Переплут и Бурмакин
Шрифт:
На картине внутреннего взора, как на экране кинотеатра, Бурмакин увидел леса дремучие, да реки быстрые и прозрачные, топи непролазные, да диких зверей великое множество. А вот людских поселений, тех, негусто было. Увидел Иван одно из таких городищ, и только диву дался: стоят избёнки деревянные, резными наличниками украшенные, пожухшей соломой покрытые. Вокруг частокол, а внутри смотровая вышка. (В общем, как в современных, захудалых деревнях, откуда вёл свой род и сам Бурмакин, только без частокола и вышки). А ещё застал Ваня конкретную разборку между седобородым старцем и красивым парнем. (Говорили
– Переплут, ты мою Любомилу не тронь!
– Нужна она мне, – смеялся парень, поглаживая бородку.
– Не тронь, говорю, мою дщерь, не то беду на себя накличешь. Это я тебя, как заслуженный волхв, предупреждаю. Велес про то прознает и всенепременно тебя наказует. Нашлёт на тебя, на гулёну блудливого, своих карачунов, мало не покажется. Любомила, между прочим, его крёстная дочь. Так что внемли моему мудрому совету – не тронь её.
– То есть всех дев тронь, а твою дщерь не моги, да?
– Я предупредил. Тебе же, охальнику, добра желаю.
– Себе ты добра желаешь, а не мне. Жадён ты, Велеслав, и скупердяист, так и скажи. А то Велесом пугаешь, карачунами грозишься. А на поверку работницу из дома отпускать не хочешь, чтобы она горбатила на тебя от зари до зари, да тятеньку содержала, пока он мухоморами закидывается.
– Это всего один раз было, – кашлянул Велеслав.
– Ага, рассказывай… Ты же каждый день прёшься. Ну, и как, хорошо мухоморы вставляют?
– Не твоё дело.
– Видать, хорошо, если ни одного мухомора окрест за десять вёрст не сыскать.
– Ты хочешь сказать, что я на грибы подсел?
– Знамо дело. Но я тебя не обвиняю – каждый прётся, как может.
– Я будущее своего рода просекаю, – надулся Велеслав, – я, можно сказать, на заклание себя отдал. Всё за ради людей, всё за ради добрых дел.
– Сделай перерыв, – посоветовал Переплут, – отдохни. Лучше сыроежками похрусти, здоровей будешь.
– От сыроежек не тащит, – вздохнул Велеслав, – только в брюхе бурчит.
Бурмакина затрясло. Из параллельного мира донёсся нетерпеливый голос брата-два:
– Вань, где у тебя презервативы?
– Что?!
– Презервативы где? Девчонки упёрлись и без них ни в какую.
Бурмакин вышел из анабиоза и сообразил, что это Переплут трясёт его плечо и требует изделие № 2.
– Вы что там, совсем, очумели?
– Да очнись ты, наконец! Где у тебя презервативы?
– Посмотри в ящике стола, там целая коллекция.
– О-о-о, кажется, нашёл. А ты смотри про Велеслава, смотри, не отвлекайся.
Ваня снова провалился в глубокую старину.
Воды озера были темны и прохладны. Звёзды спрятались, и только месяц украдкой, из-за туч, подглядывал за голыми девами. А девы шумно плескались, ныряли, шутя, топили друг друга, их длинные волосы плыли по воде словно змеи, а грудь молочно светилась в темноте. Их призывной смех и визг далеко разносились в ночном воздухе. Два рослых, красивых, бородатых парня сидели в кустах нагишом и ждали начала празднества. До него оставались считанные минуты. Когда
дева ныряла и её попка на миг мелькала из воды, Припекала, азартно бил себя по коленкам и повизгивал.– Эту облагодетельствую, эту и эту. И ещё эту! И ту, и ту, и вон ту. И ту, конечно! Разве можно такую красу пропустить? – показывал он пальцем на дев, подпрыгивая от нетерпения.
– Парням-то местным хоть кого-нибудь оставь, дрын женонеистовый.
– Перебьются.
– Делай, что хочешь, забабенник, но Любомила – моя! – предупредил Переплут, – К ней не лезь.
– Да пожалуйста!
– Велеслав, представляешь, скупердяй эдакий, весь мозг мне вынес, Велесом грозился, карачунов приплёл. Не тронь, мол, Любомилу, не буди лихо, пока оно тихо.
– Велеслав – из волхвов, с ним лучше не связываться. Тебе что, других дев мало?
– А я именно её хочу.
– Тогда не парься, сердце – лучший вещун. Вон те две тоже ничего, я их себе на сладкое оставлю.
Ударило било. С первыми его раскатами в озеро стали прыгать молодые ребята и плыть по направлению к девушкам. Переплут и Припекала тоже сиганули в воду и стали выбирать себе пару. Над озером поднялся шум и гам, голые людские тела замельтешили в воде, как рыбы на нересте. Ночь обещала быть поро-о-очной, но тут на берег приковылял седобородый старец и началось:
– Угомонитесь, девицы и вьюноши! – загундел Велеслав, – Воззрите на птиц небесных. Они не умеют думать, но это не мешает их полёту. Воззрите на зверей лесных. Они не ищут смысла жизни и потому не ведают тоски. Успокойтесь, двуногие твари, вам отмерено не так много лет, чтобы предаваться унынию по неизведанным порокам. Будьте добрей и добродетельней, ибо бесноватость стучится в ваши сердца и тени, исходящие от вас, заслоняют вам солнце…
В ответ раздались недовольные вопли:
– Да пошёл ты, кликуша!
– Как? Ты ещё не умер?!
– Эй, Неждан, убери свои грабки, Лада сегодня моей будет!
– Кто тебе сказал такую фигню?! Пусть она сама выбирает, кто ей больше люб.
– Ненагляда, любовь моя, поцелуй меня.
– Отзынь, постылый, не лапай. Мне Припекала глянется.
– Хватит смотреть под ноги, – не унимался волхв, – любуйтесь звёздами. И ночные бабочки холодных подземелий не смогут коснуться вас своими крылами, и родниковая вода заменит вам брагу, и преломленный с путником хлеб дарует вам покой. Отрекитесь от жадности и зависти, ибо только они застят вам свет и лишают вас сна. Не верьте власть предержащим и богатства алчущим. Идите меж горных вершин, не тщась покорить их. Плывите по рекам, не возжелав повернуть их вспять, и когда ночь сменится днём, вы обретёте мудрость.
Вопли из озера приобрели более негативную окраску:
– Велеслав, у тебя совсем чердак сорвало?!
– Он, небось, белены объелся, вот и несёт всякую пургу!
– Заткнись! Не мешай соитию, чучело!
Но заслуженный волхв продолжал гнуть свою линию:
– Не стремитесь оборвать все плоды со смоковницы, человеку это не под силу. Только ветер с аравийских пустынь, только град с разгневанных небес способен убрать весь урожай. А человек слаб, но завистлив, непостоянен в привязанности, но упорен в заблуждениях, лёгок на подъём, но тяжёл при падении.