Переплут и Бурмакин

– Бурмакин, я так понимаю, что ребёнок тебе не нужен, – перебила Ивана Вера, – и я тебе тоже не нужна.

Вера – хорошенькая, голубоглазая брюнетка резко отвернулась, между её густых ресниц прошмыгнула первая слезинка.

– Нежданова, – Бурмакин нервно зашагал по комнате, – ты несёшь полную чушь. Но женщина может себе это позволить, мужчина – никогда.

В этом месте Бурмакин надулся, как индюк и решительным жестом подтянул свои треники.

– Пойми же ты, мужчина за всё несёт ответственность, за всё. Сначала мы должны окончательно стать на ноги, обзавестись собственным жильём и только тогда…

– Тогда мне стукнет сорок лет, – всхлипнула Вера.

– А хотя бы и так, – не сдавался Ваня, – ну какая из тебя мать в данный момент? Тебе всего двадцать пять.

– Мне уже двадцать пять.

– На западе люди заводят потомство после сорока, – привёл Иван ещё один аргумент, – сначала они думают о своей карьере и только потом о продолжении рода. И это правильно.

– Бурмакин, ты готов трахаться в двух презервативах, лишь бы я не залетела.

– Чур меня! – перекрестился Ваня, – Только этого ещё не хватало.

– Мы встречаемся уже три года, – заплакала Вера, – а ты ведёшь себя так, словно у тебя нет передо мной никаких обязательств.

– Сейчас вся молодёжь проживает раздельно, это веяния нашего времени. Скажи, разве тебе плохо?

– Да, мне плохо. Я живу у родителей, и каждый день меня изводят вопросом: когда же я выйду замуж?

– Пойми ты, наконец, всё упирается в жильё, – стоял на своём Бурмакин, – вот когда мы возьмём ипотеку, тогда другое дело. А пока мне нужно ещё с кредитом за «форд» разобраться.

Вера ещё раз хлюпнула аккуратным носиком и достала платок.

– А я вчера гадала на картах, и по всему выходит, что в этом году мы поженимся, и у нас родится сын.

– Каким образом? Беременность, если ты в курсе, протекает девять месяцев. Так что по любому, роддом в этом году тебе не светит.

– Карты не врут.

– Что за мракобесие?

– У всех, кому я гадала, всё всегда сбывалось.

– Чушь! – взвился Бурмакин, – обалдела совсем?! В двадцать первом веке в какие-то гадания верить. Нежданова, у тебя что, совсем чердак снесло? Может, тебе успокоительные попить?

Зазвонила мобила, Иван, чертыхаясь, взял трубку. В ней раздался до боли родной голос:

– Вань, ты там скоро? – нетерпеливо поинтересовался Переплут.

– Не мешай.

– Долго ты ещё будешь со своей девой рассусоливать? Я есть хочу, калачей хоть вынеси.

– Сам сходи и купи.

– У меня денег нет.

– Боги пирожков не лопают, они амброзией питаются, – отрезал Иван и нажал отбой.

Через секунду телефон зазвонил снова. Бурмакин побагровел и прижал телефон к уху.

– Ну, Ваньша, ну, погоди! – наперебой запищали анчутки, – вернёмся – на английский флаг тебя порвём!

– При чём тут я?! – переполошился Бурмакин, это Переплут вас забыл!

– Супротив него не попрёшь, – призналась нечисть, – а вот тебе, козлу, мы ещё свинью подлоо-ожим.

– И что вы мне сделаете? – Скоро узна-а-аешь.

– Пошли в баню! – огрызнулся Бурмакин и швырнул трубку.

– Судя по твоим воплям, – хмыкнула Вера, – это тебе пора принимать успокоительные. И скажика, друг ситный, кто это тебе такой роскошный фингал навесил?

Телефон зазвонил в третий раз. Ваня грозно втянул носом воздух и схватился за трубку.

– Бурмакин? – из трубки послышался незнакомый начальственный бас.

– Да-а-а, – оробел Иван.

– Немедленно явитесь в подвал. У нас к вам ряд неотложных вопросов.

– Уже иду… – Бурмакин поплёлся на лестничную клетку.

2 . Бесовская баня

Зашёл Ваня в подвал, а это и не подвал вовсе, а русская баня. Да не простая, а для дорогих гостей срубленная, ценными породами дерева отделанная, да роскошной мебелью обставленная. И будто, он уже в парилке, от каменки жаром пышет, от ароматного пара дух захватывает. А на полке лежат две обнажённые девы красоты неописуемой и так к себе и манят, так и манят. Сами белокурые, а кожа у них жемчужно-розовая. Налитые такие девахи, аппетитные, не хуже, чем в глянцевых журналах, кажется, только их пальцем ткни, так они и брызнут. Первая дева и говорит:

– Снимай исподнее, Вань, ты же в нём сопреешь.

Расстегнул Иван непослушными пальцами пуговки рубашки, скинул треники и застыл в одних семейных трусах. А вторая дева и предупреждает:

– Осторожно, Ваня, тут склизко. Иди к нам, да не оборачивайся.

Пошёл Иван к распутницам, а те изгибаются, извиваются, прелестями своими роскошными трясут, да и спрашивают:

– Томно ли тебе, Ваня?

– Ох, то-о-омно, – простонал Бурмакин, приближаясь к чаровницам.

– Нравимся ли мы тебе?

– Ох, нравитесь, – промурлыкал Иван, протягивая руки к девам и желая поскорее опробовать их на ощупь, – сразу с двумя у меня ещё ни разу не было

– Ну, как ты, Ванечка, распалился?

– Ох, распалии-и-ился…

– А теперь охолони чуток!

И вылили, стервы грудастые, на Бурмакина две шайки студёной воды. У Ивана вновь дыхание перехватило. Глядь, а это и не девы вовсе, а анчутки окаянные. Оказывается, это Ерофей и Спиридон изгаляются и над убеждённым атеистом куражатся. Ерька вытянул губы свои поганые трубочкой и давай лепетать:

– Иди ко мне, мой дорогой… Дай, я тебя облобызаю.

Бурмакин, хоть и в помутнении, но покачал одурманенной головой.

– Не пойдёшь? Точно? Ты хорошо подумал? А ты Спирь?

– Отзынь, лесбиянец озабоченный, – сплюнул Спиря, подхватил ванину одежду и устремился к выходу.

Еря, корча на ходу рожи, поскакал следом.

– Вещи хоть верните! – взмолился Иван.

– Размечтался.

– Как же я тут останусь в одних труселях-то? В ответ только хлопнула дверь, да заскрипел ключ в замке, а анчуток окаянных и след простыл.

3 . Обознатушки

В ту же секунду дверь ваниной квартиры отворилась, и туда проскользнул Переплут, обернувшийся Бурмакиным, даже бланш под глазом один в один. Времени даром он терять не стал:

– Дорогая, а не заняться ли нам сексом в душе?

– Где?! – оторопела Вера.

– В душе, – ослепительно улыбнулся Переплут, – а что? Что, собственно, в этом такого? А-а-а? Бурный секс среди мыльниц и горшков.

– Каких горшков?