Перелом. От Брежнева к Горбачеву

Это было нечто новое для советского общества. И военные оказались неготовыми к открытой дискуссии, хотя попытки со стороны Главного политуправления были.

Аналогичная полемика велась и в США. Там были свои «ястребы» и «голуби». Но постепенно на сторону «голубей» стал склоняться президент Рейган. Всё это, по мнению мидовских специалистов, ясно свидетельствовало, что американцы едва ли будут упорно возражать против фиксации декларации о недопустимости ядерной войны, поскольку сами, в том числе устами собственного президента, это неоднократно провозглашали. Однако это можно будет изобразить потом как победу Советского Союза и успех женевской встречи.

Такое взаимопонимание, доказывали мидовские драматурги, важно само по себе. Оно должно стать концептуальной основой прорыва к реальному разоружению. Особенно если будет сопровождаться конкретными договоренностями в деле прекращения гонки вооружений на Земле и недопущения её возникновения в космосе. Но даже если не удастся договориться о конкретных мерах в Женеве, такое общее взаимопонимание проложит путь к ним в будущем.

Но советников Горбачёва больше беспокоило другое: как поведёт себя американский президент? Способен ли он сам творить политику, или это делает его окружение, а президент просто озвучивает подготовленные ему бумаги — «разговорники» на бюрократическом жаргоне? В общем, как говорил Андропов:

— Рейган не политик — он актёр. Но кто пишет ему сценарий?

Ещё осенью 1983 года Громыко поручил мне выяснить у президента Финляндии, который незадолго до этого встречался с Рейганом, как он ведёт переговоры. С Койвисто у меня были дружеские отношения ещё со времён переговоров ОСВ в Хельсинки. Поэтому в беседе с ним я между делом поинтересовался, как прошла его встреча с американским президентом. Он сетовал, что переговоры с Рейганом вести сложно, так как он может придерживаться одной темы не более 5 — 10 минут. Эта телеграмма из Хельсинки была встречена на верху с большим интересом.

Вот в такой атмосфере Политбюро обсуждало — что ждать от встречи с Рейганом в Женеве? Иллюзий не было. В директивах Горбачёву было чётко прописано:

«Нет оснований рассчитывать на достижение в ходе встречи сколько— нибудь существенных договоренностей по принципиальным вопросам советско— американских отношений, и особенно по вопросам безопасности. Однако вряд ли отвечало бы нашим интересам (да и американским) разъехаться, крепко разругавшись, что привело бы к ещё большей напряжённости в мире со всеми вытекающими отсюда последствиями».

По этому сценарию и развивались события.

СТАРИК ВСЁ БУБНИТ

Женевская встреча Горбачева и Рейгана 19 — 21 ноября была, пожалуй, их самой непродуктивной, хотя вызвала восторженные отклики в печати. Изо дня в день они повторяли всё те же давно известные позиции. Новым, пожалуй, было лишь то, что лидеры обеих стран начали общаться друг с другом, что называется, «тэт а тэт», правда с помощью переводчиков.

Случилось это так. Утро 19 ноября в Женеве выдалось на редкость холодным. Горбачёв в демисезонном пальто, закутанный шарфом и в шляпе подъехал к вилле Флер д'O на берегу Женевского озера, а Рейган вышел его встречать в костюмчике, молодцеватый и улыбающийся, так что на экранах телевизора не была заметна двадцатилетняя разница в их возрасте. Наоборот, Горбачёв выглядел даже старше. [124]

Широким жестом президент пригласил его пройти в небольшую гостиную, где в камине уютно потрескивали дрова. Всё шло строго в соответствии с тщательно согласованным графиком. Теперь должна состояться их краткая встреча вдвоём, после чего начнутся переговоры в расширенном составе с участием полудюжины советников с каждой стороны. Но Рейган неожиданно заявил:

124

Горбачёву было тогда 54, а Рейгану 74 года. Он учёл этот «эффект одевания» и на следующий день встречал Рейгана на пороге советской виллы на Авеню де ля Пэ уже без пальто.

— Вы и я родились в маленьких городах, о которых никто никогда не слышал, и никто не ожидал, что мы станем такими. Там, в соседней комнате, сидят эти люди... Они дали нам всего 15 минут для встречи с глазу на глаз. Они запрограммировали нас — составили Вам разговорник и написали мне разговорник. Мы можем так и поступить, проведя следующие три дня так, как они нам предписали. Но мы можем остаться в этой комнате столько, сколько захотим и лучше узнать друг друга. И мы можем повернуть ход истории так, что мир запомнит её в позитивном ключе.

И тут к немалому изумлению Горбачёва американский президент начал говорить про «зелёных человечков». США и СССР, убеждал он, смогли бы быстро найти общий язык, «если бы возникла угроза этому миру со стороны других существ, из другой планеты в космическом пространстве... Тогда мы позабыли бы все эти незначительные расхождения между нашими странами и обнаружили раз и навсегда, что мы все вместе люди на этой Земле» [125] .

Горбачёв не стал дискутировать на эту тему. Но в долгу не остался и сказал, что СССР и США могут начать улучшение отношений с научного сотрудничества. Например, — с совместного изучения землетрясений. Он должен предупредить, что по оценке советских учёных в Калифорнии в ближайшие годы произойдёт сильное землетрясение. Однако Рейгана это не удивило, и он пустился в долгий рассказ об истории землетрясений в Калифорнии, начиная аж с 500 года нашей эры.

125

В свете событий 11 сентября эти слова Рейгана звучат сегодня как пророчество.

После этого оба лидера приступили к земным делам. Как и предвидели эксперты, Рейган начал говорить о важности соблюдения прав человека, а Горбачёв о разоружении. У США, наступал советский лидер, не должно быть иллюзий: им не удастся привести Советский Союз к банкротству и достичь военного превосходства. «Чтобы вы не делали, нас вам не одолеть!»

В общем, обсуждали всё те же проблемы: разоружение, права человека, региональные конфликты. Причём позиции излагали старые, давно набившие оскомину и без всякой перспективы на достижение договоренности. Через час с четвертью они прервались. Горбачёв вышел к своим и бросил в сердцах:

— Старик всё бубнит по своим вызубренным памяткам!И обозвал Рейгана «динозавром», рассказав подробности их встречи наедине.

В противоположном лагере тоже с нетерпением ждали, что поведает президент о беседе с Горбачёвым. Был ланч, Рейган сидел в кругу своих близких соратников и стал вспоминать, как он дискутировал с… Маргарет Тэтчер. Улучив момент, кто–то спросил, а что было на встрече с Горбачёвым. Президент долго молчал, а потом начал рассказывать про их диалог о землетрясениях в Калифорнии и о том, что он по— прежнему делает упор на разоружении. И тут Рейган, видимо неискушённый в тонких деталях политики, вдруг спросил: а не оправданы ли опасения Советского Союза в отношении ядерных средств Англии и Франции, когда мы требуем не учитывать их при ликвидации советских и американских ракет промежуточной дальности в Европе?

Его, естественно, стали разуверять, а эксперт по разоружению, директор АКВР Кеннет Адельман стал убеждать, что агрессивность –неотъемлемая черта российской государственности как при царизме, так и при большевиках. Ещё в 1898 году, говорил он, русские военные историки с гордостью отмечали, что с 1700 года Россия вела 38 воин. Только две из них были оборонительные, а 36 –наступательными. Поэтому соседние страны так боятся Советского Союза. И пошутил:

— Советская паранойя объяснима. СССР –единственная страна, окружённая враждебными коммунистическими странами