Перевал Дятлова. Новая версия Сергея Соколова. Подробности. Том 3.

Заметка

54. "

На пальцах

"-1.

Продолжаем наш разговор о версии инфразвука.

В предыдущей Заметке автор версии Игорь Панасюк рекомендовал всем ознакомиться с книгой Александра Никонова "Физика на пальцах". Действительно, книга интересная, достойна изучения и обсуждения. Мнение автора в части, касающейся инфразвука, заслуживает внимания в плане развития моей версии.

Александр Никонов уже знаком нам по книге "Верхом на бомбе", посвящённой гипотезе Ларина, о которой я подробно рассказывал в предыдущих Заметках.

Коротко вспомним информацию об авторе.

Александр Петрович Никонов – российский журналист, публицист и писатель. Автор нескольких книг на общественные, исторические и естественнонаучные темы.

Родился 13 августа 1964 года в Москве. В 1986 году окончил Московский институт стали и сплавов (МИСиС).

Фрагмент книги "Физика на пальцах", посвящённый явлению инфразвука.

В начале автор подробно описывает случаи с кораблями на море по типу "летучего голландца". Этот материал был подробно рассмотрен в одной из предыдущих Заметок, и я его упускаю. А далее автор пишет:

"Ну и что же происходило со всеми этими кораблями и людьми, на них находившимися? Такое ощущение, что всем экипажем вдруг одолевала паника, и люди кидались за борт, не задумываясь ни о чём, или же в страшной спешке спускали шлюпку и в ужасе уплывали от вполне исправного судна.

Почему? И только ли на море бывает такое?

Оказывается, не только на море. Порой подобное происходит и в горах и в некоторых пещерах, имеющих длинные, разветвлённые ходы, напоминающие трубы. Пещеры такие есть и у нас в стране – на Урале и в Хакассии. Вот рассказ спелеологов (исследователей подземных глубин), побывавших в таких пещерах:

"…мне становится как-то не по себе, возникает неясное чувство тревоги. Дальше – больше, волнение нарастает. И вот я, который никогда не был трусом, трясусь как осиновый лист. Панический страх! А чего боюсь, сам не знаю. Потом ребят расспрашивал: и с ними было то же самое".

"Прошло совсем немного времени, и мы все трое почувствовали, что в пещере не одни. Ощущение было такое, что кто-то стоит за спиной, уставившись тяжёлым взглядом в затылок. Ощущение тяжести перешло в отчётливый страх. Мы решили прекратить работы и идти к выходу".

Иными словами, у людей вдруг возникает чувство беспричинного, но при этом совершенно безумного страха, ужаса, смертной тоски, они буквально места себе не находят. Или же просто кидаются бежать сломя голову. Причём интересно, что возникают такие необычные ситуации не только на море, в горах или пещерах.

Есть в Москве такая газета "Московский комсомолец", и в ней долгие годы работает главным редактором старичок Павел Гусев.

Так вот, когда этот дедушка был ещё молодым студентом геологического института, решили они с друзьями поехать на моторке по речке в малонаселённой вологодской тайге. И через несколько дней путешествия на одной из речных излучин, на высоком берегу увидели старый заброшенный дом и баньку рядом с ним. Павлу и его другу Михаилу место показалось живописным, и они решили отделиться от друзей, чтобы пожить тут недельку. А что? Дом уже стоит, речка, бор сосновый, тишина, природа…

Но отдыха не получилось.

После дня, проведённого в хлопотах, наступил вечер. Вот тут ребята и почувствовали неладное. Причём, что именно идёт не так, понять было невозможно. Просто навалилась какая-то странная тревожная тоска. Причём сразу на обоих. Вот как описывает это сам Павел:

"К вечеру Мишка стал совсем молчаливым, а с темнотой забрался на нары в нашем скромном убежище, да так оттуда и не спускался.

Я вдруг, вспоминая день, почувствовал какую-то тоску. А может, это была тревога? Днём сходил в сосновый бор, который манил к себе золотистым светом, грибами… Но прошёл немного, и захотелось вернуться. Даже не понял, почему. Хотелось быть на лужайке, на открытом месте. Больше в лес не тянуло. Так же прошёл ещё один день, Мишка сделался совсем угрюмым. Почти всё время проводил у реки с удочкой, искоса поглядывая на меня, как бы изучая моё поведение. Признаться, мне было не по себе. Я не мог оценить своё внутреннее состояние, не мог понять, что со мной происходит.

На третий день решил сходить на охоту. Закинув ружьё на плечо, зашагал в сторону леса, который стоял плотной стеной, за домом, в стороне от соснового бора"'.

Павел Гусев – любитель охоты. Но на сей раз она ему никакой радости не принесла. Напротив, вскоре он был вынужден бежать из леса обратно:

"… вдруг я почувствовал, понял, что меня тревожило все эти дни. Я с ужасом осознал, что я здесь не один. За мной кто-то пристально наблюдал. Но откуда? Кто? Я лишь чувствовал, но не видел.

Быстро повернув, я буквально побежал к поляне. Свалился, чертыхнулся, отряхивая налипшую грязь, и вскоре выскочил недалеко от заброшенного дома. Тяжело дыша, прошёл мимо дымящегося костерка, спустился к баньке, открыл дверь – Мишки не было. Не видно его было и на берегу.

Выскочив наверх, я озирался по сторонам, а внутри всё сжалось от подступившего тошнотворного чувства одиночества. Оно наплывало, делая ноги ватными, непослушными. Мишки нигде не было. Я заорал так, что даже сам не понял, что кричу.

Внезапно я услышал Мишкин голос. Он доносился откуда-то сверху. С трудом я разглядел его почти на самой макушке берёзы, которая росла на краю поляны, изящно изгибаясь и нависая над рекой.

Я вскарабкался туда же и, еле отдышавшись, присел на сук чуть ниже Мишки. Он с испугом смотрел на меня, виновато моргая, отводя глаза. "Ты что?" – выдавил я.

И тут выяснилось, что все эти дни Мишка находился в подавленном состоянии, потому что ощущал себя на поляне неуютно. Но главное он понял, только когда я ушёл в лес на охоту. Мишка явственно почувствовал, что за ним кто-то наблюдает.

Он чувствовал на себе взгляд. Это и заставило его опрометью кинуться к дереву и лишь на его вершине осознать свою безопасность. Тогда я поделился своими ощущениями, которые почти полностью совпали с Мишкиными. Он побледнел, руки судорожно сжали берёзовые ветки, которые служили ему опорой.

С дерева мы слезли, лишь когда наступили сумерки. Не разжигая костра, быстро прошли в баньку, закрылись, поужинали консервами.

Утром долго не вставали, но о вчерашнем не говорили, старались не вспоминать свою тревогу. Позавтракали у костра, и вдруг, не сговариваясь, взглянули друг на друга: мы опять начинали чувствовать ужас чьего-то присутствия. Не сговариваясь, мы прихватили ружья и пошли к берёзе.

На ней мы и провели остаток дня. Там, наверху, в шуршащей листве, у нас родился план. Завтра немедленно уходить из этих мест. Мы больше не могли выдерживать эту пытку страхом. Он нас сковывал, превращал оцепеневшие наши фигуры в какие-то мумии. Мы проклинали день, когда решили ехать в эту глушь. И шумные многолюдные московские улицы казались какой-то нереальной, фантастической мечтой.

Утром следующего дня, собрав свои вещи, захватив немного еды, мы в буквальном смысле слова рванули что было сил из этого места. В баньке остались палатка, спальники, котелки, основная часть продуктов…"