Переводы с языка дельфинов

— Стой здесь, я пластырь принесу.

Уйдя в спальню, она открыла тумбочку, где лежала аптечка. И только тут ее накрыло: «Господи, да что это было? И что делать дальше? Неужели она сейчас заклеит Семену руку и они с Вовой спокойно уйдут из дома? А куда идти? Пару дней, конечно, можно протянуть у Юли, а там видно будет. Но разве Семен их отпустит так легко? Что еще ему в голову взбредет?»

Алина поняла, что все это время вообще не знала мужа. Он решился на такой шаг, все это время наблюдал за мальчиком, справлялся, как тот себя чувствует, — это какие нервы надо иметь? Он же не знал, что Алина отменила протокол, и думал, что она сама дает сыну отравленные капсулы. То есть хотел убить Вову ее руками! Хладнокровно и расчетливо. А ей еще казалось, что он наконец-то проявляет к сыну интерес!

Алину передернуло. Все-таки нужно вызвать кого-то на подмогу. Алина подошла к двери спальни, прислушалась. В квартире было тихо. Она встала, прислонилась к стене, осторожно достала телефон, отключила все сигналы и стала беззвучно набирать номер инспектора по делам несовершеннолетних. Номер Марины Чибур был вбит в записной книжке Алининого телефона, а искать другие номера милиции было некогда.

Трубку долго не брали. Алина набирала снова и снова. Наконец на том конце ответили:

— Але? — Голос был явно старческим.

— Здравствуйте, а Марину можно? — шепотом спросила Алина.

— Але? Кто там?

— Марина мне нужна! — уже громче сказала Алина, раздражаясь и на бабку, и на Марину. Куда делась сама и кому оставила телефон?

— Кого надо?

— Марину! — почти крикнула Алина.

— А, ее нету. Она в отпуску, — тоже крикнула бабка.

— Спасибо-до-свидания, — скороговоркой проговорила Алина и швырнула телефон на кровать.

Ноги у нее подкосились, она рухнула на кровать. О чем она думала? Милиция ей поможет? Ага, поверит всем ее рассказам и решит, что она ни причем. Да уж конечно! Даже если ей и удастся их убедить в своей невиновности, тот капитан последний раз ей отчетливо сказал: «Положение серьезное!» Да даже тогда она с трудом от них избавилась, а теперь это будет уже третий раз за год. Да нет, четвертый! Алина вспоминала все новые подробности. Какое счастье, что эта Марина оказалась в отпуске. «Спасибо, господи, — неловко молилась Марина, — вижу, ты оберегаешь меня, спасибо!» Алина с ужасом вспомнила лицо Сандрика за стеклом машины, увозившей его в детдом. Сделанного не исправишь! О правосудии будем думать потом, сейчас надо думать о себе и о сыне.

«Надо попробовать просто уехать, плюнуть на вещи, на все, сына в охапку и бежать. Но выглядеть надо увереннее», — подумала Алина, вышла из спальни, готовая дать Семену отпор, если потребуется.

Первое, что Алина увидела, была открытая входная дверь. Сердце сжалось. Она вбежала на кухню. Никого. В детскую. Никого!

Алина схватилась за голову и закричала на тонкой бесконечной ноте, надрывая горло.

Глава 19

Как он мог так легко попасться? Надо было насторожиться уже тогда, когда Вова продолжал цвести и пахнуть, хотя уже давно должен был истечь жестоким поносом! Все, кто принимал его снадобье, умерли в муках, а этот щенок продолжал жить. Достаточно сорока миллиграммов сушеной бледной поганки, чтобы человек умер в течение двух дней. Если делить дозу на части, как предписывал протокол, и пить каждый день, то помрешь не сразу, а спустя недели две-три. Вот и Семен ждал, думал, что еще не время. А оказалось, что Алина вообще не кормила этого дебила кальцием, капсулы которого он заменил ядом.

Он набрал поганки еще в сентябре, уже тогда задумал простую схему. Когда они с Салимом ездили на рыбалку, приметил место, где грибы росли целыми лужайками. И когда мысль дозрела, приехал, набрал, высушил их, истолок и просеял порошок. Все-таки химическое образование пригодилось. Теперь нужно было только подобрать удобный момент и не дать Алине промыть Вовке желудок. Хотел подсыпать понемногу в еду. Эффект наступил бы быстро, поганка — это безошибочный ход. И тут очень кстати Алина сама с этим протоколом.

