Перевал в середине пути. Как преодолеть кризис среднего возраста и найти новый смысл жизни

Утрата и лишение проекций

Средний возраст часто сопровождается серьезными утратами: дети покидают дом, умирает друг, людей разлучают разводы. Утрата столь необходимого Другого может вызвать экзистенциальный ужас – ничуть не меньше того, который испытывает ребенок в связи с потерей родителя. Взрослый человек испытывает не только страх, но и крушение собственной идентичности. (В одной популярной песне звучит знакомая жалоба: «Без тебя мне жизнь не мила…») Это свидетельствует о том, насколько значительная часть нашей жизни содержится в ценностных и идентификационных проекциях на Другого, которым может оказаться один из супругов, ребенок или какой-то иной человек. Конечно, некоторые люди после развода или расставания с ребенком чувствуют некоторое освобождение, но для большинства это не так. Чрезвычайно важно, чтобы чувство утраты подчеркивало значимость утраченных отношений, но при этом сохранялось понимание, что круг взаимосвязей, в которые вовлечен человек, гораздо шире любого отдельного контакта.

Человеку, пережившему утрату и лишение проекций, обязательно придется бороться с зависимостями, преследующими всех нас, и при этом у него непременно возникает следующий вопрос: «Какая неизвестная часть моей личности была связана с этим человеком или с этой ролью?» Осознав утрату и компенсировав энергию, которую мы когда-то направили вовне, мы получаем доступ к следующей стадии нашего странствия.

Ритуальный страх

Люди так боятся одиночества, что готовы цепляться за самые невыносимые отношения и самую отвратительную работу, лишь бы избежать риска расставания с Другим. В конечном счете ничто не может заменить мужество, необходимое тому, кто столкнулся с одиночеством. Тот голос, который, по мнению Ницше, мы боимся услышать, может принести нам пользу и освобождение. Но мы никогда не сможем услышать внутренний голос, если не рискнем остаться в уединении. Некоторые из нас создают ежедневный ритуал общения с самим собой: остаются в одиночестве и слушают тишину: без телефона, без детей, отказавшись от всего, что может отвлечь. На первый взгляд, такой ритуал может показаться слишком искусственным и суровым, но если совершать его регулярно, то появляется возможность услышать тишину. Если мы остаемся одни, но при этом не ощущаем себя одинокими, значит, мы находимся в уединении. От этой очень важной встречи со своим Я нас удерживает страх.

Цель любого ритуала – установить связь человека с основными ритмами жизни. Передаваясь из поколения в поколение, ритуалы превращаются в привычку и теряют свою изначальную энергетику. Тогда у человека появляется еще больше причин, чтобы создать для себя ритуал, имеющий для него глубокий личностный смысл, и наполнить его таким же количеством энергии, которая ранее тратилась на формирование зависимых отношений. Цель создания такого ритуала состоит в том, чтобы успокоить смятенное сознание, положив конец невротической суете, ведущей к расстройствам и всплескам настроения. Если мы боимся остаться одни, боимся молчания, мы никогда не сможем узнать себя по-настоящему. Состояние самоотчуждения очень типично для современного мира и, чтобы изменить его, нужно приложить собственные усилия.

Поэтому было бы неплохо каждый день уделять некоторое время тому, чтобы встретиться лицом к лицу со своим Я, чтобы погрузиться в тихий ритуал избавления от внешней и внутренней суеты. Когда говорит молчание, человек приобретает хорошего спутника, с которым совершит переход от одиночества к уединению, являющемуся необходимой предпосылкой индивидуации.

Воссоединение с покинутым ребенком

Психологи неоднократно отмечали то влияние, которое раннее детство оказывает на стадию первой взрослости. Однако при этом они зачастую не рассматривали детские переживания в качестве потенциального источника исцеления человека, переживающего кризис среднего возраста.

Внутри у нас находится не одинокий покинутый ребенок, испытывающий страдания, страх, созависимость и отчуждение, а целое детское сообщество, настоящий детский сад, включая веселого клоуна, художника, бунтаря и спонтанного ребенка. По сути, все эти детские лики подверглись отвержению или подавлению. Поэтому терапия получает новый позитивный импульс от восстановления ощущений детства. В этом можно увидеть одно из подтверждений слов Иисуса: для того, чтобы войти в Царство Небесное, необходимо снова стать ребенком.

