Перемена погоды

Но выполнен долг, назначение вещи,

хоть стала похожа на гильзу и хлам.

Железные кучи и ржавые плеши

как памятник бывшим делам и годам…

Ветошь

Предсмертные маски из мятого воска

в песчинках морщинок и бледного мха,

без живости, гладкости, прежнего лоска,

несущие тяжесть – свои потроха.

Сухие портреты в потрещинках сеток,

в лохматых навесах, плешинах, слюнях,

в разъездах и спайках морщинистых клеток,

в отрёпках, сединах, тоске, полуснах.

Анфасы в густой, измельчённой извёстке,

во въевшейся ряби, творожном мелу,

что в бежевой краске от солнечных горсток

и в хмурости, серо-поникшем пылу.

Их вялое тесто, обмякшее сало,

их прелые мощи под ветошью ряс,

под звуки одышек, скрипучих суставов

блуждают, хромают, петляют средь нас.

Они, словно проклятый род и изгнанцы,

юродивый, нищенский скоп, бобыли,

как страшно-побитые воины-спартанцы,

несут с собой сумки, кульки, костыли.

Осенние люди, как гибельность, гады,

как сборище мумий средь чутких, живых.

Их чёрствые, скучно-пространные взгляды

взирают так мутно, забыв прежний миг.

Одежды потрёпаны и мешковаты,

на выцветших кожах, на венах, рубцах,

на выцветшем лаке, засоренной вате -

на бывших красотках, трудягах, дельцах…

Sunshine

Чарующий шар, как прожектор,

века источающий свет,

мерцает, как дальний проектор,

транслируя разный сюжет.

Негаснущий дар из пучины

всё сеет лучинки, лучи.

Он с нами всегда, без причины -

с рассвета к закату, в ночи.

Струёй из-под втянутой лупы,

упёршейся в сам небосклон,

чрез синее стёклышко крупно

зря плавит асфальты, бетон.

Порой чуть не варит озёра,

тиранит пустыни в годах

и сушит всё зноем и мором,

сводя живо-влажное в днях.

Глядит так тепло и бездомно

на Землю, хозяев, рабов,

сияет обычно и скромно

среди перьевых облаков.

Вся сфера, как фокус от мага!

Ему – благодарственный слог!

Великое, лучшее благо,

какое смог выдумать Бог!

Просвириной Маше, в день 36-летия (29.09.2021 г.)

Девственный, юный телёнок

Ласкался о руки кудрявой хозяйки

и тёрся о бёдра, о грудь и лицо,

и пил молоко из бутылки с утайкой,

и был легкодумным, живым молодцом.

Оторванный общею, липкою волей

от мамы-коровы и сытных яслей,

предчувствуя странствия, голод и волю,

я брёл за уходчицей карей своей.

Она о добре и печалях вещала,

учила основам и тайнам любви,

внимала мычаньям моим и ласкала,

и гладила ум, обретённые швы.

Ей верил, вникал в описания далей,

растил обретаемый опыт и стать,

филе и идеи, рога нарастали…

Царица почти заменила мне мать!

Телятница в этой уютной закуте

коричневым взором смотрела, ждала.

Коровница эта сняла с меня путы,

свободу и сытость, и гордость дала.

Вокруг обрушались запреты и доски,

в цветное окошко глядел я из кож.

Но вскоре заместо кормящей той соски

богиня явила охотничий нож…

Татьяне Ромашкиной

Современность торговых центров

Копилки из старых монеток,

скопленья стареющих шкур,

публичные замки старлеток,

наборы потомственных дур,

арт-группы и лиги бездельных,

колонии с вёслами, в снах,

артели безруких, ленивых,

сообщества в глянце, волнах

и стойбища блудных, извечных,

коллекции ленных умов,

туннели из пухлых, увечных,

стада, поголовья скотов,

приюты для старых, беззубых,

амбары с кофейной тоской,

команды и лиги сутулых

и клиры с душой бесовской,