Перо из крыла ангела

До отправления поезда оставалось 15 минут, когда появился Ли. Он пришел не один, рядом с ним были представители власти. Ли начал уговаривать маму вернуться, когда же понял, что мама непреклонна, сказал, что заберет дочь.Алатэ была гражданкой Китая и по китайским законам, мама не имела права увозить девочку без согласия отца. Сейчас, по прошествии времени, Коля понимал, что Ли очень любил мать. Угроза забрать девочку, была его последним аргументом. Он не хотел на самом деле разлучать дочь с матерью. В его глазах была тоска и боль.

Он полюбил маму еще в тот момент, когда только познакомился с отцом Коли и стал его другом. Он никогда бы не рассказал матери о своих чувствах, если бы не смерть отца. Ли не был жестоким и вероломным, все его действия и мысли были проникнуты заботой о семье. Коля никогда не видел, чтобы Ли приходил домой пьяным, никогда не видел, чтобы мужчина был жесток с женой и детьми. Но мама не любила своего китайского мужа и не скрывала этого. Когда Ли забрал Алатэ и спрятал ее под свою шинель, он был уверен, что мама с Колей никуда не уедут, однако случилось по-другому.

Поезд готов был тронуться в путь, когда мама приняла решение. Она схватила Колю за руку, и они запрыгнули на подножку набирающего скорость поезда. Позже, в купе, мама рыдала и билась в истерике, но скоро успокоилась и до самой границы с Россией не проронила ни слова. Мама с Колей вернулись во Владивосток. Ли писал нежные письма и обещал приехать, как только мама этого захочет. Он слал фотографии Алатэ и ее неумелые рисунки.

Однажды тоска настолько обуяла Ли, что он написал о том, что хлопочет о разрешении выехать в Россию ненадолго. Мама написала, что во Владивостоке Ли ее не застанет, потому что она переезжает. Мама действительно уехала вместе с Колей в Москву. Ли все еще слал письма на адрес родителей, но мама не отвечала и постепенно поток писем стал редким. Коля долго рассматривал семейное фото, где они, все вчетвером, снялись незадолго до бегства мамы. Вглядываясь в лицо Ли, Коля вдруг заметил, что оказывается, лицо у мужчины доброе. Фотограф поймал момент, когда Ли смотрел на маму. Любовь смягчила резкие черты лица китайца.

Внезапно Коля понял, что воспоминания о Ли у него базируются именно на той, последней встрече, на перроне. Коля посмотрел еще несколько фотографий. После того, как связь оборвалась, Ли продолжал слать фотографии Алатэ бабушке и дедушке. Дома, в Москве, Коля этих фотографии не видел. Мама запретила родителям пересылать письма Ли и теперь мальчик мог проследить по фотографиям, как взрослела его красавица сестра.

Ли в каждом письме твердил, что уважает родителей жены и так как у него самого родителей уже нет в живых, они погибли в годы японской оккупации, он готов приехать лично и оказать сыновнее внимание и уважение. Бабушка и дедушка очень хотели видеть свою внучку, но боялись расстроить маму и поэтому отвечали зятю уклончиво. А потом письма оборвались совсем.

Ли написал, что его переводят в другую провинцию и обещал написать, как только обустроится, но больше от него весточки не было. Сейчас Коле было 14 лет, а его сестре Алатэ 11.Последнее письмо было год назад. Черно-белая фотография, на которой Алатэ было 10 лет, не могла скрыть красоту девочки. У нее были белокурые косы, но лицом малышка стала больше походить на папу, а не на маму.

За четыре года с момента побега, мама так и не вышла замуж. Все что там, в Китае, казалось таким привлекательным в воспоминаниях о Родине, при ближайшем рассмотрении оказалось совсем не таким каким представлялось. Совсем недавно, после того как мама получила квартиру, к ним прибился одинокий мужчина. Мужчина клялся в любви, а сам пытался выяснить, что нужно сделать, чтобы переписать квартиру на себя. Обнаружив это, мама выгнала мужичка, и жизнь семьи потекла по-старому.

