Пересмешник. Всегда такой был

Изо дня в день она просчитывала, вспоминала и не понимала, где и когда она так фатально ошиблась. Она действовала строго по аннотации, даже сходила к врачу, который её уверил, что всё в пределах нормы, и не о чем волноваться, но волнение не покидало Али. Когда она оставалась одна по ночам, её охватывала паника, тогда она обхватывала голову руками и уговаривала себя, что всё неправда, такого просто не может быть, ведь она действовала строго по аннотации и даже сходила к врачу.

Из-за приступа головной боли Али попросту забыла принять две таблетки, но она сразу это заметила и продолжила приём согласно инструкции, сходила к врачу, попросила Вадима пользоваться барьерными контрацептивами, и он, сморщив нос, все же согласился. «Лина, давай так, ничего не случится… я успею вытащить, тебе натрёт снова…», но Али была непреклонна — она всегда соблюдала правила. Всегда.

— Алина, ты идёшь на корпоратив? — спросила Лена, весёлая девушка с ресепшена, одна из немногих, кто обязан был соблюдать дресс-код.

— Это обязательно?

— Семён не любит, когда кто-то пропускает… он что-то коситься на тебя, заметила?

Али заметила, уже подходили сроки сдачи, но мысли Али были в других расчётах, в других цифрах и своей ошибке, которую она всё ещё надеялась избежать, во всяком случае, тест показал, что Али зря волнуется.

— Ты бы не злила его, Алин, он псих на самом деле…

— Разве? — мысли блуждали где угодно, какое дело Али, насколько расшатана нервная система Семёна?

— Писсссдец просто, — доверчиво прошептали губы с ярким блеском, — так что лучше тебе прийти, у тебя есть платье?

— Нет, наверное… а какое нужно платье?

— Вечернее, конечно!

— Официоз?

— Пьянка, — Ленка смеётся, — но с размахом.

Али решила поступить по правилам, правда, при выборе платья она остановилась на коктейльном варианте, потому что пьянка, хоть и грандиозная, не предполагает вечерний туалет. Платье с открытой спиной, кружевное и туфли в цвет на высоком каблуке, возможно, скоро она не сможет носить что-то подобное.

Али часто ощущала внимание мужчин или очевидную заинтересованность, но всегда они держались немного поодаль, обращаясь исключительно по рабочим вопросам, изредка перекидываясь парой слов или рассказывая анекдот.

Люди быстро признали в ней нелюдимую и даже диковатую особу, не стремящуюся к общению, не делало её в глазах мужчин заинтересованной или сколь-нибудь доступной. Женщины шептались, что Алина не так проста, как кажется, мужчины же предпочитали держать нейтралитет, бросая при этом недвусмысленный взгляды и фразы между собой.

На корпоративе, как изящно назвала Лена совместное распитие спиртных напитков в одном из самых больших ресторанов города, мужская половина филиала, где работала Али, активизировалась, видимо, под воздействием алкоголя, в особенности Сергей — парень двадцати пяти лет, кареглазый, высокий и, вне всякого сомнения, привлекательный, который ни на шаг не отходил от Алины, отвешивая комплименты разной степени уместности, приглашая танцевать, многообещающе прижимая к себе вдруг ставшую удивительно привлекательной Алину. Было ли тому виной платье или алкоголь — трудно сказать, но Сергей был уже уверен в своём завоевании, когда Али вывел из задумчивости знакомый голос:

— Можно вас пригласить?

Подняв глаза, слегка прищурясь, Али смотрела в пересмешки и ощущала вакуум из тишины, сковавший стол, выделенный для их отдела.

— Да, конечно.

Руки держали за голую спину, не пересекая черту, словно под пальцами была чужая кипенно-белая кожа в обрамлении ткани кораллового цвета.

— Что ты делаешь, Вадим?

— Танцую с любимой женщиной, это не очевидно?

— Мы обсуждали… это не должно стать очевидным для всех.

— И сколько ещё?

— Что «сколько»?

— Сколько ещё это не должно быть очевидным?

— Не знаю… я не думала.

