Пересекающиеся Миры. Волшебницы

Девушка не была дурой, тем более гламурно-восторженной дурой, была разносторонне развита, поэтому в своё время прочла книги Максима Горького "Детство" и "В людях", так что довольно-таки хорошо себе представляла каково раньше доводилось молодёжи пребывающей в обучении, в людях. Она тоже находилась в обучении, тоже в людях, в лице бабки Василисы.

Бабка Василиса эксплуатировала Алёну не на сто и даже не на двести, а наверное процентов на тысячу. Алёне приходилось выполнять всю работу по дому и сверх того, но она не жаловалась, не то чтобы терпела, знала, так надо.

– Нам, девка, от моха этого Сила нужна. Такой Силы здесь нет, поэтому поспешай, поспешай, девка, до свету успеть надо.
– продолжала бубнить бабка Василиса.

Единственное, на что пожаловалась Алёна, так это на плохое освещение. Нет, электричество в доме было, но бабка Василиса категорически отказалась его включать заявив, что свет, который из лампочки, он мёртвый, он только для телевизора живой, а для всего остального мёртвый. Электрическая льгота телевизору была предоставлена за то, что бабка Василиса страсть как любила по вечерам смотреть бесконечные сериалы про любовь и при этом комментировать их. Вот только её комментарии были странными, а иногда очень странными, совсем не такие какими награждают слезливые сериалы обыкновенные женщины.

– Никогда не говори: не могу, Сила покинет.
– забурчала бабка Василиса.
– Каждому человеку Сила дадена, и она в ём постоянно живёт, дом у неё в человеке находится. А вот если человек тот скажет: не могу, помогите, Сила может и обидеться на то, что человек к ней не обратился и уйти искать другой дом. Ладно, только до свету успей.

Не вставая с лавки бабка Василиса взмахнула рукой и над руками Алёны закружили как бы пятна света чем-то похожие на жуков. Пятна-жуки встали в круг и закружили свой хоровод. Сразу же перебираемый мох будто бы вспыхнул от обилия света. Если смотреть с боку, со стороны, жуки светились матовым жёлто-розовым светом, зато под ними светло было так, как наверное светло под бестеневой лампой в операционной.

Глава VI

Глядя на прохожих Володька Коровин время от времени задавался вопросом, особенно глядя на мужиков: почему они не служат в полиции? В свои тридцать два года он уже одиннадцать лет прослужил в патрульно-постовой службе пребывая на сегодняшний день в звании сержанта. Володька особо не размышлял когда дембельнулся, а чего тут размышлять, нервы тратить? Отгулял как полагается дембельское и прямиком в полицию. Приняли. Подучили маленько и вперёд: вот тебе улица, а вот ты, иди, обеспечивай порядок и законность на вверенной тебе территории. Ты на ней власть, ты и только ты. Чуть что, не с мэра или с депутата будет спрос, а с тебя, потому-то и дана тебе такая власть как над территорией патрулирования, так и над людьми на ней проживающими и по ней перемещающимися.

Это только дураки боятся ответственности, а сержант Володька дураком не был, а значит нисколько её не боялся, наоборот, он наслаждался этой ответственностью, потому она, ответственность, подразумевала под собой власть. Не сказать, что служба не пыльная, а вы попробуйте восемь часов на ногах. И смотреть по сторонам, только смотри, дураков, их везде и в любое время суток хватает. Но, может повезло, а может ещё что, за одиннадцать лет Володьке ни разу не пришлось задерживать вооружённого преступника, участвовать с теми же преступниками в перестрелках, так что, жить можно.

Перестрелки и задержания, это, так сказать, одна сторона жетона полицейского патрульно-постовой службы, редко встречающаяся, а есть и другая, ежедневная, вернее, как бы это сказать, ежедежурная, так что ли. Вот она, эта сторона, и есть то, что раскрашивает унылую патрульно-постовую службу в более-менее яркие цвета. Раньше самым ярким цветом этой стороны патрульно-постовой медали были пьяные, подгулявшие мужики, но время не стоит на месте и подгулявших мужиков сменили ларёчники и мелкие, хм, блин, предприниматели. Сейчас же, нет, мелкие деляги остались, но к ним ещё добавились таджики и вообще все, кто хоть чуть-чуть своей рожей отличается от рожи Володьки Коровина. во где золотое месторождение!

