Перекрёстки времени

– Да, это верно, - согласилась Наташа, выслушав соображения Лёна, - Гомониил наши глаза и уши в Дивояре. Только хотела бы я знать, как именно Брунгильда подслушала наш с Юги разговор, когда я рассказывала ему о своей задумке добыть книгу через Пантегри.

– Чего уж проще, - усмехнулся Лён, - примерно так же, как я услышал как вы с Джакаджей шушукаетесь в таверне.

И рассказал об овальном зеркале в музее, тайну которого много лет не знал.

– Здорово!
– обронила ошарашенная Наташа, - И, зная о такой штуке, ты молчал? Да мы, как на ладони, с этой шпионской гляделкой! Вот откуда твои дивоярцы всё знают! О, мы перед ними, как цыплята в корзинке - все на виду! А мы тут разводили конспирацию, старались!

– Сдается мне, что эта штука была оставлена в Дивояре как раз для нас, - с горечью обманутого простака ответил Лён, в самом деле ощущая себя идиотом.

Да, память их крепко подвела, и расщепление личности привело к забвению самих себя. Лиланда тоже испытывает недостаток знаний о самой себе, поскольку лишь недавно стала понимать кто она такая на самом деле. Причиной тому служило то, что оставляя книгу на Земле, она подселила в одну из деревенских девушек, которую избрала на хранение книги, часть своей личности. Вот именно эту частицу и передавали болотные ведьмы на смену друг дружке. Это что-то вроде инициации. Последняя болотная ведьма из Блошек вернула Наташе утерянную часть её души. Это была не ведьмина душа, а Наташина. Вот именно тогда она начала вспоминать себя. Но до чего же всё запутанно оказалось: ведь этим своим поступком она закрутила временной парадокс!

– Мне нужно отыскать Лембистора, - глухо сказал Лён, теперь ясно понимая необходимость встречи с тем, кого долгое время считал врагом. Да они и были врагами, по сути дела, настолько развела их искажённая память. Лембистор прошёл через мучения Унгалинга и окончательно утратил понимание своей настоящей личности. Он уже тогда, когда был Лаваром, испытывал недостаток памяти. Только какие-то остатки прежнего сознания заставляли его неосознанно идти по избранному им пути. Он пытался отыскать хоть один кристалл, надеясь тем вернуть себе исходное состояние личности. А Лён как раз этого и не допускал. Джакаджа, как предварительное его воплощение, знал больше, но не решался в открытую поговорить с самоуверенным Румистэлем, только вел за ним наблюдение и выжидал момент. Чего-то такое он дождался, раз испарился - не просто так. Им надо собраться всем вместе и возможно полно обменяться данными.

Теперь он понимал поведение Лембистора после того памятного поражения в небе Сидмура, когда Лён отправил зарвавшегося и совершенно обеспамятевшего дракона-иноморфа в лимб, родную среду демона. Вот почему тот не погиб, а только лишился тела. Духовная сущность, он мог существовать и без материальной оболочки, что и доказал, обретаясь в школе Лёна в виде астрального духа Бельфегора. Эта хитрая интрига на случайном совпадении событий, на том несчастье, что произошло с Пафом, пути Жребия Судьбы, были лишь поводом быть рядом с Лёном. Наблюдать за ним и потихоньку подкидывать ему догадки.

Да, демон необычайно хитёр и всё время был начеку. Ничего не подозревающего дивоярца вели, как на верёвочке, ожидая, когда он откроет ошибку, причину нарушения следственно-причинных связей. Наверняка, ещё тогда Лембистор обменивался информацией с Гомониилом, который тоже ловко влез в дружбу к Лёну, прикинувшись добрым филином Гомоней, и даже навестил его в земной школе. Недаром же Гранитэль заметила ночные отлучки Кирбита во время путешествия по царству Лазаря, только неверно истолковала. Дубовый лист, как стыдно-то, что он оказался таким растеряйкой! Но где и что он натворил такого, из-за чего закрутилась на многие века эта непрерывная чехарда перевоплощений?!

Пока он так казнился и придумывал себе вину, Наташа взяла со стола зеркальце, которое честно вернула Лёну, и которое он забыл убрать. И тут он увидал, как много возможностей упускал, не являясь настоящим владельцем этой милой штучки, ибо в затейливых завитушках обрамления чувствовался женский характер - вот чего он не заметил!

