"Перевал Дятлова". Компиляция. Книги 1-9
Шрифт:
Немного помолчал, спросил:
— Да, вот, кстати… на фортепьянах-пианинах никто из вас не играет?
Все молчали, ошарашенные вопросом.
— Отвечать, суки, когда спрашиваю!
Рявкнул наган, вспышка разодрала темноту.
— Играете?!
— Н-нет… — выдавил Гося. — Вот он на мандолине… немного…
— Не играете на пианинах — ну и чудненько. Значит, пальцы можно всем ломать без стеснения, так?! Мы будем ломать, а вы вопить! Глядишь, те двое и выползут! Выползут, нет?! Я спросил!
— Н — не знаю… — пробормотал Гося и непроизвольно коснулся подбитой скулы.
Рогов
На самом деле он был растерян, хотя никогда в таком не признался бы даже сам себе. Забрать золото представлялось гораздо более простой задачей. А если дровосеки-крысятники вообще плюнули слюной с высокой башни на судьбу своих товарищей — и давно уже рванули к старой стоянке? Эх, надо было разорить там продуктовый лабаз и переломать две пары лыж, воткнутых рядом. Да что уж теперь… У крыс было достаточно времени, чтобы встать на те лыжи, и ищи их свищи…
Обдумать новый неприятный расклад он не успел. Случилось неожиданное. Лопоухий остроносый паренек (он уже забыл, как того кличут) вдруг сорвался с места с воплем:
— Стойте-е-е-е!!! — И стрелой понесся вниз по склону, словно прочитал мысли Рогова и спешил догнать, остановить крысятников. — Погодите-е-е-е!!!
— Стоять, сука!!! Пристрелю!!!
Он бабахнул в воздух. Не помогло. Надо было стрелять в ногу, хватит миндальничать.
— Я с вами-и-и-и!!! — доносилось снизу, и для прицельного выстрела было уже далеко. — Стойте-е-е-е!!!
Да уж, удружил Рейснер со своими грибочками, низкий поклон немчуре! И с маршрута туристов не сбил — все равно приперлись чуть не к самому прииску, и сработал его подарочек совсем не ко времени.
— Что встали?! За ним! Все! Живо! Бегом, сука! И ты тоже!
Он подскочил, забыв о своем недавнем намерении не приближаться. Засветил кулаком, потом рукоятью нагана, и снова кулаком — не разбирая, кому и куда прилетает.
— Живо, бляди, живо! И тех двоих найти! Хоть все сдохните, но мне их доставьте! Кто вернется без них, пристрелю!
Прониклись… Потопали вниз по склону. Только тот, кому прилетело прикладом от Парамоши (имя его Рогов тоже не помнил), так и остался сидеть у палатки. Рогов хотел и его поднять пинком, но передумал. Пусть уж сидит, малахольный.
Одну из девиц он ухватил за руку (Люськой вроде бы звали, с ней он в 41-м общался меньше, в отличие от второй, от Зинки).
Люська невесть что подумала, решила, видно, что затевают ее разложить да вдуть, вырывалась. Рогов крутанул ей руку, заставив упасть на колени, крикнул вслед остальным:
— Не вернетесь с теми двумя — курочку вашу на бешбармак построгаю! И в вашем же котле сварю!
«Может, зря отпустил? — подумал он через несколько минут. — Может, послать Парамошу приглядеть за ними, чтобы чего дурного не затеяли?»
И тут из палатки раздался крик:
— Нашел, Гешка!
Четверо торопливо шагали вниз по склону, придерживаясь направления, заданного следами Буратинчика. Изредка громко окликали его, не особо
надеясь, что отзовется. Но вдруг? Юрку-то вот отпустило…— Где пихтач этот? — спросил Гося спустя какое-то время. — Туда ли идем?
— Вон там пихты росли, — показал Сашка несколько левее того направления, что они придерживались.
Он был прав и не прав одновременно. Слева, куда Сашка показал, пихточки действительно росли — сначала низенькие, захудалые, потом их заросли становились выше и гуще.
Только тот пихтач, куда двое их товарищей отправились за дровами, рос совсем в другом направлении от палатки. Впрочем, особого значения это уже не имело — ни Семена, ни Коли там давно не было.
— Айсерм, — сказала Зина.
Коля заблудился.
Казалось, до лабаза рукой подать — и вот, поди ж ты… Сбился в темноте с направления, влетел в глубокий снег — едва брел в нем, проваливаясь по пояс, вытаптывая след-канаву.
Возбуждение, придававшее энергию и силы, куда-то схлынуло. Хотелось одного: лечь и ничего не делать. Чувствовал, что вскоре так и будет: окончательно выбьется из сил, ляжет на снег и не поднимется. Бандиты, не получив свое золото, убьют всех там, наверху. А он замерзнет здесь, внизу, потому что жить все равно незачем. Не достойны жизни такие идиоты.
Он потащился в этот поход, чтобы хоть ненадолго, хоть на пару недель отвлечься от всего того дерьма, что навалилось в Свердловске и поджидало его по возвращении, пожить прежней беззаботной студенческой жизнью. Но дерьмо не отстало, он приволок его за спиной, на своем горбу, словно Горе-злосчастье из русской сказки, — оно догнало, и затопило, и вот-вот накроет с головой… И его, и других, которых он подставил.
Жалость к себе наполнила глаза слезами, Коля не видел, куда бредет. И не сразу почувствовал, что снега становится меньше — сначала по бедра, потом по колени. Лишь когда осталось меньше чем по щиколотку, сообразил, что преодолел-таки заметенную низинку.
Легче от того не стало, он давно потерял ориентировку и не знал, куда шагать. Пошел наугад, шагнул раз, другой — и снова начал проваливаться все глубже. Вернулся назад, потыкался туда-сюда и вскоре понял: он стоит на мансийской тропе, на укатанном следе нарт, лишь слегка прикрытом наметенным снегом.
Мансийская тропа тянулась вдоль Ауспии до предгорий, затем сворачивала в сторону и расходилась с их маршрутом. Коля понял, что теперь без труда доберется до стоянки и лабаза. Надежда вспыхнула с новой силой.
— Извини, Гешка. Ошибся. Там и вправду захоронка в сухарях, но в ней спирт прятали.
— Ну, вот… А я уже этого отправил, приятелей назад звать, — Рогов кивнул на примятое место в снегу, где недавно сидел парень, не разминувшийся с прикладом Парамоши.
Микеша виновато пожал плечами.
— Ты вот что, Микеша. Прогуляйся вниз вдоль их следа. Посмотри, что и как. Тревожно мне что-то, как бы они там не посовещались и глупостей каких не затеяли. Там ведь еще двое с топорами бродят, и если вместе все соберутся… И получается, что даже в палатку нам не залезть, как в западне окажемся.