Пермские чекисты (сборник)

— Переночуете у нас, на диване, в дежурной комнате. А завтра с утра свяжемся, как положено, с руководством, с прокуратурой. Там решат. Думаю, ваш добровольный приход зачтется. А если еще поможете нам...

Помочь Вакшаускас согласился спустя четыре месяца, убедившись, что чекисты его «не трогают», в беседах с ним касаются лишь тех бывших полицаев, которых он сам назвал. «Ничего они не раскопали, — полагал бандит. — А если и Стрейкуса им подарить, так и про незаконное хранение оружия забудут».

Словом, работа развертывалась по кургановскому сценарию. Единственный раз Петру Абрамовичу пришлось крепко поволноваться. В июне 1960 года он приехал в Визяй, чтобы лично «напутствовать» Вакшаускаса перед поездкой в Вильнюс. Все уже было обговорено: в столице Литвы Вакшаускас явится в КГБ, чтобы присутствовать в качестве свидетеля на очных ставках с бывшими полицаями, затем — поездка в Каунас, где он, знавший Стрейкуса в лицо, встречал своего бывшего главаря два года назад.

В машине Курганов передал Вакшаускасу билет до Вильнюса, и тронулись было, как Вакшаускас, крикнув: «Я через минутку вернусь!» — открыл дверцу и нырнул в отцовский дом.

«Неужели что-то заподозрил? — думал Курганов. — Теперь ему ничего не стоит уйти, сразу за домом — лес...»

Медленно тянулись минуты. Пять... Десять... Наконец из подворья вышел Вакшаускас с промасленным свертком в руках.

— Лазил в погреб. Взял сало на дорогу.

У Курганова отлегло от сердца. В Менделеево он посадил «крестника» на московский поезд...

* * *

— Вот вам, очеркистам, подавай «горяченький» материал, — как-то в разговоре заметил Курганов. — Чтобы выстрелы, погони, чтобы «пострашнее». Наверно, читателям любопытно такое: все любим детективные, истории. А попробуйте написать несколько страниц о розыске, предположим, некоего кляузника, злостного анонимщика. Рутинное дело?

— Ну, почему же?

— Однажды материал по такому расследованию попал к журналисту, и вполне даровитому. Шесть месяцев вели мы поиск негодяя, чернившего людей. Вышли на него наконец. А журналист в статье сжал время расследования до... двух недель. «Иначе, — говорит, — читатель может нелестно подумать об оперативности наших органов».

— Разве поиск кляузников входит в компетенцию КГБ?

— Кляузники разные бывают. Один обливает словесными помоями соседа по площадке, другой пишет пасквили, злопыхает на народный строй да еще выставляет как «врагов народа» преданнейших делу Ленина людей. Вот такого и пришлось нам искать в миллионном городе. А это сложней, чем иголку в стоге сена.

А было так. В наше областное управление поступило анонимное заявление, будто бы главный конструктор одного из предприятий, вместе с секретарем парткома, завербованы ЦРУ, получают бешеные деньги... Оголтелая, злобная клевета, опровергнуть которую ничего не стоило.

Подобная анонимка, но уже о других ответственных работниках области, вернулась к нам из Москвы. Почерк, слог, любимые обороты речи — убеждали в едином авторстве. Найти клеветника требовали закон и наша совесть.

Фальшивый обратный адрес: Березники, вымышленная грузинская фамилия. Сравнительный анализ подметных писем — характер исполнения, содержание — убеждали, что писал мужчина, причем немолодой: как ни искажай почерк, а дрожания руки не спрячешь. На возраст указывали и архаизмы — «ибо», «казенный счет», «молебствую»...

Не буду рассказывать, как постепенно сжимался круг поиска. В нем помогали нам самые различные люди. И вот все замкнулось в одном районе, даже микрорайоне Перми, Запруде. Было уже ясно, что писал анонимки пенсионер, бывший работник завода.

