Переводчица
Шрифт:
Не знаю, что удивило меня больше — её ангельский голосок или моя на него реакция. Нет, не встал (большое ему за это спасибо, я и так чувствую себя прыщавым подростком в магазине женского белья, пытающимся украдкой заглянуть за шторку в примерочной), но кишки свело, а по рукам пронеслись мурашки. Аж до костей пробрало, когда она взяла высокую ноту без напряга.
Вдруг резко замолкает, смотрит на наручные часы и вздыхает, ворча себе под нос:
— Ну и кому это нахрен надо? Многоуважаемой Жанне Валерьевне? Не всрался ей мой трудоголизм. Господину Соболеву? Тот вообще болт на всех клал,
Давно я так не смеялся! Аж живот свело от напряжения в брюшной полости. Пресс прокачал, спасибо, давно в зал не заглядывал.
Она вздрогнула всем телом и подскочила со своего стула, тут же оборачиваясь. Залилась краской и развернулась обратно, встав ко мне спиной и сжав кулачки. И вроде надо остановиться, но я не могу. Смотрю, как она нервными, резкими движениями собирает со стола бесполезную бабскую мелочёвку и заталкивает в свою безразмерную сумку, и продолжаю гоготать.
С сумкой покончено, она подхватывает её и пытается прошмыгнуть мимо меня, но я успеваю перехватить её за руку и говорю сквозь смех:
— Подожди, — перестаю смеяться, но улыбку спрятать не получается. — Дело есть.
— Есть копия контракта с турками? — спрашивает у меня, продолжая потешаться.
— На турецком, — хочу ответить невозмутимо, но получается слегка капризно из-за не к месту подкатившей обиды.
Молодец, Диана! Выставила себя идиоткой! И как давно он стоит за моей спиной?
— Юрист к себе спустился? — вновь вопрос, на который хотелось ответить язвительно, но уподобляться ему я не собиралась.
— Ко мне заходил с вещами, так что, думаю, поехал домой.
— Не повезло… — протягивает без улыбки, но в глазах всё ещё плескается смех. — Не мне, тебе.
— Какое мне дело до юриста? — отвечаю ворчливо, хотя ответ уже и так знаю.
— Будешь переводить, — пожимает плечами и кивает на дверь, — хватай контракт и пошли, трудоголик.
Разворачивается с жутко самодовольной физиономией, а я показываю его спине язык, как пятилетка. Полегчало.
В его кабинете горит свет и трезвонит рабочий телефон.
— Да! — рявкает в трубку и приказывает: — Занеси, — кладёт трубку и кивает на диван: — А ты располагайся.
«Да, мой Господин!» — кривлюсь мысленно, но послушно иду в указанном направлении, держа в руках пресловутый контракт. И почему я не уехала вовремя?..
— Расшифровку понятий зачитывать? — спрашиваю по-деловому, чувствуя себя загнанной раненой ланью. Не очень-то получается выглядеть солидно, утопая задницей в мягкой коже.
— Пропой, — вновь начинает паясничать, а я стискиваю зубы и молча смотрю ему в глаза. Посерьёзнел и отвечает ровным голосом: — Читай всё подряд.
Я даже первую страницу не успела перевести, как в дверь постучали.
— Заходи! — отвечает громко и в кабинет быстро проходит Всеволод Игоревич, охранник с первого этажа. Протягивает ему большой бумажный пакет с логотипом ресторана, разворачивается, чтобы уйти, видит меня и торопливо отводит взгляд.
«Отлично…» — вздыхаю мысленно, но глаза закатываю вполне реально.
— Похер уже, нет? — говорит со смешком.
— В целом, да, — пожимаю плечами, немного
подумав, и продолжаю читать вслух.А этот мерзавец достаёт коробочки с едой, выставляя на большом столе для переговоров, садится вполоборота и начинает есть. Во рту скапливается слюна, я шумно её сглатываю, а следом отзывается громким урчанием желудок. Продолжаю зачитывать, а он перестаёт жевать и медленно поворачивает голову.
— Голодная? — спрашивает, проглотив.
— Нет, — отвечаю тут же, но желудок уже почуял близость еды и нагло меня подставляет, заурчав громче прежнего.
— Выпендривайся дальше, — равнодушно пожимает плечами и продолжает есть, а я вновь возвращаюсь к контракту. Через пару минут он не выдерживает и раздраженно отодвигает от себя пластиковый контейнер, рыча: — Я ни черта не слышу за криками китов в твоём животе! Сядь и поешь!
Встаю и иду, чё делать? Буквы уже перед глазами пляшут с голодухи, а дочитать придётся. Быстро набиваю желудок под его пристальными взглядом и возвращаюсь на диван.
Где-то на пятнадцатой странице он останавливает меня взмахом руки и встаёт, начав расхаживать по кабинету с руками в карманах.
— Ещё раз тот же абзац, — говорит через время и я повторяю. — Стрёмная формулировка, — морщится и подходит к столу, выдвигая ящик. Кидает мне маркёр, я ловко его ловлю и тут же выделяю строки. — Погнали дальше, — слегка ухмыляется и вновь начинает ходить.
Ещё через пару страниц морщусь я:
— Стрёмная формулировка.
— Поясни.
— На турецком всё в шоколаде, а перевести можно по-разному.
— Давай оба варианта, — я делаю перевод, а он кривится: — Первый вариант адекватный, второй какая-то галиматья. Сможешь исправить?
— Конечно, — пожимаю плечами и достаю из сумки ручку, начав писать между строк.
Через пару часов на удивление плодотворной работы он забирает у меня из рук бумаги и пролистывает, оценивая количество исправлений.
— И это дерьмо едва не пошло в оборот, — качает головой, а я начинаю подниматься. — Не торопись… теперь всё это нужно перепечатать.
— Так юридический же… — возражаю слабо.
— Ну а кто тут трудоголик? — ухмыляется в ответ и достаёт из шкафа второй ноутбук. — Давай так. Зачитываешь предложение, я печатаю на русском, ты — на турецком.
По-честному…
— Хорошо, — отвечаю обреченно и пересаживаюсь за стол.
И ещё два часа на выполнение чужой работы.
Отрываю глаза от монитора и с силой растираю лицо. Тугой пучок давит на мозги и страшно бесит. Кошусь на Тимура, бегло перечитывающего контракт, и тянусь руками к волосам. Ну, не могу я больше терпеть. Ночь на дворе, плевать уже на этикет, дресс-код и прочую ерунду.
Распускаю волосы и облокачиваюсь на спинку стула, блаженно прикрывая глаза.
— Твою ж сука мать… — бормочет рядом и я тут же напрягаюсь всем телом, широко распахивая глаза:
— Ещё ошибка?
— Ага, природы, — отвечает, скривившись.
Растерянно хлопаю ресницами, а он одной рукой отодвигает стул, на котором я сижу, от стола, и рывком притягивает к себе. Я не успеваю даже возмутиться, как его рука ныряет в мои волосы, а он жадно выпивается своими губами в мои.
Ну уж нет! Это слишком!