Перкалевый ангел. Предтечи этажерок

– Это что же за художник рисовал ее!
– восхитился пассажир, разглядев на карте не только все реки с дорогами, но и отдельные дома проплывающих внизу деревень.

– Не художник, а техника!
– наставительно поднял указательный палец пилот, - Эта карта - собрание фотоснимков, которые мы сами же и делали во время полетов. Если хорошенько приглядеться, то на ней даже скот и людей разглядеть можно. Первый, так сказать, законченный результат аэрофотосъемки. Не желаете ли побыть моим штурманом некоторое время?

– Да куда мне, Алексей Михайлович.
– отмахнулся фельдъегерь, - Те же флотские господа офицеры годами учатся, чтобы преуспеть в этой науке.

– Все верно, но лететь нам больно долго и часа через три сами уже не будете знать, чем заняться. А тут и дело новое, и голова всегда занята. Так что выдвиньте вверх вон ту столешницу, это как раз складной штурманский столик…

Появление “Белого лебедя” над полем Гатчинского аэродрома произвело натуральный фурор. Не смотря на все старания упорядочить рынок авиастроения в России, количество конкурентов у “Пегаса” даже в отечестве составляло полдюжины заводов и заводиков, не говоря уже о постоянных попытках одиночек или офицеров Воздухоплавательной школы построить нечто свое, оригинальное. К тому же, преклонение перед всем европейским еще очень твердо сидело в умах, как офицеров, так и членов августейшей семьи, что приводило к постоянным закупкам новых моделей аэропланов за рубежом. В итоге, в ангарах Воздухоплавательной школы скопилось несколько десятков разнообразных моделей, большая часть которых по своим характеристикам проигрывала даже модернизированной версии У-1, а меньшая являлись ее лицензионной, а порой и пиратской копиями. И по сравнению с этими наборами реек, тряпок и растяжек трехмоторный гигант с аэродинамическими обводами и жесткой, фанерной обшивкой части крыла и фюзеляжа, смотрелся, как императорский гвардеец среди индейцев.

Сделав несколько кругов и совершив пролет над полем, Алексей повел самолет на посадку и выпустив закрылки, идеально притер его к земле, избежав козла или, не дай Бог, капотирования, которые являлись наиболее частыми причинами повреждений, а то и гибели аэропланов. Попытка же подъехать к ангарам была прервана на корню целой толпой мгновенно облепившей самолет со всех сторон, так что, дабы никого не покалечить, Алексей был вынужден заглушить двигатели и остановиться.

– Это просто нечто невероятное!
– у самой двери Алексея встретил распростертыми объятиями Петр Нестеров.
– Если бы мне сообщили, что кто другой собирается прилететь к нам на многомотороном аэроплане, ни за что не поверил бы! Но вы - это феномен авиастроения, а потому я ни секунды не сомневался в правдивости полученной телеграммы!

– Добрый день, Петр. Я тоже весьма рад вновь видеть вас.
– выставив из проема выполненную из дюраля лестницу, Алексей спустился на землю и пожал руку своему недавнему ученику.
– Но вы неправы и несправедливы к иным конструкторам, друг мой. Лично мне известно, что еще как минимум один человек сейчас заканчивает проектирование своего многомоторного аэроплана.

– Верю, Алексей Михайлович! Вам, верю! Но лавров пионера в этом деле ему не видать, потому что вы наглядно продемонстрировали, кто именно заслуживает быть первым!
– Петр похлопал рукой по фюзеляжу, - Впрочем, как всегда!

– Что же, благодарю за столь лестное признание наших скромных трудов.
– слегка поклонился Алексей и отступил в сторону, чтобы позволить выйти из самолета своему пассажиру.
– Аркадий Дмитриевич, прошу на выход. Не сильно утомились в пути?

– Что вы, Алексей Михайлович! С таким рассказчиком как вы, время пролетело незаметно! А уж за предоставленную возможность управлять сим великолепным аэропланом, век вам благодарен буду!

– Полноте вам, Аркадий Дмитриевич. Экие пустяки. Для хорошего человека ничего не жалко. Но, позвольте откланяться, а то господа офицеры вот-вот накинутся на меня и сильно побьют, если я еще хоть мгновение буду игнорировать их стремление ознакомиться с данной машиной.

– Конечно, Алексей Михайлович. Всего вам хорошего и новых свершений. Ваши благородия.
– отдав честь собравшимся вокруг инструкторам и ученикам воздухоплавательной школы, фельдъегерь протиснулся сквозь их плотные ряды и отправился на выход с аэродрома, уточнив направление у одного из механиков торчавших в задних рядах.