Уставали глаза от напряжения; пальцы, можно сказать, стерлись от листания бесчисленных документов. И вот однажды среди квитанций платы за электричество мы наткнулись на знакомый почерк. Улица, номер дома... Мария Федоровна Пирожкова. Писала анонимки женщина? Неужели мы так ошибались?

Прихожу по указанному адресу. И выяснилось, что Мария Федоровна — неграмотная, старая женщина, попросила заполнить квитанцию соседа, Егора Кротова.

К нему я не пошел. Заглянул к председателю уличного комитета. Женщина энергичная, прямая. Многое рассказала о жильцах, в том числе и о Кротове. Честила она его почем зря: и сутягой, и жадиной, и злодеем называла: жену свою побоями чуть не извел, сбежала от него. В каком теперь городе — неизвестно. Но нам отыскать ее — уже не проблема.

И вот что от бывшей жены Кротова выяснили. Когда в девятнадцатом году вышибли Колчака из Перми, Кротов отступал на восток вместе с белыми. Вернулся в двадцатом и утверждал, что сражался в Красной Армии. Поверили. Поступил на завод — по строительной части. Сын мелкого торговца, он ненавидел Советскую власть, боялся разоблачения. В тридцатых годах жена обнаружила обрез, спрятанный мужем на чердаке, и сдала его в милицию. Сказала, что случайно обнаружила в старом сарае.

Узнав об этом, Кротов избил ее до полусмерти, еле отходили...

В тридцать седьмом подлое нутро Кротова возликовало. И он рьяно сигнализировал в органы о «врагах народа». Вот откуда потянулась цепочка!..

Сравнительная экспертиза определила авторство Кротова, материалы передали в следственные органы, потом в суд. Подлеца осудили...

— Пожалуй, Петр Абрамович, этот человек пострашней Вакшаускаса.

В конечном счете хрен редьки не слаще. Но я убежден: как бы враг ни маскировался, как бы ни подличал — он будет раскрыт и наказан. Мне близка убежденность поэта: «Живу и верую в одно, что подлость наказуема должна быть и высоко добро вознесено».

* * *

Ненавидеть всяческое зло и бороться с ним научился Петр Курганов и служа на границе, и сражаясь на фронте. Дороги войны вели его от Заполярья через Курскую дугу, Украину, белорусское Полесье, Польшу, Германию. 69-я Севская дивизия, куда в августе 1944 года был направлен старшина войск НКВД Курганов командиром разведывательного отделения, с боями шла от Севска — самой западной точки Курского выступа — до Померании, через Росток к Варнемюнде. Там, на берегу Балтики, смывал фронтовые пот, копоть и кровь с лица Петр Курганов, смывал соленой, как слезы, балтийской водой.

Но с победным маем война для него не закончилась. После учебы в школе контрразведки он продолжал сражаться с бывшими фашистскими пособниками, полицаями, бандитами из националистских формирований, с убежденными антисоветчиками и продажными, платными агентами иностранных разведок, другими тайными и явными врагами Советского государства.

Как человек, не раз смотревший смерти в глаза, Курганов любит жизнь, любит людей, верен фронтовому братству и чекистской дружбе, ненавидит все, что мешает людям и жизни, миру на земле. И борется с тем, что ненавидит, — так, как с анонимщиком Кротовым, с бандитом Стрейкусом.

Опознанный Вакшаускасом, тот был арестован литовскими чекистами в Каунасе. С помощью западных разведок Стрейкус сумел легализоваться, даже пробрался в партию. Присвоив чужую биографию, он пробился на руководящую должность, нахально разъезжал по республике и за ее пределами, собирал нужную закордонным хозяевам информацию.

Верховным судом республики за все свои злодеяния Антанас Стрейкус был приговорен к исключительной мере наказания. Вакшаускаса осудили тоже сурово, однако учли явку с повинной и помощь в задержании Стрейкуса...