Пересуды
Шрифт:
— Хорошая память еще не все, — сказал кто-то. — Надо ею с умом пользоваться.
Я тогда подумал, что чем просиживать вечера в кафе «Сливки общества» [103] или «Чудесный вид», лучше взять серьезную книгу и прочитать от начала до конца. Это, конечно, трудно, но вряд ли вредно для мозгов. Хотел спросить совета у Риты, но она уткнулась в учебник. Учится на физиотерапевта. Вот, еще одно слово.
Минеер Феликс сидел, уставившись в пространство, мечтал о яхтах или о блинах.
103
De Finefleur —
Я сказал:
— Минеер Ваннесте, можно вас о чем-то спросить?
— Спрашивай, Братец.
— Если бы… один мой знакомый захотел научиться читать, я хочу сказать, читать серьезные книги, с какой ему надо начать?
Но тут подошел Декерпел — дерьмо парализованное, носатый рябой урод и все такое.
— Это зависит… — сказал Ваннесте.
— Вот именно, — подхватил Декерпел, — что он за человек, твой знакомый? Мужчина или женщина?
— Или что-то среднее, — ввернул Ваннесте.
— Мужчина.
— Братец, мы прямо сейчас решим твою проблему, правда, Ваннесте? Очень интересный вопрос.
— Мигом, — сказал Ваннесте и пошел к книжным полкам. — Мне кажется, но я могу и ошибаться, что любому человеку, женщине, мужчине и даже гермафродиту, будет полезно прочесть… эту, — его палец скользил по корешкам книг, — или лучше эту… но, конечно, тема должна его заинтересовать… Что ты думаешь, Декерпел, о «Перспективах нейрокомпьютерных моделей памяти», авторы: мистер и миссис Чурланды?
— Для начала?
— Да, для начала, — сказал Ваннесте.
Эта книга действительно так называлась или ты придумал?
Я же говорил, что хорошо запоминаю странные слова. Ряды слов. Будете слушать дальше?
Да.
Декерпел вытащил из ряда толстую книгу:
— Тут есть еще одна, тоже о процессе мышления: «Indeterminacy, Empirism and the First Person» [104] . Как у тебя с английским, Братец?
104
«Независимость, Эмпиризм и Субъект».
Меня бросило в жар, потом затрясло. В тот день я забыл принять таблетки.
— На самом-то деле книга… — сказал я, — для знакомого. Вернее, для моего брата. — У меня зазвенело в ушах. — Он уже давно на чужбине и должен вот-вот вернуться в Бельгию.
Меня трясло от ярости. Все семь догов тяжело дышали. Длинные розовые языки висели меж желтыми клыками.
Я бросился в туалет. Меня вырвало.
Когда я вернулся, Декерпел протянул мне толстую книгу в глянцевой обложке. Заложив ее пальцем.
— Я нашел то, что тебе подойдет, Братец.
— В точности твой случай, — сказал Ваннесте.
Я смотрел на слова. Они ничего мне не говорили.
— Может, тебе лучше прочесть это вслух, — сказал Декерпел.
— Точно, — согласился Ваннесте. — Вот тебе задание: читай вслух.
— Но не слишком быстро, — добавил Декерпел серьезно.
Я прочел, и я могу повторить это десять раз, если нужно.
Не нужно.
Я прочел: «Следуя всеобщей убежденности в том факте, что человек смертен, каждый тем самым вводит как себя, так и других в заблуждение…»
Довольно.
Нет. Дальше: «… в заблуждение, в данном случае имеется в виду не собственно персона, ибо сам человек — никто».
— Некто, — поправил меня Декерпел.
— Здесь написано: «Никто», — сказал я. И сунул книгу ему под нос.
— Черт возьми. Ты прав.
Краем глаза я заметил, что Рита наблюдает за нами, стоя у отдела «Файлы и Папки». Она выхватила у меня книгу. Я испугался, что она швырнет ее Декерпелу в рожу, у нее сильные руки, она хочет стать физиотерапевтом. Я быстро сказал:
— Не надо, Рита.
И она бросила книгу под ноги Ваннесте. Я поднял ее и, когда закрывал, увидел, что корешок лопнул. Вечером я выкупил книгу у минеера Феликса. С тридцатипроцентной уценкой. Она называется «Двенадцать философов».
Когда ученые мужи оставили нас с Ритой в покое, она покачала головой, короткие волосы взлетели волной, сказала:
— Ах, Братец! Ты позволяешь им говорить с тобой, как с дурачком, зачем?
— Может, я и есть дурак.
Она не засмеялась.
— Ты сказал, это для брата. У тебя нет брата.
— Нет.
— Теперь и ты начал врать, — сказала, и я понял, что она во мне разочаровалась. — И у тебя изо рта пахнет.
— У меня гастрит.
Минеер Феликс ушел за полчаса до закрытия, чтобы успеть на какое-то собрание, и Ваннесте с Декерпелом улизнули за пятнадцать минут до конца работы. Кот за дверь… Рита ушла без одной минуты шесть, в шесть двадцать я запер двери. Устроился на троне минеера Феликса и стал слушать «Trav'lin' light» Сонни Роллинса [105] , записано в июне 1964 года, за роялем — Херби Хэнкок.
105
Американский джазмен, тенор-саксофонист.
Тут кто-то тихо постучал кольцом или еще чем-то металлическим по стеклу двери. Я открыл. Тощий юноша, кудри до плеч, мокрые от проливного дождя, джинсы и синяя форменная куртка. Из-за куртки я решил, что это почтальон. Потом заметил, что волосы, брови и ресницы у него выкрашены в ярко-рыжий цвет. Таких в почтальоны точно не берут.
Я впустил его.
Он достал из внутреннего кармана коричневый заклеенный конверт и отдал мне.
— Для Патрика, — сказал он.
На конверте был написан адрес?
Нет. Не было ни на той, ни на другой стороне.
Я спросил, надо ли ему заплатить.
— Глупости, — сказал юноша.
Я подумал, не дать ли ему на чай. Ногти он покрыл ярко-красным лаком.
— Передай Патрику, что вечером я буду в Шарлеруа. Вернусь к двадцать четвертому. Мы подумали, так быстрее, чем посылать фотографии по почте. И безопаснее.
Он ждал. Смотрел на меня. Я — как мои собаки. Не переношу, когда мне смотрят в глаза.
— Возьми, — сказал и дал ему японский цветной фломастер. Типа ЕК-3.