Перемещенный

— Улуша! — она быстро завладела вниманием сирти. — Смотри, это карта.

— Карта, — повторила с готовностью девушка голосом полным благоговейного трепета.

— Нет. Просто карта, — презрительно произнесла Женя, бросила ее наземь и для наглядности даже потопталась по ней ногами.

Улуша испуганно прикрыла ладонями глаза, не в силах смотреть на подобное святотатство, лицо ее искривилось в маске немого ужаса. Казалось, еще минута — и она вновь упадет в обморок. Повторно. Однако, видя, что ничего страшного не происходит, девушка потихоньку успокоилась и сама потянулась к карте.

— Видишь, просто карта, — повторила Женя.

Улуша долго вертела ее перед собой. Сворачивала, разворачивала, что-то бормоча себе при этом под нос. Затем попробовала надорвать край, но была остановлена недовольным окриком Степана. Наконец, после недолгих препирательств, карту она все-таки вернула.

— Ну вот и все. Кажется, вылечила.

— Спасибо тебе, Женя, — Степан действительно был ей благодарен. Улуша буквально на глазах превращалась в ту девушку, которую они знали: бесстрашную, дикую, гордую, с извечной полупрезрительной улыбкой на прекрасном смуглом лице.

Степан только сейчас обратил внимание на то, что все еще продолжает держать в руке часы. Глянул на циферблат и обомлел: четвертый час. День пролетел, словно и не было его вовсе. Бестолково как-то, бездарно.

— Пойдем, чего расселись, — пробормотал он угрюмо и первым пошел вперед. Женский коллектив его откровенно начинал напрягать. Отвлекал от дела, создавал массу непредвиденных, а зачастую и абстрактных, каких-то совершенно идиотских проблем. В запасе у них оставалась максимум пара часов. Потом начнет темнеть, а брести по степи в темноте — удовольствие не из приятных. Да и небезопасно это.

— Мне кажется, я что-то вижу.

— Где? — Степан обернулся к Алексею, шедшему в арьергарде колонны.

— Сзади. Как будто преследует нас.

— Ты уверен? — он остановился, внимательно осмотрел местность в бинокль. Ничего подозрительного. Трава шевелится лишь метрах в шестистах, но это вполне может быть какой-то мелкий грызун.

— Уверен. Трава-то шевелится. Да и муторно как-то.

А вот таким симптомом пренебрегать уже не стоило.

— Муторно, говоришь? Ладно. Посматривай назад время от времени.

Они двинулись вперед в ускоренном темпе в надежде, что навязчивый гость выдаст наконец хоть чем-то свое присутствие. По цепочке Степан передал Ряднову бинокль.

— Ну что там?

— А ничего пока.

— Совсем ничего?

— Да, отстал похоже.

Ну надо же! Внимание к своей персоне почувствовал или другая какая причина имеется? А ежель имеется то какая, если не секрет? Не любил Степан таких вот «случайных» попутчиков. Опасные они, и проблем могут доставить немерено. А Степану проблемы не нужны. Ему покой нужен. И выпить хочется. Эх! Он с укором поглядел на сиртю, что шагала рядом с ним со вполне безмятежным видом. Хоть бы спросила девка, прежде чем его флягу с самогоном на мешок вяленого мяса менять!

Они шли еще минут сорок, пока Степан не приметил наконец подходящую для лагеря небольшую выемку в земле. Овраг — не овраг. Так, название одно. Находке своей он обрадовался. Еще бы: с востока поднимался нешуточный ветер. Поначалу он не доставлял им никаких неудобств. Дул себе и дул, охлаждая их разгоряченные за день тела. Однако с каждой минутой он становился все сильнее, и это уже наводило на определенные размышления. Степан оторвался от созерцания степных просторов, поднял голову вверх. Так и есть: затягивает небо чернильная мгла, которую и тучей назвать как-то кощунственно. Урагану быть, не иначе. Какие тут бывают ливни, Степан уже имел удовольствие почувствовать на своей шкуре. А вот ураганы — нет. Не приходилось. Да и не хотелось, если честно.

