Пермские чекисты (сборник)

— Мы хорошо понимаем ваши чувства, — произнес наконец Лукоянов. — Но... Если говорить кратко и честно, вы для нас не подходите. Боюсь, что будете жестоки. Комиссию мы создали не для мести нашим бывшим врагам...

И, немного подумав, Лукоянов добавил:

— Советую пойти добровольцем в Красную Армию.

В августе 18-го года был убит председатель Петроградской ЧК Урицкий, еще раньше — видный большевик Володарский. Эсерка Каплан тяжело ранила Владимира Ильича Ленина. Осложнилась обстановка и на Урале.

Потерпев крах в губернском центре, контрреволюция стала вить гнезда в провинции. Вооруженные мятежи вспыхивали то в Нижнем Тагиле и Невьянске, то в Осе и Усолье. Враги революции терпели поражение в одном месте, но снова и снова давали о себе знать в другом...

На Оханскую пристань прискакал красноармеец с простреленной грудью.

— В Сепыче мятеж, все перебиты, — сказал он, обливаясь кровью. — Телеграмму в губчека...

Спустя полчаса в кабинет Лукоянова вошел дежурный. Но что это? Председатель уронил голову на стол, на разложенных бумагах — капли крови...

Дежурный выхватил маузер, бросился к окну. Но оно было целым, а за ним — ни души... Подошел к Лукоянову, тронул за плечо. Тот медленно поднял бледное, как бумага, лицо и с трудом раскрыл глаза:

— Прошу не беспокоиться. Это из горла. Сейчас пройдет.

Громада ответственности и уйма дел, подстерегавшие на каждом шагу опасности, наконец, недоедание — делали свое дело. Кровь горлом шла уже не раз — давали знать больные легкие. И голова, словно в огне, раскалывалась от боли.

Что же произошло в Сепыче? Этот вопрос не давал покоя Лукоянову. Донесения отправленного туда с отрядом члена губчека Воронцова помогли выяснить картину.

Летним утром в село Сепыч приехал из Оханска военком с группой красноармейцев, чтобы вместе с работниками сельсовета провести митинг. Предстоял призыв в Красную Армию. Восточный фронт приближался к Уралу, и мобилизация становилась важным и неотложным делом.

Но как только начался митинг, вооруженные винтовками и кольями кулаки под предводительством прапорщика Мальцева неожиданно напали на собравшихся. Красноармейцы, советские работники и коммунисты были зверски убиты. После этого Мальцев и кулацкие главари провели в окрестных селах принудительную мобилизацию крестьян в так называемую «народную армию».

Когда отряд Воробцова подошел к Сепычу, его встретили ружейным огнем из свежевырытых окопов. Первая атака не принесла успеха. Отойдя на ночлег, в штабе отряда разработали детальный план последующих боевых действий.

— Завтра группа бойцов завяжет бой на прежнем месте, — сказал Воробцов, — а большая часть отряда под покровом ночи должна будет выйти к селу с тыла.

И каково же было удивление красноармейцев, когда на другой день они вошли в Сепыч без единого выстрела. Мобилизованные в белую армию крестьяне сами связали и выдали зачинщиков мятежа. Белоэсеровских главарей расстреляли на месте по приговору ревтрибунала. Рядовые участники сепычевской «народной армии» были прощены Советской властью, некоторые из них записались добровольцами в Красную Армию.

Сепычевский мятеж послужил пермским большевикам хорошим уроком. Лукоянов доказывал: мало раздать землю крестьянам, отобрав ее у монастырей и мироедов-кулаков. Крестьян надо постоянно просвещать. Честно и открыто говорить о том, что происходит в стране, подробно и доходчиво отвечать на вопросы, которые их тревожат. А именно эта работа и была ослаблена в последнее время в губернии. Коммунисты, советские работники оказались непомерно перегружены практическими делами, и пропаганда в гуще масс временно как бы отошла на второй план. Особенно это чувствовалось в отдаленных западных уездах, граничивших с Вятской губернией.

