Период распада

— Поехали! — победно заявил Генри, плюхаясь на раскаленное кожаное сиденье пикапа.

— Тебе задницу не жжет? — участливо осведомился Нат.

— Моя задница — переживу. Поехали.

Ехать было недалеко — они свернули к перелеску, который отделял поле, принадлежащее мистеру Гудчайлду, хорошему другу отца, от поля, принадлежащего какой-то международной инвестиционной корпорации со штаб-квартирой в Далласе. Засажены эти поля были одинаково — не пшеницей, как раньше, а рапсом, под спирт. Тем же самым засевал поля и отец Ната Нолана, потому как в США были большие налоговые льготы на бензин марки Е-85, экологичный-85, на котором теперь ездили почти все. Е-85 — это восемьдесят пять процентов высококачественного бензина и пятнадцать процентов не менее высококачественного спирта, в итоге получается более экологически чистое топливо. Бензин, понятное дело, берется из нефти, которая в Техасе имеется, и в немалом количестве, а вот спирт откуда взять? Бразильцы брали спирт из сахарного тростника, русские — из пшеницы, а вот в Европе и Америке самой доходной культурой неожиданно стал рапс. Все больше и больше полей радовали глаз желтыми цветами — и никто даже не задумывался о том, что такая политика приводила все к большему недосеву зерновых, и все больше и больше людей в третьих странах умирали от голода, потому что не могли позволить себе купить подорожавшую муку. Это никого не волновало.

— Десять шагов, — заявил Нат.

— Ха… Детская дистанция. Тридцать.

— Тридцать? А не промажешь?

— Готовь двадцатку.

Отсчитали тридцать шагов, перемерили дистанцию дважды. Потом выпили по банке пива — надо же во что-то стрелять, правда? Установили мишени, Нат на капоте вскрыл желто-зеленую коробку Ремингтона, набил маленькими, но смертельно опасными патронами магазин и вышел на дистанцию. Пистолет показался неожиданно тяжелым в руке, да и брат что-то под руку балаболил…

— Заткнись!

Прицелившись, Нат нажал на спуск, пистолет негромко хлопнул. Раз, потом еще раз. Потом еще, и еще, и еще. На шестом выстреле банка повалилась.

— Пойду, поставлю.

— Слабак… — прокомментировал Генри, берясь за еще одну банку.

Нат подошел к банке и поставил ее на место, укрепив двумя камнями, чтобы не свалилась. Вернулся, дострелял магазин.

— Теперь ты.

Генри посмотрел на банку в руке.

— У меня нет банки.

— А это что? Не банка разве?

— В ней пиво. Мне ее жалко.

— Так допей.

— Нет… давай, я твою переверну и постреляю. Потом сравним.

Генри пошел переставлять банку. В машине какой-то рэпер хриплым прокуренным голосом повествовал о нравах общей камеры в калифорнийской тюрьме.

— П…р, — вернувшись прокомментировал Генри.

— Кто?

— Этот… кто поет у тебя. На зоне его опустили.

— Да он сам кого хочешь опустит!

— Его опустили! — настойчиво повторил Генри, прицеливаясь. — Сделали сахарком для белых парней. Белые парни на зоне долбали его в задницу, когда хотели.

— Ты будешь стрелять или интересоваться чужой задницей?

Генри довольно быстро высадил магазин. Несмотря на не слишком либеральные законы Нью-Йорка к стрелкам и к оружию, он интересовался стрельбой, и рука у него была поставлена, причем именно на двадцать второй калибр.

— Вот так…

— Иди, посмотри. Мазила…

Генри пошел к банке, поднял ее и начал рассматривать зачем-то на просвет.

— Я выиграл, — заявил он, — гони двадцатку.

— А ну-ка, неси сюда…

Нат вырвал банку из рук своего троюродного брата:

— И где же ты выиграл? У меня лучше.

— Ты смотришь на мои дырки.

— Какие твои?

— Такие. Я перевернул банку, чтобы не спутаться.

— Это я стрелял!

Потасовка закончилась, так и не начавшись, — решили стрелять по двум банкам, предварительно нацарапав на них свои инициалы, чтобы не было никаких сомнений. Но банок свободных не было — а вот полные были, поэтому они взяли еще по одной и выпили их. Потом стали стрелять. На каждого парня к этому времени приходилось больше литра выпитого пива, поэтому результаты были так себе…

И за руль садиться тоже было нельзя. Да кого это остановит…

В конечном итоге братья, немного протрезвев, решили ехать домой. Две банки с пивом совсем нагрелись — и они их выбросили на поле, прямо полными, не вскрывая. Пистолет с полным магазином Генри сунул в бардачок перед собой.

В Нью-Йорке Генри состоял в одном коммьюнити, об этом не знали даже его родители. Коммьюнити называлось «Белое братство» — по аналогии с черным, только белое. В братстве в основном была молодежь, вступали по Интернету, сервер, на котором висел их сайт, был где-то на острове Тринидад и Тобаго, и заблокировать его было нельзя. Вступающие в движение молодые люди клялись не употреблять наркотиков, крепкого спиртного без нужды, изучать боевые искусства, учиться стрелять из огнестрельного оружия. Генри все это делал, и стрелять умел хорошо. По совету на сайте, в ожидании, пока ему не станет доступно оружие третьего класса, он тренировался с двадцать вторым — потому что на него легко сделать глушитель, а пуля из этого оружия, попадая в тело жертвы, деформируется, и идентифицировать ее с привязкой к конкретному стволу часто бывает невозможно. Идеальное оружие для ликвидаций.

Видит бог, основания для того, чтобы вступить в братство, у Генри были. Кто сомневается — тому достаточно прийти в латиноамериканский или негритянский кварталы и посмотреть, что там творится. Или посмотреть статистику преступности. Можно быть политкорректным до мозга костей, но всю политкорректность как ветром сдувает, когда к тебе на улице подходит чернокожий бро, тычет тебе в брюхо пистолетом и требует кошелек.

Потом про то, что Генри состоит в «Белом братстве», узнают, и это только подольет масла в огонь.

На выезде с поля Нат замешкался — и его едва не протаранил несущийся посередине дороги разукрашенный в попугайские цвета старый «Форд-Эконолайн». Из него бухала музыка так, что дребезжали борта.

Дав длинный сигнал, «Форд» пролетел дальше.

— Вот ублюдки… — выругался Нат, пытаясь справиться с машиной.

— Это кто?

— Местные ублюдки. Коты.

— Что за Коты? — подозрительно спросил Генри.

— Разреши представить тебе — пусть он в данный момент и отсутствует — Хосе Марию Санчеса по прозвищу Кот и его банду — Котов. Они усы отращивают, потому и Коты. Шваль, в общем.

— Хосе Мария… А что за имя у него такое — бабское?

— Каким предки наградили…

Какое-то время они ехали молча, потом свернули с шестнадцатой на второстепенную дорогу, ведущую к дому. Несмотря на то что Нат был навеселе, и сильно — ему хватило ума сообразить, что встреча с дорожной полицией на дороге не сулит ему ничего хорошего…

— Хочу отлить… — заявил он, сворачивая к местному ресторанчику у дороги. Почему-то он тут был — ресторанчик, и не прогорал — хотя место было далеко не самое проходимое. Потом, многим позже, когда начнут копать по-настоящему, выяснится, что это место использовалось мексиканскими наркокартелями для отмывания денег, полученных от торговли наркотиками. Вот почему ресторанчик этот и не прогорал.

У ресторанчика, на засыпанной галькой площадке стояли несколько машин, в том числе — раскрашенный в желто-красный цвет фургончик Кота. Нат это не заметил, с пьяных-то глаз, а вот Генри — заметил. И бросил взгляд на крышку бардачка.

Пошатываясь, Нат пошел за ресторанчик, чтобы отлить там, в туалет он идти не хотел. Почему тогда он не отлил просто на обочине — то никто не ведает, и спросить уже не у кого.

А пока Нат, напевая ковбойскую песенку, пытался повысить уровень воды в природе, из пропахшего марихуаной здания ресторанчика вышла подышать свежим воздухом некая Мария Лурдес Мартинес, шестнадцати лет от роду. Она училась в той же школе, что и Нат, в параллельном классе, и многие, в том числе и Нат — ухлестывали за ней. Но она относилась к неуклюжим попыткам ухаживания с презрением, потому что спала со взрослыми мачо, которые способны на нечто большее, чем слюнявые тисканья и торопливый секс на заднем сиденье машины, а не с какими-то сосунками. Пацанов такая постановка вопроса, естественно, бесила — но сделать они ничего не могли.