Перкалевый ангел. Предтечи этажерок

– А откуда девять? Должно же быть восемь!

– Ну, это я чуть цену на последние поднял. Уж больно быстро расходиться стали. Как это вы так ловко умудрились всех убедить?

– А это не я!
– вновь усмехнулся Михаил, - Это турки! Пулю нашему Стефану как раз в зад всадили. Только сковорода и спасла. Видать, он оказался изрядным рассказчиком, раз к тебе сразу народ повалил. Значит так, как и договаривались, семь мне. Все остальное забирай себе. Сам наторговал, сам и трать.

– Это мы с превеликим удовольствием, Михаил Леонидович!
– потер руки техник, наблюдая, как Михаил отсчитывает его долю.

Ремонт не занял много времени и Михаил, у которого вновь появилось хорошее настроение, опять запряг молодого Федюнина в качестве водителя, но теперь уже мотоцикла с коляской. Проехавшись до передовой, он смог убедиться, что болгарская армия под Эдирне не сидела на месте, как он полагал, а постепенно охватывала город со всех сторон, угрожая вскоре взять его в кольцо.

Помимо пехоты к будущей схватке готовились и артиллеристы. По дороге к одной из западных высот они обогнали грандиозный обоз тащивший шесть тяжелых орудий осадной артиллерии. Восьмерки тяжеловозов, исходя паром, с черепашьей скоростью тянули этих стальных монстров к выбранным позициям. Вообще, вся орудийная батарея с передками и имуществом растянулась метров на триста, представляя из себя идеальную мишень для бомбардировщика, что не преминул отметить про себя Михаил. Но куда больше в этот день поразил его встреченный на дороге броневик. Это вообще был первый бронеавтомобиль, который он видел в этом времени, помимо изготовленного на их предприятии, хоть и слышал, что несколько штук имелось в русской армии.

Высоченная стальная коробка с обрубленным носом и открытым верхом, грозно ощетинившись двумя пулеметами в открытых же башнях, натужно ревя двигателем, ползла по дороге в сопровождении пары мотоциклистов и легкового автомобиля. Причем оба мотоцикла тоже несли броню и пулеметы. В колясках, расположенных справа от водителя и полностью закрытых спереди листами брони были установлены пулеметы Максима.

В свое время они тоже пытались построить несущий броню мотоцикл, но быстро отказались от затеи, поскольку в результате машина получалась чересчур тяжелой и проехать кроме как по хорошей накатанной дороге нигде не могла - двигатель не вытягивал. У встреченных же агрегатов двигатель был еще менее мощным и потому было немудрено наблюдать, как они с трудом поднимались даже на небольшие склоны. Михаил даже предположил, что легковой автомобиль в их компании должен был играть роль тягача, если бы им повстречался по пути немногим более крутой склон. Он, знавший к чему через каких-то два десятка лет придут конструкторы бронированных машин, с легкой усмешкой осматривал данную процессию. Зато Константин, впервые увидевший настоящую боевую машину, был в восторге и с позволения своего командира, сбросив скорость, пристроился в хвост этой небольшой кавалькады, чтобы понаблюдать.

Как и предвидел Михаил, первый же крутой подъем оказался непреодолимым препятствием для “бронированных монстров”. Если первый мотоцикл, заранее разогнавшись, на последнем издыхании смог таки залезть на вершину холма, то следующий за ним броневик заглох уже на середине и скрипя тормозами, начал потихоньку скатываться назад. К счастью, у всех кто ехал позади него, было предостаточно времени, чтобы убраться с дороги и потому аварийных ситуаций не случилось.

Зато вынужденная задержка позволила познакомиться с первыми представителями бронекаваллерийских войск, как обозвал их сам Михаил. Причем, судя по расцветшим улыбкам, название их новым знакомым пришлось по душе.

Как Михаил и предполагал, броневик был построен на шасси 3-х тонного грузовика Рено. Его с первого взгляда выдавал характерной формы капот лишенный решетки радиатора. А вот технические характеристики, не смотря на грозный вид, откровенно подкачали. Машина оказалась чрезмерно перегружена, но при этом броня толщиной в 4,5 мм защищала от винтовочной пули лишь на дистанциях от 300 метров и выше. Два пулемета Максима и экипаж в 5 человек тоже добавляли изрядно веса, который 32-сильный двигатель вытягивал с трудом. И хотя конструкция непосредственно для него не представляла особого интереса, повествование экипажа об участии в войне оказались интересны. За все время боев они не сделали ни одного выстрела и даже ни разу не встретили противника, поскольку просто не успевали даже за пехотой. Размытые и разбитые дороги намертво приковали их на полторы недели к не способной сдвинуться с места технике. Да и после того, как подсохшие дороги стали вполне проходимы, скорость движения оказалась куда меньше ожидаемой. А постоянные вынужденные остановки из-за перегрева двигателя снижали ее до черепашьей.