Первую упаковку, уже открытую, Семен трогать не стал. Он осторожно снял целлофановые обертки с других коробок и, высыпая содержимое каждой капсулы, засыпал в нее свое снадобье. Потом заклеил упаковку — так аккуратно и бережно, что она казалась нетронутой.

Все, что должно было произойти после, виделось Семену со всей очевидностью. Ребенок умрет у жены на руках, и убитой горем Алине ничего не останется, как искать утешения у него, своего мужа. А дальше все совсем просто: он будет ее жалеть, утешать, любить — общее горе сблизит их, и они снова станут близки, как раньше.

Когда умер тот паренек, Марк, Семен, видя, как сильно Алина переживает, про себя подумал: «Теперь на этом фоне все будет выглядеть еще правдоподобнее». А она, оказывается, эти упаковки продала… Какого черта! Мысли лихорадочно путались, перескакивая с одной на другую, решения в цейтноте никогда не давались Семену. Он паниковал все сильнее.

Алина недвусмысленно дала понять, что предаст это дело огласке. А это тюрьма на долгие годы. Что ему оставалось? Тогда в квартире, когда жена ушла за пластырем, он понял, что ее уж слишком долго нет, хотя даже он знает, где лежит пластырь. Не иначе звонит кому-то. Когда он прислушался, из комнаты и вправду доносился тихий голос Алины. Нельзя было терять ни минуты. Семен схватил полотенце, перемотал им руку, бесшумно вышел в коридор, надел куртку и ботинки. И на цыпочках пошел в детскую. Слава богу, мальчишка спал, иначе вытащить его из квартиры незаметно не удалось бы.

Он взял ребенка на руки, накинул сверху одеяло, пошел к двери. На полпути вернулся на кухню, открыл буфет и достал последнюю упаковку с кальцием. Точнее, уже распечатанную им, и совсем не с кальцием. Он второпях засунул ее туда, когда Алина с Вовой вернулись раньше, чем обычно, а он в это время только закончил пересыпать. Когда в замке зашуршал ключ, Семен быстро затолкнул коробку на верхнюю полку буфета, куда Алина заглядывала редко, да и забыл про нее. Алина тоже вроде не заметила, что одной коробки не хватает.

Теперь и коробка и Вова с ним. Отъехав от дома на приличное расстояние, он мстительно подумал: посмотрим, Алиночка, кто кого! Моя свобода в обмен на мальчишку. Сделай правильный выбор, Алиночка!

Приехав к матери, он положил спящего Вову на диван, выключил мобильник, городской телефон и зашторил окна. Машину он оставил с другой стороны дома, из окна ее видно не было, со двора тоже. Екатерина Афанасьевна, ничего не понимая, бегала за сыном по квартире, причитая:

— А что случилось-то? Почему ты с Вовой? А где Алинка? Что ты ищешь? Зачем тебе мой мобильник? Что за глупости? Семен, что за шпионские игры? Да объясни ты уже, в чем дело!

— Мама, ты была права. Вовка мне не сын. — Семен заметил блеснувшее в глазах матери самодовольство. — У нас сейчас размолвка, я хочу ее проучить.

Он решил не говорить матери всей правды. На самом деле, хоть мама всегда была на его стороне, сейчас он не был уверен, что она поддержит его в этой ситуации. Так и вышло, мать пошла вразнос:

— Я тебе говорила? Говорила! А ты что? А как прижало, к мамочке прибежал? Да еще выродка этого притащил, зачем?

— Мама, потом разберемся, хорошо? — Семен спешил. — Я тебе очень благодарен, поверь. Ты для меня всегда делала все, что можно. Я это помню и ценю. Я сейчас попал в не очень хорошую историю. Все тебе расскажу позже.

— Что?! Какая еще история? — вскинулась Екатерина Афанасьевна.

— Мама, обещаю, все расскажу. Но не сейчас. Сейчас я хочу, чтобы ты собралась, и я отвезу вас в Ольгино.

— На дачу? Ты с ума сошел? Там же холодно, зима, ночь на дворе!

— Обогреватель включишь. Мама, так нужно.

— Где вертихвостка твоя? Зачем ты Вовку привез?

— Так надо…

— Алина где, я тебя спрашиваю! Почему мальчик не с ней?

— Она в курсе, мама. Собирайся, пожалуйста.

— Ты мне не указывай!