— Класс, Лина, я уже битый час смотрю, как какой-то хмырь лапает тебя, а ты даже не думала.

— Он не лапает. И… ты же не можешь на самом деле думать, что я трахнусь с ним.

— Моим же салом, да рыбка? — усмешки.

— Что? Нет… не знаю, — внезапная усталость навалилась на Али, слабость в руках, онемение ног, головокружение. — Отвези меня домой, — с трудом выдерживая, чтобы не прислониться к широкой груди, позволить рукам спрятать от всего: от усталости, от страха, от паники, что снедала мысли Али последние две ночи, когда Вадима не было в городе, от собственного просчёта, от ошибки, которую она допустила и теперь просто ждала, ждала приговора суда, как обречённый на пожизненное, без права на помилование.

— Пойдём.

— Я чуть позже выйду, хорошо? Чтобы не видели.

— Хо-ро-шо, — взгляд без пересмешек говорил, что ничего хорошего, но этот ли взгляд ещё предстоит вынести Али?

Тот же взгляд она ощутила через три дня, когда она сдала работу Семёну, и Али всё же познакомилась с расшатанной нервной системой своего непосредственного руководителя, когда он орал, не выбирая выражений, не скупясь на эпитеты и оскорбления, и всё это под молчаливый взгляд Вадьки.

Али нашла в себе силы не заплакать в кабинете, нашла силы добраться домой и там ждать решения Вадима… Увольнение сейчас, прямо сейчас, было бы некстати, но она просчитала и этот вариант.

Первоначальная паника стала проходить, всё выстраивалось в нужном порядке, рабочем. Постепенно расписывалось по пунктам, подпунктам, выстраивалось в пропорциональном порядке, и положение Али уже вовсе не казалось ей настолько отчаянно ужасным.

Она была здорова, с образованием, с опытом работы, у неё была не самая дорогая, но всё же недвижимость, доставшаяся ей от родителей и бабушки, и она была беременна, что недвусмысленно показал последний тест и подтвердил врач, хотя чуть менее месяца назад, когда Али была на консультации, этот же врач объяснил состояние женщины переменой климата, ведь Али долгое время жила в стране, где зима — это всего лишь время года на календаре. Сейчас же её организм перестраивался, поэтому подобный сбой можно считать в пределах нормы.

Тем не менее, нервничая, ведь она ошиблась, ошиблась в расчётах, Али ждала пересмешника…

До поворота ключа и напряжённого взгляда Вадьки, под которым становилось стыдно — она ошиблась.

— Привет, рыбка… сложный день? — усталые пересмешки.

— Ты уволил меня?

— Пойдём в комнату, поговорим.

— Я не знаю… не знаю, как я заплачу в следующем месяце за квартиру… Где в этом городе вообще искать работу?.. Что я умею?.. Если даже в простых расчётах я ошиблась… и кто мне теперь даст рекомендации?.. Я уеду… после Нового года… прости, что я ошиблась…

— Лина, ты себя слышишь?

— Что…

— Послушай, я помню, что обещал тебе компромисс, помню. Но я не могу так больше, не могу! Я, Лина, не понимаю этих твоих партнёрских отношений. У меня есть партнёр, и это, как ты знаешь, волосатый сорокалетний мужик, с животом на седьмом месяце. Ты не мой партнёр, рыбка. Ты моя женщина. Любимая женщина. Я большую часть своей жизни люблю тебя, но я не могу играть во всю эту феминистическую хрень. Я не могу смотреть, как на корпоративе, который я устраиваю на свои средства, какой-то ублюдок пускает на тебя слюни, а я даже уволить его не могу, а должен бы прикопать… в цемент! Я не могу смотреть, как из-за ошибки, не твоей ошибки, к слову, эта скотина орёт на тебя. Я должен бы придушить его за попытку дышать в твою сторону. А твоя машина, Лина? Это, блядь, не машина, это ржавый гвоздь по моим нервам… Она не безопасная. Я не могу скрывать тебя больше… Всё пытаюсь найти в этом хоть какое-то здравое зерно, хоть как-то объяснить себе… Меня воротит уже от такого партнёрства.