– Зеркальце, покажи мне Гомонила, - попросила Наташа, и тут же в ничего не отражающей поверхности возникла картина какого-то помещения явно дивоярского вида.

– Говори, Лиланда, - отозвался знакомый голос, и в овале появилось знакомое лицо Гомониила, каким Румистэль его видел в Дивояре - не пожилым и худым стариком, как в школе, а крепким молодым мужчиной, необычайно красивым, с гордой посадкой головы - настоящий ангел, только крыльев не хватает! Вот с кем разговарилали Вольт и Брунгильда в тот день, когда в библиотеке Лён подслушая разговор про то, что ангел отдал Каратель подростку! Только он был так занят мыслями о Пафе, что вообще забыл о том надолго!

– Он вернулся, - сказала Наташа, и прозвучало это так, словно у неё уже было всё договорено с Гомониилом, отчего у Лёна возникло неприятное чувство: какая-то игра шла за его спиной.

Она повернула зеркальце к Лёну, и тот встретился взглядом с ангелом.

– Ну, здравствуй, Румистэль, - сказал тот, на что Лён покачал головой, чувствуя, как к глазам подступают слёзы.

– Ты ни в чем не виноват, - сказал ему Гомониил.
– Ты был храбр и самоотвержен. Причина ошибки не в тебе, а в Румистэле.

Вот это ничего не объяснило Лёну, потому что он не мог ни ассоциировать себя с эльфийцем, ни отринуть его полностью. Они были связаны примерно так же, как Лиланда и Наташа, только у его бывшей школьной подруги было гораздо больше мира между двумя своими половинами.

– Ты что-то выяснил, Гомониил, насчёт того, что является причиной искажения?
– спросил он, продолжая тот, начатый пару тысяч лет назад разговор.

– Нет, - ответил ангел, и Лён почувствовал глухое отчаяние: что же это может быть такое, если за столько лет мощный ум Гомонила, который способен переработать огромную массу информации, не в состоянии был выявить причину искажений?

– Возможно, мы только сейчас подходим к этой самой причине, - сказал тот, - возможно, причины событийных завихрений лежат ещё в будущем. То, что процесс всё ещё происходит, можно видеть по скорости наступления лимба. Поищи в зеркале Наганатчиму.

Лён попросил показать ему каменных великанов, которых посетил совсем недавно. И увидел страшную картину: полоса запустения захватила край, в котором царила странно прекрасная, хотя и мистически пугающая атмосфера. Древнее волшебство умерло, и теперь в зеркале можно было видеть только голые осыпающиеся останки каменных голов, а всё вокруг уже подверглось тлению.

– Это не всё, - продолжал Гомониил из своего дивоярского дворца.
– Лимб наступает по краям, но настоящая беда в том, что землю Селембрис проедают червоточины пространственных ходов. Здесь происходит то, что некогда началось в Дерн-Хорасаде. Граница Миров, которую дивоярцы используют для путешествий по другим планетам, есть аномалия - её не должно тут быть. Для безопасных путешествий созданы переходники, но их настройки тоже сбиты, и они стали односторонними порталами. Зоны наваждений, или земли сказок, как называют их дивоярцы, есть территории искажённого пространства-времени, зоны аномалий - они заглатывают земли Селембрис, затягивая в себя и людей. Это есть настоящий морок, наваждение, где в малом объёме происходит то, чему подверглась вся Селембрис - постоянно обновляющееся прокручивание одних и тех же событий. В норме зоны сказок и мифов должны служить для оживления придуманныхисторий, а не судеб реальных людей! Это воплощение творческого замысла, своего рода театральная площадка, а не зоны бесконечно повторяющихся событий. Это скомканное пространство, в котором пропадают люди. Дивоярцы не замечают, что происходит медленное стягивание волшебной страны, перерождение её метрики и искажение пространства. Селембрис создана как настоящая планета, а превратилась в плоский блин с закипающим по краям лимбом. В конце концов, она вся уйдёт в область отрицательного пространства. И тогда души всех живущих на ней станут обитателями лимба. Этого нельзя допустить, потому что в нижнем мире обитают призраки чудовищ и навеки проклятые души самых чёрных злодеев, которых нельзя выпускать в миры живых, ибо они безнадёжны и сами давно убили в себе человеческое начало. Ты знаешь об этом, Румистэль и потому ни разу не обнажил свой грозный меч Джавайна против простых смертных.