Персональный раб

Три месяца назад

Мелисса и Анатоль были двойняшками. Но, пожалуй, кроме дня рождения и родителей, у них ничего общего и не было.

Они были поздними детьми. Мама никогда не хотела детей. Так бы беззаботно родители и прожили всю жизнь, если бы однажды женщина не узнала, что беременна двойней. Срок был четыре месяца, что-то делать было уже поздно.

Отец умер, когда детям исполнилось двенадцать лет, через восемь лет умерла и мать, оставив двойняшкам маленький симпатичный домик и небольшой капитал. В банковском распоряжении было ограничение на пользование средствами. Но молодым людям не долго пришлось пользоваться родительскими накоплениями. Анатоль спустил почти всё общее имущество на рулетке, подставив сестру. Мелисса за его долги попала в резервацию, где провела три года, а брат пустился в бега.

Брат с сестрой тогда ещё не знали, что являются не только наследниками домика и ренты, но и целого направления в холдинге «Трайкомпани».

Анатоля (в конце концов) поймали и посадили в резервацию, а Мелиссе вручили платиновую акцию компании и усадили в кресло руководителя.

Восторжествовавшая справедливость не грела сердце девушки. Она чувствовала себя ответственной за судьбу брата.

Поэтому сразу после освобождения из долгового рабства и вступления в право наследования четвертого направления холдинга, Мелисса и их семейный нотариус Анкр приехали к Анатолю в резервацию.

Они на три дня сняли домик на территории. Однако уехать пришлось раньше.

Мелисса думала, что Анатоль попросит прощения, за то что втянул её в эту историю, раскается и пообещает расплатиться с долгами, как можно скорее. Вместо этого она узнала, что брат только что был выпущен из карцера, куда попал за попытку использования чужих средств для покупки алкоголя. Он отказывался от лечения и заявил, что не является зависимым.

– Наконец-то ты за мной приехала! Чего так долго. Я уже задолбался ждать! – с порога заявил он.

– Анатоль, мы приехали тебя проведать, – вместо Мелиссы ответил Анкр. Именно он настоял на сопровождении.

– Что? Ты не собираешься меня забирать? Ты будешь там на воле наслаждаться жизнью, а я здесь вкалывать.

– А кто виноват, что ты здесь вкалываешь? – едва сдерживая гнев, прокричал Анкр. – Ты, сосунок, подставил сестру, проиграл всё своё имущество, заставил её, – нотариус ткнул в девушку пальцем, – выплачивать по ТВОИМ долгам!!! Да как ты смеешь!

– Смею! Я на тебя в суд подал за сокрытие информации! Ясно! – Анатолий подошёл к дисплею, приложил чип, нажал кнопку: – Я хочу остаться только с сестрой. Этого старикана уберите отсюда. Он негативно влияет на мою психику!

– Мелисса, я не оставлю тебя с ним один на один, – Анкр попытался забрать девушку с собой, но она отказалась уходить.

Девушка искреннее верила, что сумеет Анатоля переубедить. Тем более что ни забрать его из этой резервации, ни сократить его долг она пока не могла. Анатоль умудрился даже здесь увеличивать свой долг за счёт штрафных санкций.

Анкр ушёл. Они остались вдвоём: брат и сестра, двойняшки, такие похожие и такие разные одновременно. Девушка подошла к окну. Посмотрела на маленький садик, где цвели разноцветные гортензии.

– Помнишь, у нас в саду тоже росли гортензии? Ты любил под ними прятаться и считать деньги.

– Помню, – Анатоль подошёл к сестре, обнял её за плечи. – Мы тогда всегда были друг за друга. Что с нами стало, Лиса? – он повернул сестру к себе лицом и заглянул в её глаза.

Мелисса молча рассматривала лицо брата. За эти три года он изменился внешне. Возмужал. Стал ещё красивее.

– Мама гордилась бы, что у неё такой красивый сын, – она улыбнулась и провела подушечками пальцев по щеке. А потом тяжело вздохнула, – Что же ты наделал?

Анатоль отошёл от девушки, уселся на стул, широко расставив ноги и спрятав лицо в ладонях. Наступила тишина. Она видела, как вздымается его грудная клетка. Воздух со свистом вылетал при выдохе.

– Знаешь, я много думал, – сдавленно выдавил он. Поднял на неё глаза, в которых застыли слёзы. – Я виноват, я очень виноват перед тобой. Ты простишь меня.

«Боже, как он страдает», – подумала про себя девушка. Она бросилась к брату, обняла его голову и прижала к своему животу, как мать прижимает своё любимое, но непутёвое дитя.

– Мы справимся. Ты знаешь, я тоже три года была в должниках. Я выучилась…

– Ты же понимаешь, что это несправедливо, – его глаза забегали, выискивая сочувствия на её лице.

– Несправедливо что? – осторожно спросила девушка.

– Что ты на свободе, а я здесь. Наших денег хватит, чтобы покрыть мой долг.

Мелисса не обратила внимание, что про деньги он использовал местоимение «наши», а про долг – «мой».

– Анатоль, дорогой, это решаю не я. Понимаешь.

Девушка села на стул и принялась объяснять брату всю схему распределения денег. Он слушал молча и очень внимательно.

Он бросился к её ногам, обнял их, прижался своей щекой. Она чувствовала влагу его слёз. Гладила по голове словно маленького.

– Анатоль, ты, главное, веди себя хорошо и учись. Специалисты хорошо получают.

Вдруг он поднял своё лицо и проговорил:

– Ты же ради своего спасения смогла раздвинуть ноги, так что тебе стоит сделать это ради брата?

– Анатоль, как ты можешь? – она отказывалась верить тому, что слышала.

– Скажи, что ты не спала с ними. Скажи! – она молчала. – Вот видишь! Я же не виноват, что у меня нет того, чем женщина себе покупает свободу. Сделай это ради меня!

Глава 3. Анатоль

Их беседу прервал официант. Принесли обед. Анатоль с каким-то брезгливым видом посмотрел на еду.

– А где чтобы отметить встречу? – спросил он у Мелиссы. – Принеси-ка нам бутылку красного, а лучше водки, – отдал приказание официанту.

– Этого не было в заказе. Я не могу, – ответил тот и вопросительно посмотрел на девушку.

– Анатоль, у тебя запрет на алкоголь, это раз, и я не пью, это два. – произнесла Мелисса спокойно. Она отпустила официанта. – Давай обедать.

– Я не буду есть эту блевотину, – неожиданно закричал Анатоль. Его всего затрясло. Он резким движением сбросил со стола тарелки.

Они с грохотом полетели, покрывая пол супом, овощами, мясом. Анатоль крушил всё вокруг. Он с ожесточением топтал еду, крича, что он не будет это есть. Его речь была щедро приправлена ненормативной лексикой.

Мелисса прижалась к стене, зажимая уши и даже не пытаясь остановить бурный и насыщенный поток оскорблений.

– Что же ты не вызываешь охрану? Давай! Ты же у нас теперь босиха. Сестра – босиха, а брат – босяк, – и он захохотал страшным удушающим смехом, который переходил в кашель. Лицо Анатоля становилось бордовым. Он постепенно опускался на колени, хрипел.