Поставленные Лукояновым вопросы глубоко обсуждались в Уральском обкоме партии и исполкоме губсовдепа, в уездных комитетах партии. В провинцию выехали многие рабочие-коммунисты. Туда послали книги, газеты. Собираясь в уезды, чекисты тоже стали запасаться листовками, готовить политические беседы и выступать с ними перед крестьянами.

Восточный фронт быстро приближался к Перми. Осенью 18-го года значительная часть губернии стала ареной ожесточенных боев. Еще весной во главе полка уехал под Оренбург Решетников. Главным политическим комиссаром 3-й армии Восточного фронта шел по дорогам войны Толмачев — «товарищ Никто». Уходили на фронт отряды чекистов. Они бросались в самое пекло, дрались до последнего патрона...

На одном из пустынных лесных полустанков в штабной вагон бронепоезда трое внесли на руках четвертого, худого и беспомощного, в кожанке и с маузером на ремне. Лицо его было бледным, на губах капельки крови.

Николай Толмачев наклонился к почти безжизненному лицу и от удивления воскликнул:

— Товарищ Марат!

Человек с забинтованной головой ответил вполголоса, но ясно и четко:

— Товарищ Никто! Ты же знаешь, что я назвал себя Маратовым.

Дальше Толмачев слов не расслышал. Их заглушил залп бронепоезда. Могучее эхо неслось по горам и лесам и долго не утихало. Но губы Лукоянова упрямо шептали:

— Теперь я знаю... Знаю девятый вал революции!

— Да, да, — отвечал Толмачев, — мы его одолеем, мы — матросы великого корабля, которому плыть и плыть [5] .

Н. ПАЗДНИКОВ В нердвинских лесах Воспоминания чекиста-ветерана

Весной 1927 года инкассатор спиртозавода Хайн поехал по делам службы в Нердвинский район. Вернувшись оттуда, заявил, что на одной из лесных дорог его ограбили, отняли около 3000 рублей собранной выручки и имевшийся при нем револьвер...

5

Н. Г. Толмачев пал в бою под Петроградом в 1919 году.

Оправившись от тяжелой болезни, Ф. Н. Лукоянов занимал в Москве ряд ответственных партийных и государственных постов, работал в центральных органах советской печати. Умер в 1947 году в Перми.

А спустя месяц вновь пришла весть из тех же мест о разбое, правда, теперь уже не в угрозыск, а к нам, в окротдел ОГПУ. Школьный учитель одной из глухих нердвинских деревень сообщал, что в их крае банда терроризирует население. Люди жаловаться на нее боятся, опасается расправ даже милиция. Письмо в ОГПУ могло встретить любопытных на местной почте, а от них весть дойти и до бандитов. Поэтому учитель послал письмо с нарочным за полсотни километров до станции Григорьевская.

Седой как лунь, но вполне бодрый, рассудительный и неболтливый дед Евсей для столь важного дела успешно совершил немалый для его девяноста лет верховой рейд до станции.

Пермяки знают свой Ленинский райсовет, что в центре города, на улице Кирова, 57. Здесь с осени 1926 года помещался Пермский окружной отдел ОГПУ, и с той же поры его начальником был П. П. Покровский — коммунист с 1907 года, бывший тульский подпольщик.

Петр Петрович перед назначением на эту должность был начальником Златоустовского окротдела ГПУ, в порядке партийного поручения еще и преподавал политдисциплины в местном экономтехникуме. Он больше походил на педагога, чем на военного, хотя прошел всю гражданскую войну, имел опыт партизанской борьбы с врагами. Этот требовательный к себе и подчиненным человек не допускал бестактности в отношениях с людьми, никогда не повышал голоса в разговоре и даже к арестованным обращался на «вы». Взысканий к сотрудникам у него не практиковалось, но дисциплина в отделе держалась крепкая.