Пересуд

Притулов, налив полстакана водки, пошел было к ней, чтобы угостить и утешить, но она, увидев это, закричала:

— Не подходи! Не подходи!

— Оставь ее! — сказал Маховец. — И хватит уже маньячить. Нашел место.

— Кому-то не нравится?

— Мне не нравится.

Притулов и Маховец посмотрели друг другу в глаза. Оба были вооружены, оба способны на все. Оба это поняли. Обоим не хотелось погибнуть во взаимной перестрелке.

И Притулов вернулся на место.

Маховец решил вернуть недавнее дружелюбие. Встав, он сказал:

— Ну что ж, граждане присяжные. Мы немного отвлеклись. Давайте так: никто не шумит, никто никого больше не трогает. Тихо и спокойно едем. А мы скоро сойдем.

— Когда? — спросила Елена.

— Я вам отдельно сообщу, — улыбнулся Маховец. — Письменно. — И добавил, опять обращаясь ко всем. — Вы думаете, это все из-за нас случилось? Это из-за вас! Потому что вы с самого начала на нас смотрите, как не на людей. А мы такие же люди.

Ваня дернулся так, что носовой платок, которым Нина пыталась перевязать ему руку, сорвался и упал.

— Вы люди? — закричал он. — Такие же? Скоты! Сволочи! И ты главный скот! Твари поганые, еще людьми они называться хотят! Скоты! Сволочи! — Ваня повторялся, потому что не очень много знал слов, которыми можно обозвать кого-либо. То есть знал, но не любил.

— Замолчи, — сказал ему Маховец укоризненно, показывая, что не хочет опять усмирять физическим воздействием.

— Не замолчу! Какие вы люди, скоты, какой ты человек, ты на себя смотрел? Гамадрил, животное, пень с глазами, у тебя же одна извилина на всю голову, сволочь!

— А у тебя сейчас ни одной не будет.

Маховец пошел к Ване, но на его пути встал Курков.

— Не трогай пацана! Можешь меня опять ударить. А он правду говорит — нечего, в самом деле, человека из себя корчить! Твари, издеваются и еще себя уважать заставляют! А этого не хотел? — Курков, выставив руку, положил на ее сгиб другую.

Маховец хотел было ударить по оскорбительной руке, но тут его толкнули сбоку. Он удивленно посмотрел: это старуха Лыткарева осмелела.

— Хватит хулиганить! — закричала она. — У меня самой сын в тюрьме сидит, а ведет себя нормально! Разошлись тут!

Была у нее при этом надежда, что, узнав про ее тюремного сына, эти безобразники уважат ее и притихнут. Ведь есть же у них, она слышала, какие-то правила, чтобы не трогать своих, а заодно, наверно, и родственников.

— В самом деле, перестаньте! — выкрикнула Нина.

И тут пассажиры как с цепи сорвались — начали кричать, обзываться, возмущаться, даже Тепчилин и Желдаков высказали недовольство негромкими, но сердитыми голосами. Маховец отошел к водительской кабине.

Притулов стоял там наготове. Личкин тоже вскочил, соображая, чем защищаться, если что.

Казалось, еще немного — и на бандитов бросятся.

Но тут Козырев громко сказал в микрофон:

— Есть предложение!

Он сделал знак Артему, тот сполз к рулю, а Козырев, передав ему на ходу управление, вышел в салон.

— Так, — сказал он. — Мне трупов тут не надо. Им надо ехать — пусть едут. Нам тоже надо ехать. Задачи совпадают. Поэтому просьба — сидим спокойно и продолжаем маршрут. А то мне ведь надоест эта история, сковырну автобус в кювет. Сам-то выпрыгну, а вам всем каюк. Ясно?

Это были свежие слова свежего человека, не участвовавшего в предыдущих конфликтах. Они подействовали.

— Вот! — сказал Притулов. — Умные слова! Действительно, мы же вас из автобуса не выбрасываем, едете же? Вот и ехайте дальше. И мы поедем.

— Могли бы и выбросить, я не против, — сказала Елена.

— Если хочешь, красавица, я могу! Вместе выбросимся! — сладко оскалился Притулов.

— Охота вам дразнить! — упрекнул Козырев Елену, успев подумать, до чего она все-таки похожа на Светку, и удивился: нашел время сравнивать.

Он вернулся в кабину, сел рядом с Артемом.

— Как это случилось? — тихо спросил Артем.

— Неважно уже. «Десятку» видишь?

— Белую?

— Ну. За нами идет.

— Может, просто?

— Уж полчаса на хвосте. И еще одна, то обгонит, то сзади. И в каждой по пять человек, хоть и не в форме. Смекаешь?

— Да.

— Они же понимают, что просто так нас остановить нельзя, начнется неизвестно что. Из города выйдем, тогда что-то придумают. А ты полез.

— Я не полез, я просто…

— Вы о чем там? — сунулся к ним Маховец.

— О погоде, — ответил Артем.

Смелеют, подумал Маховец. Ничего, я вас еще встряхну.

23.50 Зарень — Авдотьинка

Машины, которые заметил Козырев, были действительно милицейскими.

Люди, сидевшие в них, было готовы действовать, но не знали, как, потому что не получили приказа.

Давным-давно разработаны инструкции на подобный случай, но их надо согласовать с действительностью.

По инструкции, когда преступники захватывают транспортное средство, первым делом надо выяснить, кто они такие.

С этим легче всего — выяснили.

Затем надо понять, какова их цель.

Тоже понятно: сбежать.

Далее инструкция требует предложить им сдаться.

Но как это сделать, если нет связи? Просто из машины или с вертолета — через громкоговоритель? Этот вопрос утрясали.

Если террористы не сдаются, инструкция предполагала переговоры — хотя бы оттянуть время. Они будут выдвигать требования — ни в коем случае не соглашаться выполнять их сразу и в полном объеме. Ссылаться на всяческие трудности.

Затем инструкция предписывала затруднить продвижение транспортного средства. Если самолет — посадить, если поезд или автобус — как-то остановить. Со статичным объектом работать легче.

А потом — операция по захвату преступников и освобождению заложников.

Это самый трудный пункт, по нему до сих пор нет единого мнения.

В кино, как правило, находится герой, который все делает в одиночку — проникает в самолет или на корабль или, еще лучше, каким-то образом оказывается уже там и действует изнутри. Какой-нибудь отставник спецслужб.