Пермский Губернский. Паритет

Напарники вышли на улицу и быстрым шагом направились в сторону разбитой стеклянной двери, откуда доносилось активное копошение.

— Ля, пацаны! МУСОРИДЗЫ!!! — заорал один из грабителей: — Валим-валим!!!

— СТОЯТЬ!!! — командирским голосом рявкнула Поселягина и сделала предупредительный выстрел в воздух.

Но то, что произошло дальше — ввергло напарников в шок.

Из разбитой двери вылез один из грабителей. Его глаза горели жутким ярко-зелёным светом, а на плече, словно только что срубленную новогоднюю ёлку, он держал… банкомат?!?!

— Что за… — Ерёмин не мог поверить своим глазам.

— Шли нах!!! — грабитель размахнулся и без особых усилий швырнул банкомат в сторону напарников. Ерёмин едва успел отпихнуть Поселягину от пролетающего снаряда. Зелёная металлическая коробка врезалась в «УАЗ», превратив его морду в скомканный металлолом. Купюры дождём рассыпались вокруг поверженного внедорожника.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Ерёмин.

— Нормально! За ними! — Поселягина вскочила на ноги, и подняв фуражку, пустилась в погоню.

Грабители уже успели выбежать на улицу, и держа по два банкомата в руках, на дикой скорости припустили во дворы.

— Стой, сука!!! — гаркнула Поселягина и начала стрелять по ногам, но пули отскакивали от грабителей, словно резиновые мячики: — Да, что это такое…

Ерёмину сперва казалось, что всё это происходит во сне. Но нет.

Напарники изо всех сил пытались догнать грабителей, но те успели погрузить банкоматы в три серых микроавтобуса без номеров и дёрнуть в сторону Южной дамбы.

— Что там за марка у машин?!?! — выдохнула Поселягина, пытаясь присмотреться.

— Син… Чун… Хичун… Да твою ж мать! Это, какие-то китайцы! Я в душе не знаю, как у них марки называются!!!

— Отлично… — Поселягина подошла к остановке, и сев на скамейку, вытащила мобильник: — Просто прекрасно! Теперь машины у мразишей мало того, что без номеров, так ещё и без конкретных марок… Проклятые китайцы!

— Тебя только машины смущают? — возмутился Ерёмин: — Когда ты в последний раз видела человека, у которого глаза светились ярко-зелёным, он мог спокойно нести два БАНКОМАТА и продолжать бежать на скорости под пятьдесят километров в час после попадания из Макарова?!

— Погоди… — Поселягина подняла руку, и пытаясь привести дыхание в порядок, произнесла: — Да, это я! «Сбербанк» на Пушкарской. Ограбление. Патрульная машина уничтожена. Полицейский ранен. Спасибо, Машунь… И я тебя. Давай.

— Ты ранена?! — ужаснулся Ерёмин и тут же подбежал к напарнице.

— Да! — выдохнула миниатюрная полицейская: — Моё самолюбие расстреляно, как Алекс Мёрфи в первой части «Робокопа»…

* * *

Уж не знаю, чего такого страшного Рейсбих разглядел в моей улыбке. Я просто обрадовался, ибо очень долго этого ждал.

После того, как Антон Павлович нарисовал несложный конструкт на доске, и мы сделали несколько копий на пергаментной бумаге, нас повели в другую аудиторию.

Причём сам Антон Павлович ответов на вопросы не давал, а лишь загадочно хмыкал.

Единственным моим желанием было, чтобы мы пошли, куда угодно, только не к Шаляпину. Ибо с этим, как выражался Давид — типом, нам сегодня предстояло провести приличное количество времени.

— А ты в курсе, что подземные аудитории Полимага — космический корабль? — хитро улыбнувшись, поинтересовался миниатюрный армянин.

— Врешь? — уточнил я, хотя чувствовал, что он явно уверен в своих словах.

— Ходит слух, что три тысячи лет назад сюда рухнул корабль пришельцев. И оттуда вылезли инопланетяне, которых местные жители начали именовать славянскими богами. И эти самые боги обучили местных жителей не только первичной грамоте, но ещё и некоторым технологиям!

— Досвидянц! — гаркнул Рейсбих из самого начала нашей студенческой колонны: — У тебя, что? «Рен-тв» головного мозга?

— Никак нет, Антон Павлович!

— Ну, тогда и не неси пургу. Да, определённые секреты Полимаг в себе хранит. Но они, никак не связаны с инопланетянами. — сухо ответил преподаватель.

Что касается «не связаны с инопланетянами» — я бы не был так сильно уверен. Учитывая то, что сюда постоянно приходят Тени. А до этого — обосновались Ультиматы, в подвалах этого здания может быть всё, что угодно.

Мы спустились ещё глубже, чем аудитория Шаляпина и Евлампии, и оказались в самом настоящем многоуровневом полигоне. Тут был закрытый тир для стрельбы. Зал для единоборств. По крайней мере — мне так показалось. А так же — огромное крытое поле, где всё было в выжженных чёрных полосах и небольших кратерах, словно дорога в Верхней Курье.

— Разрешите обратиться? — Стоянова всё никак не хотела отлипать от Рейсбиха.

— Тебе бы поучится терпению, Стоянова. Вот ей богу! Ты же своего мужа до суицида доведёшь вечными расспросами. Готов поспорить, что ты из тех, кто сморит кино и постоянно спрашивает, что, зачем, куда и почему?

— Вообще-то, так и есть…

— Парни! — Рейсбих повернулся к нам: — Запомните! Если вы позвали Стоянову на кино, чтобы заняться сексом — она сперва сделает вам секс с мозгами. И боюсь, что до «десерта» дело не дойдёт.

— А вот сейчас — обидно было. — нахохлилась наша самая любознательная студентка.

— Прости, дорогуша. Правда, не хотел обидеть. Просто, вот вас, в которых я вижу огромный потенциал — всего две. Это ты и любовь всей жизни Осокина — Семенчук. Только вот, почему-то наша ботаничка, ничего не спрашивает, а слушает. Знаешь, почему? Потому что, она хочет узнать, каким дерьмом набиты люди вокруг неё, а затем сыграть на этом. Семенчук — манипулятор и арбузер, пацаны!

— Ну, спасибо… — фыркнула Кристина и недовольно зыркнула сперва на Рейсбиха, а затем на меня.

— Шутка. Такое нежное создание не может быть арбузером. Кстати, вы не обращайте внимание, что я говорю на молодёжном слэнге. Пытаюсь выглядеть так же тупо, как вы! Гы! — с этими словами Антон Павлович весело рассмеялся.

Неподготовленный человек сочтёт данную тираду, как оскорбление. Но если читать Рейсбиха между строк, то он отвесил девчатам мощный комплимент. Утвердил, что хочет быть с нами на одной волне, чтобы хоть как-то достучаться. А ещё изо всех сил пытается воспитать из своих студентов… нормальных людей. Пахнуло Эраратом. Он тоже первые два года, как мне казалось — оскорблял и унижал. Но потом я научился читать его, и мы стали едва ли не лучшими друзьями.