Можно не сомневаться, что нам придется иметь дело со своим нарциссическим ребенком, своим ревнивым ребенком и своим капризным ребенком, чье существование часто проявляется в душевном смятении и полной растерянности. Но часто мы просто забываем о свободе, поразительной наивности и даже о наслаждении, которые ощущает человек в беззаботный период своей жизни. Одно из самых тяжелых переживаний среднего возраста – ощущение безрадостности и тщетности всех усилий, которое создает повседневная рутина. И, откровенно говоря, тот свободный ребенок, который живет внутри каждого из нас, редко встречает теплый прием в офисе и, возможно, даже в браке.

Поэтому, прежде всего, если мы приняли решение исцелиться самостоятельно, то должны задаться вопросом, чего хочет наш спонтанный, здоровый ребенок. Для некоторых из нас подобная встреча со своим свободным ребенком пройдет гладко, для других – потребует тяжелой работы, в зависимости от того, как глубоко окажется погребена эта отринутая сущность. Переживая кризис среднего возраста, Юнг приходил на берег Цюрихского озера и играл, как ребенок. Он строил песчаные замки и пещеры и раскладывал камни в виде фигурок людей и животных, имеющих самые причудливые формы, побуждая свой глубокий интеллект и интуицию вступать в контакт с самыми затаенными уголками своей души [104] . Своим соседям Юнг мог бы показаться сумасшедшим, но он знал, что когда люди оказываются в затруднительном положении, им следует искать спасения у себя внутри. Не имея возможности достучаться до своего свободного ребенка сознательно, человек станет пробиваться к нему бессознательно, зачастую круша все на своем пути. Есть разница между по-детски искренним человеком, установившим контакт со своим внутренним ребенком, и впадшим в детство, неразвитым, незрелым человеком.

104

Memories, Dreams, Reflections, p. 170 ff.

Достигнув среднего возраста, мы, наконец, должны спросить этого внутреннего ребенка, чего ему не хватает, в чем он нуждается. Процесс формирования эго-структуры на стадии первой взрослости оставил за кормой «естественный» взгляд на мир, а вместе с ним – и многие наши способности, таланты, интересы и проявления энтузиазма. Поощряется узкая специализация – не только на работе, но и в личных отношениях. Оставшийся в прошлом талант может помочь нам исцелиться, если прорвется из глубины на поверхность и найдет себе применение. Если представить себе самость в образе калейдоскопа, малейший поворот которого ведет к смене узора, то мы способны прожить лишь небольшую часть из всех возможных узоров, коих может быть великое множество. Подобная незавершенность является частью трагедии существования, но чем больше разнообразие жизни, тем богаче она становится.

Мы уже отмечали, как часто в среднем возрасте на пути бурного потока чувств возникает преграда в виде депрессии или скуки. Это на самом деле говорит о том, что наш психофизиологический субстрат имеет слишком узкие проводящие каналы, которые легко могут забиться и утратить проходимость. Где возможна игра, там есть жизненная сила. Почему в кинофильмах так много романтических сцен, в которых влюбленные, словно дети, раскачиваются на качелях в парке или барахтаются в пене прибоя? В таком стереотипном поведении тоже есть своя истина. Мотивация зарождающихся романтических отношений лежит в потребности восстановить связь со своим свободным внутренним ребенком.

В процессе перехода через Перевал появляется возможность задать встречный вопрос: «Что могло бы ублажить моего внутреннего ребенка?» Вернитесь в прошлое и возьмите уроки музыки или изобразительного искусства: на ваши таланты наложено проклятье, поэтому снова научитесь играть. Мой друг, который много беседовал с пенсионерами, однажды сказал, что ни разу не слышал от них пожелания больше работать. Мы можем выполнять свои социальные обязанности и на работе, и в отношениях с людьми, но при этом у нас должно оставаться время на своего покинутого ребенка.

Страстная жизнь

Когда Джозефа Кэмпбелла спрашивали о том, как следует жить, он любил повторять: «Следуйте за своим счастьем» [105] . Он понимал, что большую часть времени мы живем под диктатом родителей и своей культуры, теряя в процессе жизни лучшие черты собственной индивидуальности. Некоторые из нас, слыша про «счастье», недоумевают, считая, что речь идет о нарциссизме или о каком-то фантастическом путешествии, наподобие космического полета. Я понимаю слова Кэмпбелла иначе: по-моему, речь здесь идет о душевном странствии, включающем все необходимые для этого страдания и жертвы. Я склонен несколько перефразировать мысль Кэмпбелла и выразить ее так: «Следуйте своей страсти».

105

См., например: This Business of the Gods, p. 104–108.