Перейти море
Шрифт:
Если малыш на время затихал, Снежанне казалось, что он с ней согласен.
– Видишь – ты сам все понимаешь! – говорила она. – Папашка ведь твой – кобелина позорный! Он и раньше, сучек, мне рога наставлял! Я уверена, хоть и доказать не могу! Ты не представляешь, как это обидно и унизительно! Впрочем, если ты – девочка, то представишь когда-нибудь. Все они кобели… Ну, чего ты там опять запрыгал?! Думаешь, не все кобели?! Много ты понимаешь! Наверное, ты все-таки мальчик, поэтому его и защищаешь! А если девочка – значит ты просто дура! Сама, наверное, еще на ладошке
Малыш затихал.
– Вот так-то лучше! – говорила Снежанна. – А то – спорит он! Твой папашка, наверное, и сейчас с какой-то мымрой кувыркается. И главное, я как отсюда выйду, даже предъявить ему ничего не смогу! Он, козлина, скажет: я думал, что ты умерла или с другим мужиком убежала, а значит – был не обязан верность хранить! И что я ему скажу на это, а? Эта больная, твоя защитница, думала об этом, когда меня сюда приковывала, скажи?!
В другой раз она начинала переживать о матери и дочери:
– Мама плачет, наверное. Моя мама, а твоя, значит, бабушка, – поясняла она. – Она ведь думает, что я умерла уже – представляешь? Горюет, конечно. Если б только можно ей было сообщить, что я живая – было бы еще терпимо. А так – прямо сердце кровью обливается. И все – из-за тебя, блин! Вот точно – аборт сделаю! Ладно, ладно – не прыгай так. Не буду. Куда уж тебя деть – живи, раз завелся! У тебя, кстати, есть сестричка, представляешь? Зовут Кристиной. Она с бабушкой живет, но я по ней скучаю, правда! Как выйду отсюда, обязательно ее назад заберу. Пусть с мамкой живет! Будете с нею играться. Или не будете? Я в семье одна, и не знаю, играются дети с такой разницей в возрасте, или нет. Но – поглядим, увидим!
В этих или похожих разговорах проходили дни. Дни складывались в одну неделю, во вторую, в третью…
Лёка не слышала всех этих разговоров. Она все больше уходила в свой собственный мир, и если бы не необходимость кормить Снежанну, совсем бы потеряла контакт с реальностью. Только Снежанна и ее не рожденный ребенок держали Лёку здесь.
И еще – боль в почках! Раньше Лёка думала, что самая сильная боль на земле – боль в зубе, когда инструмент стоматолога касается еще живого нерва. Но оказалось, что боль в почках может быть сильнее.
Уже давно в доме были выпиты весе таблетки. Теперь Лёка постоянно ходила в толстом платке, перевязанном вокруг талии на манер широкого пояса. Таким образом, ее почки всегда оставались в тепле, но, откровенно говоря, и это не помогало. Могли бы помочь капельницы, но в больницу Лёка, естественно, не шла. Запертая в фотолаборатории Снежанна привязала Лёку к дому так же, как она сама привязала к дому свою пленницу.
Лёка не знала, что с недавних пор страдает напрасно. Парадокс состоял в том, что теперь она могла безбоязненно отпустить Снежанну на все четыре стороны!
Лёка не знала, что с тех пор, как Снежанна начала разговаривать со своим ребенком, с тех пор, как она признала его ЧЕЛОВЕКОМ, малышу больше не угрожало ничто!
Теперь Снежанна просто не смогла бы его убить.
Глава 10
Был вечер, когда Лёка, шаркая ногами как столетняя
старуха, вползла в фотолабораторию. Она принесла Снежанне тарелку каши и чашку воды.Когда Лёка ставила еду на стол, то Снежанна увидела, что рука Лёки страшно дрожит.
– О, чего это ты, подруга? – спросила она. – Руки аж прыгают! Тяпнула рюмашку что ли?
– Нет, – проскрипела в ответ Лёка.
Даже этот ответ дался ей с трудом.
Снежанна пожала плечами, покачала головой, зачерпнула ложкой кашу и направила ее в рот.
– Тьфу! Какая гадость! – сказала она, проглотив кашу. – Мало того, что горькая, еще и не соленая совсем!
– Сейчас принесу, – сказала Лёка.
– Что принесешь? – не поняла Снежанна.
– Соль принесу, – ответила Лёка и, так же шаркая ногами, вышла из комнаты.
Она заметно наклонялась в сторону правого бока, и видно было, что поясница болит у нее очень сильно.
– Совсем плохая стала! – сказала Снежанна, обращаясь к своему ребенку. – Это фигово, малец! Надо уболтать ее, чтоб она меня без наручников здесь держала. Так спокойнее будет. А что, двери здесь крепкие, веду я себя примерно… Зачем наручники? Ты подумай – вдруг она надумает «окочуриться»? Что ж нам с тобой тогда – с голоду помирать у этой гадской трубы? Как думаешь, согласится без наручников-то?
Ребенок никак не отреагировал на слова матери – наверное, спал.
Снежанна попыталась проглотить еще ложку каши. В том, что Лёка вернется с солью, она совсем не была уверена.
Но та вернулась. Шаркая, она вошла в фотолабораторию, держа в руке банку с солью. Ее лицо было землянистого цвета и перекошено от боли.
– Слушай, подруга, мне не нравится, как ты в последнее время выглядишь! – начала Снежанна.
– Ничего, – проскрипела Лёка. – Все нормально…
И тут ее ноги подкосились. Банка выскользнула из рук, со звоном разлетелась, и спустя миг Лёка лежала на полу, а вокруг нее была рассыпана соль и осколки стекла.
Она корчилась от боли и громко стонала.
– Лёка, ты что?! – закричала Снежанна.
– Почки! Почки! – застонала Лёка. – Ой!..
– Эй, ты вставай, подруга! – запричитала Снежанна. – С больными почками лежать на холодном нельзя.
Это, наверное, понимала и сама Лёка. Она попыталась подняться раз, второй, но ничего не получилось. Тело не слушалось ее.
– Лёка, тебе в больницу надо, – решительно заявила Снежанна. – Прямо сейчас!
– Нет, – прохрипела в ответ Лёка.
Она глядела на Снежанну красными мутными глазами.
– Дай мне ключ от наручников! – закричала Снежанна. – Дай немедленно!
– Нет, – донеслось с пола.
– Ты же умрешь, дура!
На это Лёка ничего не ответила, а только продолжала неотрывно смотреть на Снежанну.
Снежанна решила зайти с другой стороны.
– Если ты отдашь мне ключ, то я обещаю, что только вызову «скорую» и сама сюда вернусь!
Лёка ничего не ответила, а только взгляд ее изменился. Теперь в мутных глазах больной явственно читалось недоверие.
Снежанна и сама поняла, что ее предложение прозвучало глупо.