Перелом
Шрифт:
Тут уже заорал,всполошившись,спасенный пилот.
— Отставить! Они тут, психические, контуженные все, не видно, что ли ?! Грузите их раненых, грузите, б…ть или не полетит никто.
Посмотрев на гранату и на пистолет приставленный к голове Клюгенау, старших снова замахал и люлька с лямками крепления вновь заскользила вниз
— Перегруз будет! Не долетим, все расшибемся н…й Привел последний аргумент здоровяк в маскхалате.
— Грузим всех! Снова завелся Жмаев…
Небогатов этого не видел. Жар, окутал его раскалённым коконом, он слышал все словно через вату, полузакрытые глаза
«Холодно! Уберите меня от этой мельницы…Уберите» шептал он проваливаясь в беспамятство…
— Под трибунал пойдешь, капитан! Под трибунал!!! Сука рваная!!!
Орал, надрываясь, командир эвакуационной команды, когда наконец, Клюгенау, оказался на борту «Сикорского» и оттуда сбросили четыре троса с ременными крепежами для оставшихся на земле спецназовцев.
— А ты меня найди в этих лесах, шкура! Ответил ему Жмаев и махнув рукой, приказал двигаться в сторону леса…
Глава 8
Москва. Где-то на Северо-Западе столицы. 10 апреля 2007 года.
— Да, тяжела доля партизанская…
Генерал-майор Громов, еще раз оглядел своего старого товарища, Евгения Небогатова, сидящего у раскрытого окна в госпитальной палате. В этом невысоком, тощем, обросшем неряшливой бородой человеке, облаченного в новенькую пижаму — было трудно узнать боевого полковника жандармерии, с которым они не виделись более двух с половиной лет.
Небогатов горько усмехнулся.
— Я слышал, ты тоже ранен был. И не раз…Так что, Господь всем отсыпал сполна… На Сереге, вообще говорят живого места нет.
Громов удивленно вскинул бровь. Если Женька, циничный манипулятор, провокатор и шпион, вспомнил о Господе, то в этой жизни, здорово меняется.
Не успел он открыть рот, как плечи Небогатова затряслись, будто он рыдает. Перепуганный и ошарашенный Громов потянулся к нему, но потом понял, что Небогатов, банально ржет.
— Поверил, святоша? Отсмеявшись, спросил, Женька, вытирая слезы. Видел бы ты свое лицо, Дмитрий свет Иванович…
— Фу ты, облегченно выдохнул генерал. А то я посмотрел, как ты выглядишь и подумал, что ум за разум зашел у тебя, от всех мытарств.
— Да нормально я выгляжу. Учитывая, что три недели в беспамятстве провалялся и едва Богу душу не отдал… Да и в партизанах у нас твердого рациона нет. Что нашли –то и пожрали. А нет такого –шишки грызи и топленым снегом запивай.
— Да уж, кто же знал…?
— Никто не знал. Я должен был уездной жандармерией командовать, от вражьей агентуры местность чистить и марксистов. Планировалось, что мы всех фрицев, до самой Варшавы безостановочно гнать будем. Поэтому, жандармские команды вместе с десантом, в первом эшелоне высадки шли. А вон, чего вышло. Едва выжил и по лесам скитался больше года…
Громов согласно покачал головой.
— Не говори, Женя. После Киевского котла, все думали, что войну перевернули… У всех, честно говоря, голова набекрень была. А немец, фронт удержал вторую компанию бойко начал…Мне говорили, недавно, что это твои люди, Унгерна убрали?
Небогатов хлопнул рукой себя по ляжке и тут сморщился от боли…
—
Вот народ…Болтают, господа офицеры, хуже, чем на базаре… Скажем так, было такое дело…Громов вскочил.
— Тогда от всех фронтовиков- огромное спасибо! Нет, Жень, правда. К черту вашу секретность! Страна должна знать, своих героев…
— К черту Дима. К черту…Герои у нас вы- танкисты, летчики, стрелки…Мы, жандармы, в дерьме,тихонько копошимся, как навозные жуки… Может прогуляемся? Мне доктор сказал, ходить побольше, ногу разрабатывать…
Они прогуливались в самом дальне углу, госпитального сада, где Громову, облаченного в кожаную тужурку бронекавалериста с пришитыми генеральскими погонами, не досаждали постоянно козыряющие нижние чины и медицинские работники.
— Как меня нашел? Вообще, что в Москве делаешь?
— От супруги. Наденька сказала, что созванивалась с твоей Мариэттой, мол тебя привезли в Москву самолетом, при смерти, месяц назад. С гангреной…Думали, уже все, бюст, на могиле героя…
— Ну до гангрены дело не дошло. Врачи спасли, да антибиотики американские. А так –да, чуть концы не отдал. И что обидно, уже кольцо прорвали и тут –бомбежка… Зацепило…
— А что рану не обработали толком?
— Рану обработали. Медикаментов мизер, обезболивающих нет, спирта –почти нет…Грязь, сырость, там реки да болота сплошные. Сказал Небогатов.
— Странно, вроде снабжение партизанских соединений –централизованно. Заметил Громов. — Случайно этим вопросом занимался, теперь, Серёга Дельвиг–тоже партизанит. В составе кавалерийской группы Ионова. Под Овручем…
Небогатов хохотнул
— Вот. Партизанщина –это как раз для Серёги. Мне тяжело было с этой шайкой совладать, ей Богу. Они там все –духовые…(1)
Он присел, на скамеечку и Громов сказал.
— Ты в курсе, Жень, что Серегу чуть под трибунал, не отдали?
— Нет… Серегу под трибунал?! Он же Георгиевский кавалер!
— Его арестовали. За убийство пленных немцев. Неприятная история была, во время нашего наступления.
— И чего?! Хрен с ними, с немцами… Знаешь, чего эти черти в оккупированных губерниях творят?! Про карателей слышал? Про депортации?! Мертвые хутора –видел!? Как детей эшелонами в Германию вывозят!!!
Тут же завелся Небогатов
— Слышал, не агитируй, Женя! И деревни сожжённые, до печных труб видел, не одну сотню, если ты об этом. Дело не в этом. Дело изначально гнилое было. Один офицерик,их благородие — донос на Серегу накатал. Мол зверствуют штурмовики, пленных заживо жгут. И писулька эта, на стол к большим командирам попала…И делу, против Георгиевского кавалера –ход дали…
— Что за офицерик? Сузив глаза, спросил Небогатов, доставая из кармана теплого больничного халата, блокнот и авторучку.
— Генерал майор Дессино. Из аристократов, но повоевал. В целом –достойный офицер, по отзывам. Чего на него нашло, никто не знает. Такие доносы на фронтовиков писать, последнее дело. Никто ж, руки не подаст!
— Но Дессино, написал, так…?
— Да…
— Действительно странно…Сообщил Женя, делая пометку в блокноте.
— Но это не все. Серегу на гарнизонной гауптвахте, чуть не убили. В бане, двое с заточками напали…