Переломы

— А чего ты ждал? Зверя?

Ответа нет.

— Вот именно поэтому полиция никогда и не могла меня найти, вот потому-то мы и не знакомы. И у меня нет никаких мотивов. Я — порядочный отец семейства, живу в глубинке, куда никто и никогда не заглядывает. Честно говоря, меня просто не существует.

Клод Дехане кладет руку на неподвижное одеяло рядом с собой. Медленно стягивает его, и показываются колеса… инвалидное кресло.

— Это — моя жена. Она тоже пришла, чтобы судить тебя. Она здесь, потому что должна увидеть, на что похоже лицо убийцы.

Глаза Бландины устремлены в центр камеры. На ней красивое желтое платье в синий горошек. Кожа покрыта мурашками, кричат не голосовые связки, а все ее тело. Это инвалидное кресло уже и легче, чем то, к которому она привыкла. Более маневренное. На коленях у нее лежит букет лилий.

Клод берет цветы и кидает их через решетку. Лилии падают на пол.

— Это тебе. От нее.

Александр уверен, что он уже умер, что он бредет где-то во мраке, в мире, полном огня и безумия. Так, значит, вот в чем было самое страшное. Перед этой бедной женщиной прошли они все, один за другим. А., Б., В., Г., Д., Е., Ё., Ж., 3., И., Й… И вот теперь — К…

— Боже мой! Как же вы можете заставлять ее переживать такое?

Александр отползает, опираясь на руки. На четвереньках забивается в угол.

— Посмотри, Бландина. Посмотри на него, на этого убийцу детей. И благодаря мне он за это заплатит. Благодаря мне справедливость восторжествует.

— Хватит! — вопит Александр. — Сжальтесь, хватит!

Александр ползком мечется взад-вперед. Клод смотрит на него тяжелым взглядом, фиолетовая вена вздулась у него на лбу, зрачки превратились в два маленьких сверкающих камушка, и в них не светится ничего человеческого.

— Ну же, К., собирайся. Пора в дорогу, нас уже ждут. Я люблю приезжать на встречи заранее. Подойди поближе. Пойдем.

Он снимает висящий на шее ключ, вынимает револьвер и ждет. Александр поднимает голову, сейчас наступит долгожданный момент. Тот, к которому он так готовился. Может быть, единственный его шанс выйти отсюда. Он встает, сгорбившись, словно раб, делает несколько малюсеньких шажков к решетке. Видит темную тень электрической дубинки в руке Клода, потом… потом веревки, лежащие на полу. Множество веревок, которые столько раз не давали ему пошевелиться. Надежда на побег разбивается вдребезги, Александр знает, что на него обрушатся разряды, после которых он придет в себя спутанным по рукам и ногам, неспособным пошевелиться. На что он надеялся?

Его бледные потрескавшиеся руки, сжатые у горла, дрожат. Мозг работает на пределе возможного. Что делать, что делать? На полпути, достаточно далеко от решетки, он садится, прислонившись к стене, прячет голову между коленей.

Только бы заставить этого мерзавца отпереть решетку.

— Вставай, кому я сказал! — приказывает Клод.

Нарушить распорядок. Заставить льва войти в клетку. Клод теряет терпение, топает правой ногой:

— Вставай, или я буду стрелять!

Александр зажимает руками уши. Он не выстрелит, он не может, он блефует, об этом свидетельствует подписанное письмо. Это должен сделать кто-то другой, не он.

— Жду одну минуту, потом считаю до трех. Подумай хорошенько…

Бландина не сводит глаз с Александра. «Он выстрелит! Встаньте, прошу вас! Он это сделает! Пожалейте меня, не заставляйте меня стать свидетельницей вашей смерти, я уже достаточно насмотрелась. Давайте покончим с этим. Встаньте и уходите оба. Уходите, как ушли другие, и воспользуйтесь шансом умереть, сознавая все. Послушайте, месье, послушайте меня, если это может придать вам мужества. Вы же слушаете меня, правда?»

Александр опускает голову, его глаза встречаются с глазами Бландины. И он понимает… Теперь он угадывает, какую нескончаемую муку терпит эта женщина.

«Да, да, вы меня слушаете! Моя психологическая пытка длится уже долгих шестнадцать лет. Шестнадцать лет, вы можете представить себе каждый час, каждую минуту моей жизни, когда он увозит меня из центра в Берке? Шестнадцать бесконечных лет, с тех пор как этот монстр столкнул меня с лестницы, а потом убедил свою собственную дочь, будто она виновата в том, что со мной случилось. Он вынашивал свой план много недель… Убить меня в день рождения дочки… Он прошептал это мне на ухо, когда понял, что я никогда не смогу общаться, моргая глазами. Вы отдаете себе отчет в том, насколько он жесток, насколько извращен? И все это потому, что он узнал, что я встречаюсь с другим. Но кто поступил бы иначе, имея такого мужа? Я хотела уйти, оставить его и сказала ему об этом. Это стало моей самой большой ошибкой».

— Тридцать секунд. Сейчас я начну отсчет, К.!

«Зачем он оставляет вам минуту, прежде чем начать считать до трех? Почему не начинает сразу? Он думает не так, как вы и я, он устроен по-другому. Этот человек стал воплощением зла, для него больше не существует границ».

— Раз…

«Я имела несчастье не умереть после падения. И посмотрите на меня! Посмотрите также и на это чудовище! Как ему удавалось творить все это и ни разу не попасться? Да просто дело в том, что Клод внушает страх, у него есть что-то такое во взгляде. Он действует на всех вокруг как вампир. Он кусает вас один раз, это очень больно, но на второй раз вы сами подставляете шею. Да, он — вампир, людоед, дьявол».

— Два.

«Однако я рассказываю вам все это, а вы вот-вот умрете. Простите меня за мой эгоизм. Я схожу с ума, как и он. И как бы я хотела уже окончательно сойти с ума…

Мы закончим наши дни как чета безумцев.

Чета…

В радости и в горе…»

— И три.

Александр сжимается, ему кажется, что его тело сейчас взорвется, что вот-вот прозвучит выстрел. Но в уши ударяет другой звук, звук ключа, поворачивающегося в скважине.

Ловушка сработала…

Как только он подходит достаточно близко, Александр изо всех сил отбрасывает одеяло влево и стремительно выпрямляется. Из-под шерстяной ткани слышен треск дубинки, обритый череп врезается в живот палача. Потерявший равновесие, захваченный врасплох Клод Дехане падает на спину. Пуля задевает ногу Александра, он выскакивает за решетку и бросается влево, толкнув по дороге кресло Бландины.

Лучше убежать, а не драться. Он слишком слаб для борьбы.