Перо и волына

Перспективы карьеры в деловом мире почему-то совершенно не привлекали Кинелева. Всю свою жизнь он занимался тем, что раньше было принято называть общим руководством. А бизнес – это сфера, требующая больших затрат умственной и физической энергии, предприимчивости и деловых способностей. Здесь едва ли можно добиться успеха, опираясь на голое администрирование. Это тебе, Иван Данилович, не на идеологическом фронте воевать.

Голос секретарши из динамика аппарата селекторной связи прозвучал так неожиданно, что председатель горисполкома чуть не вздрогнул.

– Иван Данилович!

– Ну что там? – ответил он, склонившись над столом. – Я же сказал, что меня ни для кого нет.

– Романчук появился. Только что звонил, будет через пять минут.

* * *

Анатолий Викторович Романчук внешне мало чем походил на своего шефа. Это был мужчина невысокого роста, щуплого телосложения, с тонкими, маловыразительными чертами лица, острым подбородком, с редкими темными волосами на округлом черепе.

Его серую внешность чуть разнообразили лишь тонкие черные усики щеточкой. На вид Романчуку вполне можно было дать лет тридцать восемь – сорок, хотя на самом деле он недавно разменял шестой десяток.

По этому поводу кое-кто из хорошо знавших его людей мог сказать, что Романчук всегда сытно ел и сладко спал, однако при этом никто не мог отказать ему в юморе и остром уме.

У этого внешне бесцветного человека была одна страсть – он любил хорошо одеваться и выглядеть респектабельно, поэтому всегда носил элегантный, насколько позволяла фигура, костюм, дорогие золотые часы, кейс из тисненой коричневой кожи и пользовался исключительно ручкой «Паркер», подписывая бумаги.

По этому поводу Кинелев иногда ворчал: мол, что ты, Анатолий Викторович, шикуешь? Народ у нас этого не любит.

На это Романчук спокойно отвечал: «Сын меня любит, подарки делает».

Намеки о том, что в такое трудное для народа время нужно быть скромнее, Романчук игнорировал.

Войдя в кабинет председателя горисполкома, он спокойно и неторопливо отодвинул стул, расстегнул пиджак, уселся за стол, положил перед собой кейс, раскрыл его и стал раскладывать бумаги.

Кинелев тоже сел в кресло и выжидающе поглядывал на руководителя своего избирательного штаба.

– Что это ты слишком спокоен, Анатолий Викторович? – почти осуждающе сказал Кинелев.

– Я не вижу причин для особого волнения, Иван Данилович.

– Да? – засопел Кинелев. – Ты знаешь, что случилось?

– Ничего особенного, – невозмутимо ответил Романчук. – Я уже в курсе насчет Панфилова.

– И что нам теперь делать?

– Не нервничай, Иван Данилович, побереги себя.

Кинелев не выдержал, вскочил из-за стола и с побагровевшим лицом метнулся к Романчуку:

– Это ты мне советуешь поберечь себя, да? Теперь мне, значит, только о здоровье остается думать? Кто мне обещал, что никаких неожиданностей не будет? Победа у нас в кармане, значит?

– Я от своих слов не отказываюсь. Ничего не мешает выиграть нам эти выборы, будь они неладны.

– Будь они неладны? – брызжа слюной, кричал Кинелев. – Значит, ты знал, что так случится?

– Ничего я не знал, – стараясь сохранять спокойствие, произнес Романчук. – Я не в этом смысле.

– А в каком? Какой может быть смысл?

– Успокойтесь, Иван Данилович. С вашим сердцем нельзя так волноваться. Пока вы не сядете, я не буду продолжать разговор.

Тяжело дыша, Кинелев все-таки опустился в кресло.

– Итак, – рассудительно сказал Романчук, – что мы имеем на данный момент. Наша избирательная кампания проходит успешно. Вот образцы предвыборных листовок. Общий лозунг: «Голосуя за Кинелева – голосуешь за стабильность!» Взгляните, Иван Данилович.

– Не на что тут смотреть, – раздраженно бросил Кинелев. – Что я – своей фотографии не видел, что ли? От лозунгов этих меня уже тошнит.

Романчук отложил в сторону листовки, взялся за другие бумаги.

– Еще два человека изъявили желание стать твоими доверенными лицами, Иван Данилович. Подпиши.

Кинелев поставил несколько размашистых подписей на документах, вернул их Романчуку.

– Текст интервью газете «Ведомости». Надо завизировать. План предвыборных встреч с избирателями. График выступлений на радио. Надо, чтобы ты, Иван Данилович, изучил его и внес коррективы в свои служебные дела в соответствии с этим графиком.

Спокойствием, наигранным или естественным, Романчук смог погасить пожар в душе Кинелева. Председатель горисполкома поутих, погрузившись в изучение бумаг.

– Тут написано, – ткнул он пальцем в график предвыборных мероприятий, – что в следующее воскресенье я должен побывать на городском рынке.

– Верно, – подтвердил Романчук.

– А это необходимо?

– Иван Данилович, – терпеливо сказал Романчук, – в предвыборной борьбе необходимо все, что может привлечь на свою сторону избирателей.

– Но ведь я и так встречаюсь с людьми. Вот недавно был в больнице, с пациентами разговаривал, врачами, медсестрами. Зачем мне идти на рынок?

– А что вас смущает, Иван Данилович? – вопросом на вопрос ответил Романчук.

– Неизвестно ведь, что там за публика, да и потом – не люблю я этих торгашей.

– Не беспокойтесь, Иван Данилович, безопасность мы обеспечим. Об этом позаботится Сапронов. Ну а насчет торгашей… Рынок – вполне подходящее место для того, чтобы завоевать очки у избирателей. Кто виноват в том, что цены высокие? Конечно, торгаши. Тут на национальном чувстве сыграть можно, там ведь сплошные кавказцы. Перехватим часть голосов у Афанасьевского. Продемонстрируем, что не только либерал-демократы о русских заботятся. Мы тоже должны разыгрывать эту карту. Кто может позаботиться о людях лучше, чем действующая власть?

– Но ведь – воскресенье, – почти простонал Кинелев. – Я надеялся отдохнуть.

– Отдыхать, Иван Данилович, будем после выборов. А сейчас придется поработать. Тем более что обстановка осложнилась.

– Я тебе об этом и толкую, – снова занервничал Кинелев. – А ты мне какие-то графики подсовываешь.

– Панике, Иван Данилович, поддаваться нельзя. Все сделаем спокойно и по плану.

Романчук аккуратно сложил бумаги в кейс, щелкнул замками, встал из-за стола.

– Ты куда? – опешил председатель горисполкома.