— Ну да ладно, переживем, — это он уже вслух сказал. Надо же — не заметил даже!

— Ох не нравиться мне все это, — Дмитрий уложил пулемет на самое, как ему казалось, безопасное место и придавил его сверху рюкзаком. Чтобы не улетел, значит. Степан усмехнулся, но комментировать его действия никак не стал. Пулеметчик Дима, настоящий пулеметчик. Теперь это у него в крови. А пулеметчики — они оружие свое лелеют. Гораздо более чем, скажем, обычный пехотинец свою винтовку. Потому что пулемет — он как женщина. Временами капризен до безобразия: то заедает, то перегревается в самый неподходящий момент. А иногда наоборот: слушает малейшее прикосновение твоего пальца. Люби его, холи, лелей — и он ответит тебе тем же. Жениться вот только на нем нельзя, но, с другой стороны, и тещи нет.

— Дима, ты мне одно скажи, как ты докатился до жизни такой?

— В каком смысле? — Бавин непонимающе уставился на Степана.

— Ну, на гражданке. На Земле то есть.

— А, вы об этом. А что на гражданке?

— Ну я о том как ты эмо стал.

— Эмо… — он зябко поежился от очередного порыва ветра. — Да кто его знает? От скуки скорее всего. Тусняки, клубы, кабаки, забегаловки. Работа идиотская. Однообразие короче.

— Вы извините, что отвлекаю, но вам не кажется, что сиртя ведет себя снова странно? — Женя коснулась плеча Степана, привлекая к себе внимание.

И правда: Улуша сидела на самом дне выемки не шевелясь. Глаза ее были широко раскрыты и не мигая смотрели в одну точку. Вот те раз. Что за ступор?

Алексей Ряднов оторвал ухо от груди девушки и неудовлетворенно произнес:

— Дыхание есть, но очень слабое. Похоже на кататоническую реакцию или кому.

— Дай-ка я посмотрю, — Степан приблизился к Улуше вплотную, наклонился и щелкнул пальцами перед ее лицом. Ноль реакции. Глаза распахнуты широко, а зрачков нет. Закатились зрачки. Не для слабонервных зрелище, короче.

— Давно она так?

— Нет, минут пять. Сидела, на небо поглядывала. Потом левой рукой груди своей коснулась — и все.

— Груди, говоришь? Ладно, посмотрим, что у нее там.

Женя забеспокоилась, заерзала даже:

— Надеюсь вы ничего не собираетесь предосудительного сделать?

— Посмотри сама. Потом доложишь, — Степан демонстративно отвернулся.

Небо потемнело окончательно. Ни единой звезды, ничего. Черная как смоль патока. И ветер. Он доставал даже здесь. Швырял в лицо тучи невесть откуда взявшегося песка вперемешку со стеблями пожухлой травы. Песок забивал глаза, ноздри, вызывая дикое желание бежать отсюда куда подальше. Странное дело — точно о том же кричали и все инстинкты Степана. Умом то он конечно понимал: голая степь кругом. Куда бежать? Их выемка служила какой-никакой, но все-таки защитой. Да и как бежать? Мало того, что ни зги не видно, так еще и ветер этот сумасшедший. Уже сейчас он вполне способен сбить с ног, надумай они вдруг высунуться из своего укрытия. А ведь это еще не все, судя по всему. Крепчает ветер. Крепчает с каждой минутой.

— Ну что там, Женя? — Степан заорал во всю мощь своих легких, но, похоже, крик его услышан так и не был.

Ладно, сами разберемся. Он сдернул с себя камуфляжку, не колеблясь, отрезал рукав и тотчас же обвязал им лицо. Дышать стало значительно легче. Та же участь постигла и другой рукав — для Улуши. К ней он добирался едва ли не ползком. Ветер даже здесь намеревался сбить с ног, опрокинуть, а то и унести вовсе, словно опавший осенний лист. Добрался-таки, обмотал нижнюю часть лица девушки рукавом и знаками показал остальным, чтобы те проделали со своей верхней частью одежды точно такую же процедуру.