Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк
Шрифт:
Балет мой появится в печати в ноябре или декабре. Переложение для фортепиано делает Зилоти. Мне кажется, милый друг мой, что музыка этого балета будет одним из лучших моих произведений. Сюжет так поэтичен, так благодарен для музыки, что я сочинением его был очень увлечен и писал с той теплотой и охотой, которые всегда обусловливают достоинства произведения. Инструментовка дается мне, как я, кажется, уже писал Вам, значительно туже, чем в былое время, и работа идет гораздо медленнее, но, быть может, это и хорошо. Многие прежние мои вещи отзываются поспешностью и недостаточною обдуманностью.
Удивительное счастье, что пожарный случай с Людмилой Карловной не отозвался на ее здоровье. Радуюсь за нее и за Вас, милый друг мой!
Думаю, что Вы прекрасно делаете, уезжая из России ранее, чем предполагали. Путешествие,
Будьте здоровы, милый, дорогой друг мой! Еще раз приношу Вам бесконечную мою благодарность.
Беспредельно преданный Вам
П. Чайковский.
476. Чайковский - Мекк
Москва,
7 августа 1889 г.
Милый, дорогой друг мой!
Сегодня, приехавши в Москву, я зашел в дом Ваш к Ивану Васильеву и получил от него пакет с четырьмя тысячами пятьсот рублями серебром и с фотографическими снимками Гурьева. Поспешаю уведомить Вас о том и выразить бесконечную мою благодарность. Мне удалось пожать руку Юлии Карловны, и это доставило мне большое удовольствие. Я рад был также увидеть Макса, которого нахожу весьма симпатичным.
Если поспею устроить все дела свои, то завтра утром уеду в деревню доканчивать работу свою. Потрудитесь, дорогой друг, уведомить меня перед Вашим отъездом, куда адресовать Вам письма мои.
Будьте здоровы! Желаю Вам всяческого благополучия и еще раз от глубины души благодарю Вас.
Беспредельно преданный Вам
П. Чайковский.
477. Мекк - Чайковскому
[Москва,]
9 августа 1889 г.
Сокольники.
Милый, дорогой друг мой! Простите мне, ради бога, что я не написала Вам седьмого числа, когда Вы были в моем доме, но меня накануне схватил такой сильный желудочный припадок, что я едва только теперь в состоянии взять перо в руки. Простите также, милый друг мой, что я послала Вам не чек, как говорила раньше, а прямо деньгами, но я подумала, что для Вас это удобнее. Я послала Вам также фотографии, работы моей дочери Саши; не правда ли, что для любительской фотографии это очень хорошая работа; она, т. е. Саша, занимается этим делом со страстью, с увлечением. Я просила ее прислать мне несколько снимков, чтобы послать Вам; она отвечала мне, что для нее очень лестно, чтобы ее работа была у Вас. Обратите внимание, дорогой мой, на имение и дом Макса; не правда ли, очень красиво? Имение это лежит в полутора верстах от Саши, и в прошлом году я его подарила Максу, а дом построен уже на его доходы. Вот и этот последний в январе месяце сделается совершеннолетним (двадцать один год) и получает всё свое состояние в свои руки. Относительно себя я очень рада, что все мои опеки кончились, но их благосостояние становится шатким; всем им более или менее хочется распоряжаться своими капиталами и распоряжаются не совсем удачно. Вот и за Колю у меня сердце болит. Нажил себе очень много долгов, потому что пришлось делать все постройки, а на это всегда приходится тратить целые капиталы, и его состояние очень запуталось от покупки этого имения. Моему сердцу никогда нет покоя.
Какое ужасное лето, какой несвоевременный холод! Я очень боюсь, если и на Рейне будет такая же погода, то всякое удовольствие для меня пропадет. У меня теперь есть три маленькие детеныша от моей любимой собачки Blenette, и они мне доставляют огромное удовольствие.
Теперь до семнадцатого прошу Вас, дорогой мой, адресовать мне is Москву, а позже я уведомлю Вас, куда адресовать. Будьте здоровы, мой милый, несравненный друг. Всею душою неизменно и неограниченно любящая Вас
Н. ф.-Мекк.
Р. S. Юля также очень обрадована тем, что познакомилась с Вами, дорогой друг мой, а Владислав Альбертович два раза был у Вас, но ни разу не застал Вас дома. А великий князь Константин Николаевич, должно быть, выздоровеет.
478. Чайковский - Мекк
[Фроловское]
13 августа 1889 г.
