом направились к судьям: взгляд сосредоточенный, в левой руке шлем, правая рука опущена.

Один спортивный репортер потом напишет об этом так: «Капитаны “Рысей” приближались к своим соперникам с достоинством рыцарей, брошенных противостоять компании жуликов».

Это же определение в полной мере подходило и тренеру Тернеру.

— Вы должны снять перчатки, прежде чем пожать руки, — объяснял он своим капитанам, — и не должны приветствовать своих противников в шлемах. Ведите себя вежливо и учтиво. Но как только жребий будет брошен, вы надеваете свои шлемы в их присутствии, чтобы показать всем, что вы настроены решительно.

Стоя в переполнявшей стадион толпе между своей бабушкой и Мейбл Черч, Кэти наблюдала за всем этим, не сводя глаз с Трея. По другую сторону от Эммы стоял совершенно трезвый Берт Колдуэлл и смотрел на поле в бинокль. Кэти и Мейбл держались за руки, охваченные все тем же страхом, который давил на них весь футбольный сезон. Директор школьного оркестра дал Кэти специальное разрешение находиться на трибунах стадиона, после того как она подошла к нему накануне с необычной просьбой освободить ее от участия в выступлении во время этой финальной игры. Если бы он этого не сделал, она была готова впервые в жизни отказаться от своей роли в оркестре, как бы нелогично это ни выглядело. Другими словами, она была готова вообще уйти из оркестра. Кэти аргументировала свое решение тем, что никто не заметит, что в боевой песне «Рысей» будет отсутствовать ее флейта, а сама она не пройдет маршем во время их выступления в перерыве между таймами. Она будет сидеть с Мейбл и своей бабушкой там, где сможет постоянно видеть Трея, и не пропустит ни одного его движения на поле, ни одного момента этой игры.

Поделиться с друзьями: