Период распада

Машину он обнаружил уже на въезде в Одессу на чек-пойнте миротворцев. Стоило ли говорить, что машина двигалась по зеленому коридору, предназначенному исключительно для автомобилей миротворческого контингента и гражданских контракторов. Для любого румынского блокпоста зеленый коридор был не более чем дойной коровой.

— Семь… пятнадцать, машина Барона проходит чек-пойнт «Запад» по зеленому коридору, вместе с ней два внедорожника… кажется «Тойота Лэнд Круизер 300», да… Прошли чек-пойнт, направляются к городу…

Маршрут мафиози был привычным, выверенным до мелочей. Сначала грузовой порт, закрытая зона, где посторонних вообще не должно было быть, потому что посторонние там были просто опасны. Тут, по-видимому, Барон решал свои дела с румынами, и Пеле даже мог предполагать, какие. Все просто — организуется контракт… к примеру, на разгрузку прибывающих в порт судов. Поскольку это особая зона — местные туда не допускаются, надо нанимать людей и везти их сюда. Нанимали в основном в Грузии — теоретически Грузия была партнером (хоть и не членом НАТО) миротворческих сил и из всех стран Закавказья отличалась прямо-таки собачьей преданностью, что требовало поощрения. На деле же нанимали за впятеро меньшую сумму местных на поденные работы — мафиози как раз и организовывал предоставление рабочей силы, а четыре пятых пилили между собой. Местных работяг завозили в порт и вывозили оттуда на крытых грузовых машинах миротворческих сил, в доле были румыны и этот мафиози. Возможно, поговорили и о реализации груза, который пускался налево, пропадая в порту. Здесь его могли продать и сами румыны, ничего хитрого нет, а вот каналы продажи на Россию, где покупательная способность населения все же побольше, держал Барон. Да и мало ли денежных дел может быть в зоне боевых действий… кому война, а кому — и мать родна.

Потом он заехал в одно из своих заведений питания — один из немногих работающих в Одессе ресторанов, туда в основном ходили миротворцы и воротилы черного рынка. Позавтракать, а заодно и дела принять. Обычно мафиози так и работал в этом здании — принимал просителей, сюда же ему приносили его долю в делах… работал, в общем. Но тут почему-то он довольно быстро выехал… и кортеж поехал куда-то в город…

— Время… десять девятнадцать. Объект «Барон» выдвигается в город… пункт назначения пока неизвестен. Продолжаю наблюдение…

Глобал Хоук своей чувствительной камерой отслеживал все перемещения кортежа мафиози по городу, его неспешное движение по улицам. На головном «Ланд Круизере» оказалась сирена, на которую он не имел никакого права, и его пропускали беспрепятственно. На чек-пойнтах он тоже нигде не стоял.

— Внимание, объект сворачивает на…

Пеле вдруг понял, что название улицы он не знает. Повернувшись к другому монитору, он отбарабанил соло на клавиатуре — и на нем появилась карта Одессы, которая была даже трехмерной. Щелкнув на нужную улицу, он вызвал ее название…

— На улицу Утесова…

Утесов… что-то знакомое, Утесов. Возможно — это какой-то певец… или концертирующий пианист, или писатель…

Автомашины уже стояли…

В центре слежения хлопнула дверь, едва не наступая друг другу на пятки, в небольшую, заставленную аппаратурой комнату вошли несколько военных, с которыми у Пеле всегда не совсем ладилось. Среди них был и их координатор, майор из G2 [51] с британской фамилией Пембридж.

51

Военная разведка.

Весь смех был в том, что он был не англичанином, а негром.

— Пеле, ты работаешь по Барону?

— Да… сэр, — типичное для военных обращение Пеле добавлял не всегда.

— Отлично. Где он сейчас?

— Сэр, это улица… Дегтярная. Да, Дегтярная…

— Где конкретно? Специалист, мне нужно их местонахождение точно!

— Сейчас, сэр…

В числе прочего интерактивная карта содержала огромное множество самой разной информации — она была привязана к изображению домов на карте и выдавалась по запросу. Особым — красным цветом — выделялись объекты, в отношении которых существовали так называемые стоп-приказы, ограничивающие или запрещающие воздействие на них по разным причинам. Мельком сличив карту с изображением на экране, специалист Пеле убедился, что на этой улице целых два дома под стоп-приказом — один из них тот, около которого стоял «Роллс-Ройс», второй расположен дальше по улице.

— Сэр, по этому зданию стоп-приказ.

— Что это за здание? Быстрее, специалист, времени нет!

— Я стараюсь!

— Я знаю, что это за здание, — сказал один из военных, находившихся за их с Сёку спинами, — это еврейский культурный центр. Там приглашения раздают. Дальше — грузинское консульство.

— Это точно?

— Да, сэр, это точно, — подтвердил и Пеле, получив информацию.

— Тогда по коням! — сказал еще один офицер. — Мы выступаем…

На импровизированной взлетно-посадочной площадке, расположенной по центру большого грузового судна, раскручивал лопасти дежурный вертолет. Это была машина с позывным «ноль-четвертый» и нарисованным на одном из бортов небольшим улыбающимся дракончиком. В одной руке дракончик держал сигару, которую раскуривал собственным огненным дыханием, в другой — бутылку с виски. Судя по нанесенному рисунку, экипаж этого вертолета отличался склонностью к хулиганству.

Экипаж вертолета состоял из четырех человек, и вместе они летали уже… да уже четыре года, как они летали вместе. Первый пилот, подполковник армии США Стэн Соколовский, второй пилот, капитан Стив Теобальд, технический специалист — бортстрелок, сержант первого класса Антонио Круз и бортмеханик, он же второй бортстрелок, сержант Билли Спенсер. Последним в группу пришел Круз, он заменил Стива Рикоффа, бортстрелка кормового пулемета, о котором вспоминать никто не хотел. Стив погиб в одном очень дерьмовом месте, где не должно было быть ни вертолетов ВВС США, ни персонала ВВС США — и потому за его смерть никто не ответил, равно как и за гибель еще нескольких парней из состава той группы особого назначения ВВС, которую они высадили… и которую они потом забирали. Тогда их вертолет, отчаянно маневрирующий, избиваемый двумя преследующими его «Кобрами», отстреливающийся, насколько это было возможно, все же рухнул, но это было уже на условно «своей» территории, и преследовавшие их «Кобры» просто не посмели выпустить вдогонку ракету, хотя одна точно выпущенная ракета сожгла бы всех оставшихся, и мертвых, и живых. Потом они все валялись по больницам в Германии, а Стив валялся в земле, похороненный, как собака, на секретной церемонии без почестей, потому что по документам он шел пьяный, упал и свернул себе шею. А потом, когда они немного оправились, их по одному вызвали в штаб на базу Рамштайн, и профессионально сочувствующий генерал произнес речь об их героизме, а потом деликатно сунул каждому из них конверт с деньгами. Потом они встретились… и ни один из них не взял эти деньги себе. Один отдал на благотворительность. Двое отдали деньги семье Стива, у него было двое пацанов… и ни один из них не имел права знать, где и как на самом деле погиб их отец — в воздухе, отбиваясь из крупнокалиберного пулемета от заходящих с хвоста противотанковых штурмовиков. Вот такая дерьмовая была жизнь.

Их засунули сюда с самого начала, очевидно полагая, что это будет что-то вроде поощрения. Ведь основные действия уже закончились, роботы-тральщики вытраливали последние мины, места гибели русских кораблей обвеховали для выделения безопасных коридоров прохода, а морские пехотинцы заканчивали разбираться с остатками русских гарнизонов, ушедших в горы. Получилось же наоборот… из ада Афганистана они попали сюда и поняли, что там был совсем не ад.

Ад был здесь.

Самое страшное для вертолетчиков — они-то думали, что все повидали в Афганистане, но здесь… Городская застройка и горы, причем не голые, как в Афганистане, — а лесистые, да еще с пещерами. И в этих горах — засады, с ДШК, с «Утесами» — новым русским пулеметом, со «Стрелами» — ручными зенитными установками русских. Были группы, которые специально охотились на них, на вертолетчиков. Опасность была везде, был даже случай, когда по вертолету выстрелили с рыбацкой шаланды, старой, не представлявшей по виду никакой опасности. Приходилось применять все хитрости и технические средства, какие только были — беспилотные аппараты проходили заранее по трассе, высматривая опасность с помощью термооптических приборов и нанося удары ракетами, сами вертолеты постоянно меняли маршруты, шли то на предельно малых, то на максимально больших высотах, старались высаживать и забирать группы ночью, пользуясь преимуществами в системах навигации и ночного видения. Уже здесь каждый вертолет был доработан датчиками, сообщающими об облучении радаром, дополнительным бронированием и устройствами выброса тепловых ловушек. Каждый транспортный вертолет обязательно сопровождали как минимум два боевых на протяжении всей миссии. В общем и целом даже рутинная, привычная по Афганистану высадка здесь превращалась в настоящую войсковую операцию, и спецназовцы, не желая лишний раз связываться со всем с этим, предпочитали высаживаться на берегу ночью со скоростных лодок, а потом выдвигаться к цели на своих двоих. Все те, кто здесь служил достаточно долго, соглашались с тем, что расскажи им кто еще год назад, как они будут здесь служить, они бы не поверили. Посмеялись бы и похлопали по плечу.

Предстоящая миссия казалась довольно простой — высадка специальной штурмовой группы над городом при помощи тросов. Хороша она была хотя бы уже тем, что им приказали все время, пока не поступит сигнал, находиться на корабле в состоянии готовности. Интенсивная боевая работа, а четырех транспортных вертолетов все же не хватало для обеспечения боевой работы всех находящихся в регионе сил, тем более что они летали еще и в Грузию — приводила к тому, что не оставалось времени на регламентные работы и обслуживание вертолета. Им категорически запретили делать что-то, что не позволило бы вертолету взлететь в течение пятнадцати минут, но они провели диагностику всех систем и заменили все, что можно заменить в течение пятнадцати минут, а также прошлись по точкам смазки и навели какой-никакой порядок в салоне. Круз заменил ствол в пушке, совсем расстрелянный, — здесь при посадке вертолета окрестности обрабатывали «на всякий случай», снарядов не жалели.

Потом, когда все, что можно было сделать, сделали, — просто бездельничали. Инструкция требовала от них находиться постоянно в специальной каюте рядом с посадочной площадкой — они там и находились, спали по очереди, читали. Теобальд, большой любитель компьютерных игр, получил наконец по Интернету какую-то новую — и они выгнали его из каюты, потому что стрельбы и взрывов хватало им и в реальной жизни. Удивительно, как их не хватало Теобальду.

Сигнал тревоги прозвучал, когда они уже и отчаялись ждать, и безделье им даже надоело. Торопливо приведя в порядок летные комбинезоны, они выскочили на палубу, где уже строился румынский спецотряд, который они должны были высаживать в городе. Румыны выглядели внушительно в своей новенькой униформе и с новенькими автоматами, но именно выглядели, солдатами они были никакими. Подполковник много кого возил в этой жизни, начинал еще вторым пилотом в миротворческом контингенте в бывшей Югославии — тогда они вместе с британскими сасовцами охотились за сербскими военными преступниками. И подполковник мог запросто отличить вояку от «вояки» по небольшим, внешне почти незаметным признакам. Хотя бы потому, как эти румыны переглядываются тайком — каждый из них как бы спрашивает друг друга — не подведешь? Это значит, что нет боевой слаженности, в слаженной группе таких мыслей не возникает.