Если с торгашами и ларёчниками существовал некий устный договор на тему: когда и сколько чего, то с таджиками, как говорят артисты, сплошная импровизация. Идёт такое дитя южных гор и долин, и ведь сразу видно, нету у него ни документов, ни права находиться на Володькиной родине и тем более на его участке, а он находится, вон он, чешет. Что он здесь делает? Ясно дело, работает где-то, деньги зарабатывает. Иногда Володька, особенно за пивасом с сослуживцами юморил говоря, что наверняка он по таджикски говорит лучше, чем эти гастарбайтеры по русски. Останавливаешь такого, а он смотрит преданно куда-то в сторону и мямлит по факту на неизвестно каком языке, что у него с документами всё в порядке, просто они у хозяина лежат, ну или ещё что-нибудь в этом роде. Вывод отсюда какой, наказать? Нет, зачем наказывать, мы же не звери в конце концов! Достаточно через применение власти объяснить неразумному всю пагубность его проступка. Происходит это посредством перетекания денежной купюры, тарифы строго соблюдаются, из кармана таджика в карман Володьки Коровина. И как только купюра оказывается на своём единственно правильном, а значит законном месте, всё, свободен, иди себе куда надо, ака, или аксакал, хрен тебя знает как правильно.

Это всего лишь один пример из суровой патрульно-постовой службы Володьки Коровина, а случаев тех, как окурков на асфальте, не пересчитаешь. Да, служба хоть и трудная, за то правильная, закон надо соблюдать, так думал Володька. В подтверждение правильности своих мыслей в свои тридцать два года имел Володька Коровин красную лоснящуюся морду, явно обозначившийся живот и Ладу Приору белого цвета. Ничего не поделаешь, всем сейчас нелегко, кризис.

***

У многих наших граждан, особенно у жителей больших городов и их окрестностей слово пригород сразу же подразумевает, вернее связывает с собой слово электричка. А что, весьма удобное транспортное средство для передвижения из тихого, в летнее время утопающего в зелени пригорода в огромный, шумный и бестолковый город, на ту же работу.

Станция электрички, некоторые её называют по типу городского транспорта, остановка. Маленькая даже не площадь, а скорее площадка перед ней, вот вроде бы и всё. Нет, не всё.

Картонка аккуратно завёрнута в целлофан и уложена на землю. На неё, на картонку раскладываются: чеснок, лучок, перчик, ставятся баночки с вареньем, да, хрен, как же без него?! Всё своё, всё с сада и огорода, которые ещё с босоногого детства наизусть знаешь. Сама на раскладной стульчик уселась и, подходите люди добрые, всё свеженькое, со своего огорода, без разных там химий, которые в магазинах продают.

Бабушка. Самая обыкновенная бабушка всю жизнь прожившая в своём частном доме в этом то ли городке, то ли в посёлке, в пригороде одним словом. Вся такая чистенькая, аккуратненькая, обета хоть и бедно, но, если взять ту же армию, ни один, даже самый вредный старшина, не найдёт на её одежде даже самого маленького пятнышка грязи, даже если будет в микроскоп разглядывать.

Пенсия, она штука не всегда весёлая, особенно если один живёшь. Дед помер, дети поразъехались, в город поузезжали. Спрашивается, и чего им в родном доме не жилось, чем не угодил? Сама-то бабушка раньше тоже в город ездила, на работу, трамваем управляла. Это сейчас называется водитель трамвая, а раньше, вагоновожатый, а оно как-то приятнее. А теперь пенсия, а где вы у таких вот бабушек большие пенсии видели? Нету их, больших пенсий для них, законом не предусмотрены. Но это не беда. Есть огород, который всегда накормит. Но вот силы уже не те, не то что раньше. Теперь весь день в огороде в согнутом состоянии не очень-то постоишь. Правда, чего греха таить, огород щедрый, а бабушке, тем более одной, много ли надо? Вот и придумала она ходить к железнодорожной станции, продавать то, что, как бы это сказать, лишним, не съеденным, осталось.

А что, народ нынче, совсем другой народ, не такой как раньше. Все куда-то бегут, как будто их кнутом черти подгоняют, все какие-то серьёзные, а может быть злые, кто их разберёт? Вот бабушка и решила помочь народу, хоть чуть-чуть но облегчить им жизнь. Бежит вот такая фифа, это она здесь фифа, а дома, халатик, передник, и марш мужу и детям щи готовить! Бежит, глядь, чесночок лежит, лучок, петрушечка, перчик. Она же если в большой магазин пойдёт наверняка забудет, там другие продукты покупаются. А тут, вот оно всё, свеженькое, чистенькое, хоть сейчас ешь.