Перекрестки

На другой день, чтобы не испытывать ни судьбу, ни себя снова, она выехала на работу почти за час до запланированного. Однако Константин больше не приезжал. И нечаянных встреч с ним или с его семьей тоже не было. Спустя месяц Света уже ловила себя на мысли, что она невольно ищет в лицах прохожих знакомые черты. Это было каким-то безумием. Наваждением. Сейчас, с дальности прошедших лет, она понимала, что так вырастали ее чувства: из маленькой симпатии, из маленькой необходимости просто хотя бы раз в день увидеть его, – а тогда это казалось каким-то бедствием, словно вирус, проникший в кровь. Она постоянно ругала себя за то, что ее мысли часто прокручивают моменты их встречи, а память воспроизводит его образ. Но ничего поделать с собой не могла.

Однако на сердце все еще не зажила ноющая рана от предательства Никиты. Света все еще помнила, как это больно, когда муж, так необходимый в трудную минуту, пусть даже минуты эти были омрачены разногласиями, заводит на стороне другую женщину. Он просто отстраняется от семьи, ищет себе место там, где легче, где ему не нужно будет думать о насущных проблемах, и где все будет прекрасно и уютно. Однажды оказавшись в роли обманутой жены, Света не пожелала бы никому пережить подобное. А уж тем более, выступать самой в роли любовницы, уводящей из семьи чужого мужа, отца троих детей… Нет, ее совесть никогда такого не позволит. К тому же что помешает мужчине, способному уйти от семьи, от маленьких детей, сделать то же самое во второй, пятый, десятый раз? Снова наступать на те же грабли? Подсознательно ждать нового предательства? И жить день ото дня, прилагая неимоверные усилия, чтобы поддерживать интерес к себе? Найдет ли она вновь силы в себе? И стоит ли это того? Ну а совладать со своими эмоциями и чувствами она сможет. Как-нибудь. Пока это не приняло совсем уж одержимого характера.

Видимо, время и правда, самый лучший лекарь и устроитель. За все те дни, что они с Константином не виделись, Света сумела привести мысли в порядок, убедив себя, что это лишь простой отклик женской сущности на маленькое внимание мужчины – то, чего она была лишена в браке с Никитой. День ото дня она повторяла это себе, пока равнодушная апатия снова не одержала верх над разумом и чувствами. Иногда Света сама себе напоминала бездушное существо, робота, запрограммированного на выполнение одних и тех же функций и лишенного права на личное существование. Да и хотела ли она сейчас это самое личное существование? Возможно ли обрести свое счастье в мире, где все рассматривалось через призму взаимовыгодных расчетов и не было места простому бескорыстному чувству, когда хотелось отдавать родному и любимому человеку всю свою душу и знать, что ее не растопчут и не выкинут? Она настроила себя на то, что все те эмоции, которые так некстати пошатнули ее спокойствие, больше не сумеют сбить ее с правильной дороги. Уверила себя, что при последующей их встрече, если таковая и состоится, сможет уже спокойно реагировать на этого мужчину и общаться с ним.

Почти полтора месяца работы над собой полетели крахом, едва только стоило Константину появиться в отделе. Он умел привлечь к себе внимание так, чтобы любой собеседник почувствовал, будто это именно ему было адресована его доброжелательная улыбка и приветствие. На удивление, он мог легко найти общий язык со всеми. Скорей всего, сказывался опыт воспитания троих детей. Света еще раз одернула себя – ей не стоило забываться.

– Вы такой загоревший, – Наталья Ивановна, сослуживица Светы, уже успевшая привыкнуть к новому клиенту и с легкостью нашедшая с ним общий язык, и на этот раз мило щебетала с Константином, – отдыхали где-то? Вас давно не было видно.

– Да, – он послал женщине очаровательную улыбку, а затем обернулся к Свете, словно объясняясь именно перед ней, – была пара недель отпуска. А он, как известно, очень быстро заканчивается. Собственно говоря, я по какому вопросу приехал… Необходимо, чтобы кто-то из ваших специалистов подъехал с нашими сотрудниками посмотреть целостность помещения после взлома.