На фотографиях было видно, что Ли чуть-чуть постарел. Глядя на фотографии, Коля вспомнил, как Ли учил его китайской каллиграфии и иероглифам. Это было еще до того, как Коля пошел в китайскую школу. Приехав в Россию, мальчик был удивлен. Он еще ни разу в жизни не видел так много белокожих людей. В русской школе ему было тяжело. Он до сих пор, по некоторым предметам, учился неважно. Глядя на приписку Алатэ, которую девочка сделала по-китайски к письму папы, Коля вдруг с удивлением осознал, что не забыл китайский язык и до сих пор легко читает.

Следующий день был солнечным, и мальчик вскоре перестал думать о далекой сестре и страдающем отчиме. Лето пролетело быстро. В конце августа Коля вернулся в Москву, захватив с собой письма Ли и фотографии. Он отдал маме все, что привез и заявил, что хочет, чтобы мама перевела его в школу с китайским уклоном. На резонный вопрос мамы, Коля объяснил, что собирается поступать в институт восточных языков, на факультет изучения китайского языка.

Мама ничего не ответила, но через неделю объявил, что такая школа есть в Москве, но на дорогу туда и обратно будет тратиться уйма времени. Два часа, чтобы добраться до школы и столько же, чтобы вернуться домой. Если Коля согласен на такие трудности, то мама отдаст документы в эту школу. Мальчик дал согласие, и утро 1 сентября он уже встречал в школе, где изучали китайский язык. Шло время, несколько раз Коля замечал слезы на глазах мамы и видел следы слез на письмах, но мама молчала. Когда Коле исполнилось 17 лет, он поступил в Восточный институт.

Где-то далеко жила сестра Коли, Алатэ - Алла, которой было уже 14 лет. Мама регулярно звонила родителям, но писем от Ли больше не было. Коля видел, как гаснет лицо мамы после разговора с родителями. Он даже, тайком от мамы, писал на старый адрес Ли, но ответа не получил.

Встреча сестры и брата все же произошла, но только через несколько лет. И белый ангел был виной тому, что письма, которые тайком слал Коля, в тот момент не нашли своего адресата. Если бы хоть одно письмо дошло до Ли, Алатэ и ее отец вернулись бы в Пинфан. А этого нельзя было допустить ни в коем случае.

Пинфан-это один из районов Харбина. Когда японцы начали свою агрессию, а это произошло в 1931 году, Пинфан был всего лишь железнодорожной станцией. Японцы создали на этом месте бактериологическую лабораторию. Официальное название этого места звучало так: отряд № 731. Опыты проводились над китайцами, монголами, русскими, американцами. Люди пропадали прямо с улиц Харбина и больше их никто не видел. Впрочем, для японцев это уже были не люди. Подопытных заключенных называли просто бревнами. Чудовищные эксперименты шли вплоть до того момента, когда в Харбин вошла Советская армия. Родители Ли погибли от рук японцев. Это произошло в 1940 году.

Ли тогда исполнилось три года. Я уже упоминала, что когда подопытный материал у японцев заканчивался, они просто похищали людей с улиц городов. Так случилось и с родителями Ли. Отца Ли забрали сразу, мать успела убежать, неся сына на закорках. Когда она поняла, что силы ее кончаются, она просто спрятала сына в первом попавшемся канализационный люке. К счастью, люк до половины был завален мусором.

Ли просидел в люке двое суток. Сам он выбраться оттуда не мог. На его счастье один из прохожих услышал его плач и вытащил мальчика. Ли воспитал дядя, брат матери. Мальчик не видел, спаслась его мама или нет, но японцы, все-таки, наверное, поймали бедную женщину, потому что больше никогда сын маму не увидел.

Самое страшное было то, что даже в послевоенное время, эхо японской оккупации иногда всплывало, и уносило жизни людей. Когда Советская Армия вошла в Харбин в 1945 году, японцы начали спешно уничтожать следы своих экспериментов. Останки зараженных людей, над которыми ставились опыты, зарывали в землю, сжигали, сбрасывали в реку Сунгари.

Война давно закончилась, а люди продолжали умирать, и виной тому была зараза, которая осталась после ухода японцев. Если бы у ангела были слезы, весь отпущенный ему век он вытирал бы их. То, что делали японцы, было настолько чудовищным, что ангелу хотелось просто закрыть глаза и уйти в небытие. Но глаза закрыть он не мог, не мог и улететь, не решив поставленную задачу.