Перелом. От Брежнева к Горбачеву

Суть его предложений сводилась к тому, чтобы, используя существующую рабочую структуру Конференции, начать выработку договоренностей в тех областях, где имеются совпадающие моменты. Далее шел практически тот же перечень, который я предлагал французам в Париже, кроме одного: американцы по— прежнему выдвигали в качестве отдельной меры обмен статической информацией.

Я предложил Гудби компромисс: говорить об обмене информацией в увязке с конкретными мерами доверия — учениями, перебросками, ограничениями. Ведь, направляя предварительные уведомления о такой деятельности, государства должны будут сообщать информацию об участвующих в них войсках и вооружениях, характере военной деятельности и т.д. Конкретно о том, какая информация будет направляться, можно договориться, когда будет вырабатываться текст таких уведомлений.

После некоторых колебаний Гудби согласился. В результате этот перечень совпадающих областей выглядел теперь таким образом:

— неприменение силы;

— режим уведомления, включая относящиеся к нему информацию и проверку;

— наблюдения за определенными видами военной деятельности;

— ограничения, включая обмен годовыми планами военной деятельности, подлежащие уведомлению.

Разумеется, мы оба тут же оговорили, что ни одна из сторон не отказывается от других внесенных ею предложений.

Все бы хорошо, но под конец Гудби сказал, что высказанные им соображения и наша договоренность носят предварительный характер, и потребуют дополнительного рассмотрения в Вашингтоне и консультаций с союзниками. Конечно, это была дежурная фраза — мне тоже нужно было согласовать эту договоренность и с ведомствами в Москве, и с союзниками. Но в душе я был спокоен — она полностью соответствовала директивам делегации. Однако, с глазу на глаз, Джим Гудби сказал, что новую американскую позицию он излагал с ведома и согласия Шульца. С другими ведомствами в Вашингтоне она не согласована. Поэтому могут быть трудности. Откровенно говоря, тогда я ему не поверил — решил что он цену набивает.

КАК ДЕЛА ДЕЛАЛИСЬ

Седьмая сессия в Стокгольме началась в нервозной обстановке. В кулуарах прошел слух, что американский посол был в Москве и обо всем договорился. О чём конкретно — толком никто не знал, и разговоры об этом, зачастую преувеличенные, будоражили умы.

Я сразу же встретился с Гудби и он сказал, что информировал Вашингтон о содержании наших консультаций и получил добро на работу в этом направлении. Перечень «областей» для переговоров тот же, что обсуждался в Москве. Сегодня, сообщил Гудби, соберется группа НАТО и он информирует ее о московской договоренности. Затем нам вместе, или лучше порознь, нужно попросить финского посла Кахилуотто стать координатором в продвижении этой новой инициативы. А в самом конце разговора Гудби сказал доверительно:

— Учти, обстановка непростая, и я работаю на основе «ad referendum».

Я и сам видел, что обстановка непростая. Американская делегация бурлила почти в открытую и военные в ней не скрывали своего недовольства московской договоренностью.

Посол Франции Гашиньяр первые несколько дней вообще уклонялся от разговора на эту тему. Только 13 сентября, оговорив, что делает это в предварительном порядке, выразил согласие очертить круг вопросов, которые могли бы составить контуры будущей договоренности. При этом перечисленные им вопросы практически полностью совпадали с теми, которые мы обсуждали с Гудби. Гашиньяр сказал, что такое взаимопонимание может быть зафиксировано в виде устной договоренности или даже положено на бумагу, так что у всех сторон будет идентичный, но неофициальный текст.

Постепенно из наших разговоров в кулуарах стало видно, что большинство натовских делегаций не возражают против такого взаимопонимания. Они направили его в столицы, и теперь ждут ответа. Сдержанную позицию, однако, занимали Англия, Голландия и Португалия. Колебалась Турция. А нейтралы вроде бы были «за».

И вдруг в кулуарах прошел слух, что Гудби в Москве действовал на свой страх и риск, не имея на то согласия Вашингтона. Ряд влиятельных ведомств в американской столице — прежде всего Пентагон — выступают против достигнутой договоренности относительно контуров будущего соглашения, прежде всего, потому что она не предусматривает такой меры, как обмен информацией. Причем слух этот шел не откуда— нибудь, а из самой американской делегации. Об этом же, почти в открытую, говорил также английский посол Майкл Идес.

Слухи эти оказались правдой. Много лет спустя Гудби подтвердил: «Министр Уайнбергер не одобрил всю эту затею с договоренностью и сказал Макфарлейну, что я превысил полномочия». [118] Примерно через неделю Гудби покинул Стокгольм. И хотя его отъезд имел сугубо личные причины, в кулуарах опять стали шептать, что американский посол пал жертвой нескончаемых распрей между Шульцем и Уайнбергером.

26 сентября советская делегация сообщила в Москву:

«Внутри группы НАТО существуют серьезные разногласия в отношении путей перехода к деловым переговорам. Откровенно тормозят дело англичане. По имеющейся у нас информации, на совещаниях группы НАТО они призывают проявлять «терпение», поскольку — де через 2 — 3 месяца Советский Союз согласится на все натовские требования, включая инспекцию. Им подпевают португальцы и турки. Однако за всеми этими инсинуациями явно стоят американцы. В кулуарах они распространяют слухи, что бывший руководитель делегации США Гудби отозван в Вашингтон, поскольку — де пошел слишком далеко навстречу позиции Советского Союза».

118

См. James Goodby, Ibid. p.152.

Тем не менее, хотя и медленно, дело двигалось. После долгих споров группа НАТО передала нам 2 октября свои предложения. В целом они были очень близки к тому, что мы обсуждали ранее с Гудби. Но были незначительные отступления в вопросах о неприменении силы и ограничениях. Внимание привлекало другое — пассивность американцев. Казалось порой, что они не просто ведут дело к затяжке, но хотели бы вообще поломать московскую договоренность. Весьма характерна в этом плане была наша первая встреча с новым американским послом Робертом Берри.

Это был типичный американец — живой, энергичный, доброжелательный, но внутренне очень жесткий. Кроме того, он был профессиональным советологом — занимался в госдепе Советским Союзом, служил в генконсульстве в Ленинграде и был директором советского отдела на радиостанции Голос Америки. Все это, разумеется, накладывало отпечаток на его поведение. К тому же, раньше он никогда не участвовал в международных переговорах.

Чтобы сохранить колорит того времени, приведу полностью отчет о беседе с ним, который был направлен в Москву 5 октября.

«Берри начал разговор в подчеркнуто пессимистическом тоне. На переговорах, по его словам, сложилась тупиковая ситуация. Соображения, которые были высказаны бывшим руководителем делегации США Гудби, вызвали — де противоречивые отклики не только в ряде европейских столиц, но и в Вашингтоне, поскольку под вопрос ставится основная концепция НАТО — «просвечивание» европейских государств, фактически снимаются положения об информации и проверке, как самостоятельных мерах доверия. Поэтому, по словам Берри, было бы лучше вообще отказаться от какой— либо договоренности и просто начать неофициальные дискуссии.

Скорее всего, это был зондаж, так как после твердого отпора с нашей стороны представитель США стал говорить, что они не против достижения договоренности на той основе, которая ранее обговаривалась с американцами в Москве и здесь, в Стокгольме. Хотя и с неохотой, он сказал, что можно было бы вернуться к прежним, устраивающим Советский Союз формулам, касающимся неприменения силы и ограничения определенных видов военной деятельности. Однако это встречает, будто, сопротивление у некоторых стран НАТО, а он, Берри, не может — де оказать на них никакого воздействия».