Милый, дорогой
друг мой!Радуюсь, что нездоровье Ваше прошло, и от души благодарю за дорогое письмо Ваше. Восхищаясь фотографиями Гурьева, я никак не воображал, что это работа самой графини. Потрудитесь, дорогая моя, выразить ей мою живейшую благодарность! Я догадался, что Хрустлово и недостроенный дом суть принадлежность Макса. Удивительно красиво! Дай бог, чтобы Ваши опасения не оправдались и чтобы и Коля и Макс устроили свои дела вполне благополучно.
Мне очень хочется побывать у Коли, и весьма может случиться, что, окончивши свой труд, я отправлюсь в Каменку и Копылово. А труд этот приходит к концу; через несколько дней я вздохну свободно и буду ощущать необыкновенно сладостное чувство человека, доведшего до конца сложную работу. Когда выйдет переложение для фортепиано, я тотчас же пришлю Вам его, милый друг! Но мне жалко, что Вы не будете зимой в Петербурге и не услышите моего нового произведения. Я с особенною тщательностью и любовью занимался инструментовкой его и изобрел несколько совершенно новых оркестровых комбинаций, которые, надеюсь, будут очень красивы и интересны.
Весьма жаль, что не удалось повидаться с Вл. Альб. Пахульским. Я его ужасно давно не видал! Брата его в Москве я встречаю, и иногда он посещает меня. Мне нравится его любовь к труду, и я нахожу его весьма не лишенным сочинительского дарования. Он сделал, между прочим, отличное переложение квартета Аренского. Если Вы незнакомы с этим симпатичным сочинением, то не сыграют ли Вам его автор переложения с кем-нибудь из Ваших? Квартет этот очень нравится мне; особенно Andante и, финал.
Будьте здоровы, дорогой, милый друг мой! Желаю Вам от глубины души всяческого благополучия. Всем Вашим потрудитесь передать мои приветствия.
Беспредельно преданный и благодарный Вам
П. Чайковский.
Вел. кн. Константин Николаевич, как пишут мне, может выздороветь физически, но не умственно.
479. Чайковский - Мекк
Москва,
2 октября 1889 г.
Пречистенка, Троицкий переулок, № 6.
Милый, дорогой друг мой!
Вчера я наконец приехал в свою московскую резиденцию после шестинедельного странствования. Позвольте вкратце рассказать Вам всё, что со мной в это время произошло. 20 августа я выехал из деревни в Каменку, перед тем окончив полную партитуру балета. В Каменке нашел всех здоровыми, и особенно приятно было видеть, как поправилась сестра. Увы, не надолго! Теперь, как Вы уже, вероятно, знаете, милый друг, у нее новое горе: болезнь Мити, столь ужасная, что даже страшно выговорить!
Провел я в Каменке более недели и оттуда через Киев отправился на один день к Коле и Анне. Копылово мне ужасно понравилось! Новый дом в высшей степени симпатичен; из верхнего этажа, где Коля показал мне комнату, предназначаемую, между прочим, и для меня, открывается прелестный вид совершенно деревенского характера. Молочное хозяйство и всё, что ради него устроено, очень заинтересовало меня. О своих хозяйственных неудачах Коля мне ничего не говорил, имел вид весьма веселый, из чего я заключил, что, может быть, кризис, через который он прошел, уже миновал. По крайней мере, так хотелось мне думать, и дай бог, чтобы я не ошибался. К и с я вполне заслуживает тех восторженных отзывов, которыми изобиловали все рассказы про домашний быт Коли-Анны, а также Ваши письма. Главное, мне было приятно, что она не только не дичилась меня, как прежде, а, напротив, была чрезвычайно ласкова и общительна. Я провел у Коли всего одни сутки. Возвратившись от них в Киев, я попал в театр, где шла моя опера, и неожиданно публика сделала мне очень лестную овацию. На другой день я уехал в Москву. Здесь мне предстояли очень сложные дела по Музыкальному обществу, а также репетиции “Евгения Онегина”, который был дан 18 сентября в новой, весьма роскошной обстановке. Я дирижировал на этом представлении. Успех был большой, и исполнением я остался весьма доволен. На следующий день уехал в Петербург, где прожил десять дней и чрезвычайно утомился. Мне пришлось присутствовать на нескольких репетициях моего балета, на нескольких заседаниях Комитета, устраивающего юбилейные празднества в честь Рубинштейна, и, кроме всего этого, написать для этих же юбилейных торжеств два сочинения.