– Ну не томите же, Алексей Михайлович!
– чуть ли не простонал штабс-капитан Нестеров и получив дозволение, тут же влез на борт.

– Прошу господа, проходите, осматривайте. Только, пожалуйста, по очереди. Аэроплан хоть и не малых размеров, но все же не резиновый. И не переживайте, я сейчас никуда не спешу и смогу уделить толику своего внимания каждому из вас.

– Ого! Это какой же вес он может поднять в воздух, если здесь еще и ящики тяжелые даже на вид?
– раздался изнутри удивленно-восхищенный голос Нестерова.

– Обо всем расскажу, Петр Николаевич. Дайте только самому назад забраться. Эх, старость не радость.
– прокряхтел Алексей, забираясь по легкой дрожащей лесенке обратно в самолет.

– Какая старость, Алексей Михайлович! Да вы же в самом расцвете сил! Только выйдете на Невский проспект, и внимание дам вам будет обеспечено, клянусь честью!

– Внимание дам - это конечно хорошо! Но еще лучше, когда после перелета спина и ноги не напоминают тебе о прожитых годах.

Экскурсия длилась часа два. Сначала, все без исключения посидели в кабине и на плетеных пассажирских креслах, оценив небывалый для аэропланов комфорт. Затем по достоинству оценили систему пневматического запуска двигателей, что была позаимствована в свое время у Заурера. А после прискакал генерал-майор Кованько и всех разогнал. К моменту его приезда самолет уже был полностью разгружен с помощью местных нижних чинов, так что Александр Матвеевич в течение получаса изучал именно пассажирскую версию, отчетливо понимая, что переделать подобную машину в тяжелый бомбардировщик не представит особого труда, тем более что разговор о ней велся уже не первый год.

Пристроив “Лебедя” у ангаров и удостоверившись, что его полностью укрыли собранными по всему аэродрому брезентовыми накидками, Алексей уже в одиннадцатом часу вечера присоединился к генерал-майору, предложившему подвезти неожиданного гостя до гостиницы.

– Вы, конечно, обещали построить свой многомоторный аэроплан в этом году, но, честно признаюсь, удивили. Все без исключения пилоты все еще ходят, как мешком пришибленные, после вашего У-2 и буквально требуют увеличить количество аэропланов этого типа в десятки раз. Вот вынь им да положь! Мальчишки какие-то, а не гордость отечественного военно-воздушного флота! И тут вы появляетесь на своем “Лебеде”. Вы хоть представляете себе, Алексей Михайлович, в какую осаду возьмут меня теперь?

– Примерно представляю.
– усмехнулся Алексей, в ответ на стенания Кованько.

– Вам все хиханьки да хаханьки, а мне некоторых излишне нетерпеливых особ уже пристрелить хочется!

– Пристрелить - это не педогагично!
– авторитетно заявил Алексей, хорошо знакомый с непоседливостью тех, кто решил связать свою жизнь с небом.
– Мы у себя таких непоседливых заставляем разбирать, чистить и собирать назад двигатели, пока они не научатся делать это с закрытыми глазами. И тем самым решаем разом несколько задач: успокаиваем излишне ретивых учеников, подтягиваем их в знании материальной части, высвобождаем своих работников от грязной, но необходимой работы и даем понять остальным учащимся, что играть в игрушки с ними не собираемся. В крайнем случае, можно назначить дежурным по аэродрому. Вечным дежурным. Для начала - на пару месяцев. А дальше можно принять решение по результатам поведения провинившегося.

– У вас, может, подобное и выходит. А здесь чуть что, так сразу честью офицера кичатся. Не уважают они меня, старика, так как вас.

– Наговариваете вы на себя, Александр Матвеевич. Ох наговариваете.
– не согласился с собеседником Алексей.
– Кого, как не вас, им уважать? Вы же их самый настоящий отец-командир. А мы… Мы просто учителя.

– Вы их кумиры, Алексей Михайлович.

– А вы для них авторитет, Александр Матвеевич. И в том, что возвращающаяся от нас молодежь изредка забывается, есть часть нашей вины. Слишком мы их расхолаживаем. Чувствуют будущие орлы ветер свободы, вот и чудят потом у вас. Но вы не волнуйтесь, ошибку нашу я понял и впредь обещаю держать господ учащихся в ежовых рукавицах.