Зато знакомство с мотоциклами оказалось весьма познавательным именно с технической точки зрения. Это были настоящие Харлей Девидсон, которые, как и их “Ла-Манш” относились к классу тяжелых машин. Правда, тут американцы могли похвастать более продвинутой конструкцией двигателя. Двухцилиндровый, мощностью в четырнадцать лошадиных сил, он, естественно, превосходил установленного на “Ла-Манше” собрата и лишь малые объемы производства американского завода и все еще гремевшее по Европе имя мотоцикла их конструкции, позволяли надеяться на удержание пальмы первенства в Старом Свете. Хоть “Ла-Манш” продавался в Европе уже два года, их все равно не хватало на всех желающих. Каждый год Анзани увеличивал мощности своего завода, но спрос все равно превышал предложение. Видимо, только по этой причине американские Харлеи нашли в Европе своих покупателей. Однако, уже через год все могло измениться и потому уже сейчас требовалось задуматься, стоит ли тратить ресурсы на разработку абсолютно нового мотора или они все же дотянут до начала войны с отработанным и знакомым старичком, где будут рады любой технике.

Вот только установка брони и вооружения, не заметив, сожрали не только эти пять лошадиных сил разницы между двумя двигателями, но и как минимум две трети оставшихся, так что теперь этот стальной американский скакун мог едва плестись по разбитым десятками тысяч солдатских сапог дорогам .

Новые знакомые тоже с превеликим удовольствием ознакомились с русским мотоциклом и пулеметом, придя в восторг от характеристик последнего. У ФД-12 как раз вышел бенефис в этой войне, потому его внешний вид все еще не был знаком практически никому. А озвученные характеристики действительно поражали. Особенно вес и скорострельность. Ведь в отличие от того же Максима, с ФД-12 вполне можно было пробежаться, удерживая последний в руках. Ну и стальной диск с патронами вместо матерчатой ленты тоже получил множество лестных отзывов.

Залезть в горку броневик все же смог, но только после демонтажа вооружения и полной разгрузки. Причем, экипажу и всем остальным пришлось его еще подталкивать. Распрощавшись на этой ноте с членами бронеотряда, пилоты умчались вперед. Стрелки часов только-только перевалили за два часа, но поскольку темнеть начинало уже в шесть, они хотели успеть прокатиться до новой границы соприкосновения войск.

Первого ноября все способные к вылету аэропланы вновь вылетали на разведку, а ближе к вечеру 3-я болгарская армия, дождавшись прибытия первых частей 1-й армии, повсеместно перешла в наступление по всей линии фронта и смогла прорвать оборону противника у селения Карагаач, а также потеснить турок на флангах, что в итоге привело к очередному паническому отступлению всех турецких войск до самой Чаталджинской линии укреплений, перегораживающей путь к Стамбулу в ста километрах от Люлебургаза.

Этот успех болгарской армии оказался омрачен гибелью Христо Топракчиева. Вместе со всеми он вылетел на своем отремонтированном Блерио-11 на разведку и даже благополучно вернулся обратно к аэродрому, но при посадке у его аэроплана оторвался замененный днем ранее руль высоты, и неуправляемая машина воткнулась в землю метрах в двухстах от границы аэродрома. Подоспевшие к месту аварии сослуживцы обнаружили в груде обломков уже бездыханное тело своего товарища.

Поминки по Христо, в которых приняли участие все сослуживцы, получили очень некрасивое продолжение. Изрядно принявшие на грудь болгарские пилоты, не придумали ничего лучше, чем предъявить обвинения в его гибели русским, которые по их мнению специально подстроили аварию, чтобы доказать превосходство своих машин над европейскими моделями. Не забыли им припомнить и грандиозные денежные выплаты, обозвав чуть ли не грязными наемниками. В конечном итоге, массив выливаемых на их головы грязи превысил все допустимые нормы, так что Михаил с Тимофеем и Константином не придумали ничего лучше как начистить аристократические физиономии зарвашихся болгар. Досталось при этом и европейским инструкторам, активно нашептывавшим что-то болгарам на уши весь вечер. По крайней мере, оба француза, швейцарец и один из немцев щеголяли на следующий день синяками и ссадинами. Досталось и русским. У Федюнина заплыл правый глаз, Михаил красовался распухшей скулой, а Тимофей лишился одного зуба и размерами губ напоминал жителя Центральной Африки.

В результате, грозился разразиться грандиозный скандал, но 3-го ноября на аэродром прибыли новые пилоты из России вместе с техникой и всю команду Михаила мгновенно перевели в подчинение 3-й армии, уже долгое время желавшей иметь собственный аэропланный отряд. Вместе с отрядом Михаила в формируемое 2-е аэропланное отделение были направлены Симеон Петров в качестве командира, Тимофей Ефимов, с которым все же заключили постоянный контракт и итальянец Джовани Сабели. С ними же отправляли в качестве летнабов так и не освоивших самостоятельные полеты Димитра Сакеларова, Гаврила Стояновича и Николу Манкова.

В этот же день было замкнуто кольцо окружения вокруг Эдирне, и одна из дивизий уже готовилась к выдвижению к Люлебургазу. Договориться с командованием о совместном переходе не составило особого труда, тем более что ряд офицеров уже знали Михаила по его поездкам на передовую, и утром 4-го ноября, загрузив на грузовики последнюю палатку, отряд покинул аэродром. Колонне из пяти грузовиков, являвшихся детищами как завода “Мотор”, так и РБВЗ, заправщика, пары легковушек и трех мотоциклов предстояло как минимум пару дней преодолевать порядка восьмидесяти километров узких и извилистых дорог, а Михаил на своем У-2, приняв в качестве ведомых три Блерио-11, благополучно достиг Люлебургаза через час полета.