– Если Сергей Иванович не будет возражать, то возьмите с собой Светлану, – сразу же парировала Наталья Ивановна, – потому что у меня сейчас планерка будет, а ей необходимо уже отдохнуть от бумаг.

Света, не ожидавшая подобного, заметно напряглась. Помещение, которое взломали минувшей ночью, находилось на другом конце города, а потому, с учетом дневных пробок, добраться туда получится в лучшем случае через час. Эта поездка станет проверкой ее силе воли. Однако, она зря волновалась: никаких волнений или смущений в этот день она не почувствовала. Их совместная проверка прошла в рабочем режиме, как с любым другим партнером, и Света мысленно уверила себя, что ей действительно просто померещилось некое влечение к этому мужчине, так же как и его интерес к ней.

Все вернулось на круги своя… Вот только в душе образовалась какая-то зыбкая пустота, которая, словно черная дыра в просторах вселенной, затягивала в себя все живое, не оставляя после себя ничего. Эта пустота называлась одиночеством. В те редкие минуты откровения самой с собой, Света признавала, что день ото дня это одиночество становилось тяжелее. Прежде неподвластное желание отыскать среди сотен лиц одно-единственное, хоть раз услышать завораживающий голос наполняло эту пустоту. Но не сейчас, когда она заставила себя вычеркнуть эти мысли из головы. Своими усилиями она сама загоняла себя в холод и уныние одиночества.

А потом заболела мама. Вера Ивановна попала в больницу, и для ее лечения потребовались деньги. Света, не долго думая, продала свою машину и все свое свободное время проводила в больнице. Все посторонние мысли сразу же растворились в ежедневной заботе. Она приезжала домой из больницы едва ли не за полночь, и сил оставалось ровно для того, чтобы принять душ и добраться до подушки. А на другой день все повторялось: работа-больница-дом. Больше месяца кошмарного ритма. Больше месяца переживаний о здоровье мамы. Справляться с этим в одиночку было тяжело. Если раньше Вера Ивановна была для дочери поддержкой, то сейчас Свете пришлось самой стать опорой для мамы, давая той понять, что нельзя сдаваться и насколько она ей нужна.

Спустя несколько недель состояние Веры Ивановны улучшилось, и Света наконец-то смогла спокойно выдохнуть. Напряжение, так долго державшее ее, постепенно отпускало, и теперь на смену ему возвращалось еще большее опустошение. Даже от тех томительных ожиданий случайной встречи с Константином не осталось и следа. Она просто выгорела изнутри, переживания полностью поглотили все, и теперь они не исчезли, а просто приняли облик тяжелейшей усталости. Настолько сильной, что даже мыслям не осталось места.

– Мамочка, я так за тебя переживала, – Света устало склонилась к плечу Веры Ивановны и, как когда-то в детстве, потерлась о него щекой, словно маленький котенок, ластящийся к кошке. – Больше не смей меня так пугать.

Вера Ивановна ласково провела по волосам дочери, успокаивая и приободряя ее.

– Знаешь, – задумчиво протянула она, расправляя спутанные светлые пряди волос дочери, – наверное, мне было страшнее не меньше твоего. Как подумаю, что ты осталась бы совсем одна после…

Женщина умолкла, боясь произнести это страшное слово, отнимающее жизнь, близких и любимых людей.

– Мама, ну что такое ты говоришь? – возмутилась Света. Она поднялась и укоризненно смотрела на все еще бледную, исхудавшую мать, лежавшую на подушке. – Что за ерунда пришла тебе в голову?

– Я знаю, что говорю, – твердость в голосе лишь только подтверждала правоту сказанного. – Когда лежишь целыми днями в больничных стенах, столько всего обдумать успеешь. Нет у нас с тобой никого из близких. Ни братьев, ни сестер. Даже мужей вот тоже не стало по различным причинам. Случится что-нибудь со мной, ты ведь совсем одна останешься. Ни семьи, ни родных толком… Что там дальние родственники – одним названием все сказано.