Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Роман замялся было, а потом — была не была — взял да и пожаловался царю на свою новую секретарскую службу.

— Боевого офицера и в секретари? Да как это ты, Данилыч, додумался такого молодца секретаришкой к принцу определить?— весело обратился Петр к подскочившему Меншикову.

Но Меншиков по царскому тону уже понял, что разноса не будет, и потому ответил с твердостью:

— А твоим же указом, государь, я над своей командой волен! Аль я не полный генерал от кавалерии? Да и принцу в адъютанты не старичок какой-нибудь нужен, а самый что ни на есть боевой офицер.. Принц у нас горячий, пылкий, а этот молодец его вдругорядь под Головчином спас. Принц сам драгуна к награде представил, да за Головчино никому награды не вышло, вот молодец, чаю, и заскучал, уходить от принца собрался!— Меншиков весело подмигнул Роману.— А потом, сам рассуди, государь, где я найду боевого офицера, который по-немецки свободно кумекает? Да их у меня днем с огнем не сыщешь. Разве что Гаврила Иванович Головкин из своей иностранной конторы какого-нибудь старца пришлет! И то, каюсь, не усмотрел, что сей молодец в охотники записался. Немедля

верну его к принцу!— И Меншиков добавил с веселой ехидцей:— У господина поручика принц наш отменные уроки русского языка берет. Вечор сам слышал, как его высочество лаялись с интендантом: ну совсем по-нашему, по-природному!

Петр хохотнул от шутки, весело положил руки на плечи Романа и с высоты своего роста пробасил:

— А ведь светлейший прав! Толмачи в конторе Гаврилы Ивановича Головкина имеются, да вот боевых офицеров там нет. А принц у тебя боевой, ученый. Нам сейчас такие генералы вот как нужны! Под Головчином кто голову не потерял, прикрыл Могилевскую дорогу арьергардом? Твой принц! А ты сию голову спас, — за то честь тебе и хвала, и будет награда! Выучишь немца природной речи — тогда и в полк! Да не поручиком,— Петр поднял в улыбке котовые свои усики.— За Канифера и за принца получишь чин ротмистра!— И, обратись к Меншикову, уже приказал властно:— А в поиск сего молодца не пускать! Мне принц для совета потребен, а какой из него советчик без толмача?

Так снова .переменилась судьба Романа. И хотя капитанский чин радовал и товарищи поздравляли, а все было жаль, что не пришлось вернуться в родной полк.

После смотра охотников Петр взбежал на крыльцо, зябко поеживаясь, но веселый и довольный: такой бодростью и отвагой веяло от этих молодцов, шедших в опасный и трудный поиск по доброй воле. Особо же ободрило, что охотников таких в армии было много, и, следовательно, когда генералы докладывали, что полки рвутся в бой, они докладывали ему чистую правду. Петр снова сел за стол, подвинул чернильницу. Надобно было писать протест в Лондон по делу об аресте графа Матвеева. Возможно, оттого, что писал письмо после смотра офицеров-охотников, письмо английской королеве Анне вышло достойным (было не раздраженным и не робким, а именно письмом государя, правившего целой частью света):

«Мы не можем не передать, с каким неудовольствием и удивлением мы узнали из письма. Андрея Матвеева, нашего посланника при Вашем дворе, что его, после прощальной аудиенции у Вашего Величества, остановили в Лондоне посреди площади, как вора».

Петр задержал перо и подумал: хорошо, что письмо сие он пишет не в слепом запале и ярости, которая охватила его при нечаянном известии об аресте Матвеева, у которого изорвали платье, избили слуг, сломали карету. В запале, повинуясь лишь слепому чувству, Петр мог бы, пожалуй, и пресечь отношения с Англией. Но в том-то и дело, что он был не частным лицом, а главой огромного государства, ответственным за судьбы оного. Порывать отношения с Англией в тот момент, когда шведы стояли у границ России, было нельзя, никак нельзя! Ведь вся основная торговля с Европой велась в эти годы войны через Баренцево и Северное моря, а в последнем господином был флот ее величества. Но вот о международном праве напомнить англичанам было можно, и напомнить следовало: «По международному праву... следовало бы строго наказать виновников подобного насилия, даже в случае, если бы оно было произведено против частного лица, не имеющего звания посланника. Но всего гнуснее то обстоятельство, что, когда упомянутый наш посланник своими криками привлек несколько человек, которые хотели освободить его из рук оскорбителей... власти распорядились отвести его в тюрьму... под тем предлогом, что он должен купцам 50 фунтов стерлингов...— Петр саркастически усмехнулся. Да, невысоко же котируется Россия на лондонской бирже, ежели требуют с русского посла столь ничтожную для его ранга сумму, да еще до истечения срока кредита! И уже раздраженно продолжал: — Посему, так как это преступление, никогда до сих пор не совершавшееся против особы посланника, особенно при дворах, где долженствует соблюдаться международное право,—«представляю,— мельком подумал Петр,—как в сем месте вытянется лицо сэра Витворта, великого воителя за соблюдение принципов права», — оскорбляет наше величество, мы вынуждены просить у Вас удовлетворения, равносильного оскорблению,— приказать подвергнуть самой строгой каре виновников и их сообщников, которые, по-видимому, хотели этим насилием разорвать старинные связи, существующие между нашей и вашей державой.—И подписал: — Дано в лагере при селе Соболеве, 17 сентября 1708 года. Петр».

Через два дня пришло важное сообщение от капитана Волкова, возглавившего отряд охотников. Бравый семеновец дошел со своим отрядом до Орши, по шведов там не нашел. Тогда он переправился через Днепр и в деревне Тулиничи в конном строю побил шведских фуражиров, грабивших деревню, и взял пленных. От них и дознался, что Левенгаупт скорым маршем идет к Днепру и собирается переправиться через эту реку. При этом известии, не собирая воинского совета, Петр свернул лагерь у Соболева и поспешил наперехват шведам. Проводником летучего корволанта вызвался быть еврей-маркитант, незадолго до того прибывший в русский лагерь с обычным своим нехитрым товаром: пуговицами, ремешками, гнилыми нитками и конечно же крепко разбавленной водкой, кою маркитант именовал не иначе как гданьской. Маркитант этот, как потом вспоминали, сам, без вызова, явился в русскую штаб-квартиру и смело заявил, что был недавно за Днепром в лагере Левенгаупта и может привести русских к тому лагерю.

— Похоже, что маркитант правду бает, мин херц! А что проводником сам вызвался идти, так и то понятно — хочет получить изрядную мзду!— доложил Петру Меншиков, проводивший допрос, и мнение его было решающим.

Ведомый проводником летучий

корволант двинулся к переправам близ Орши. И Меншиков, и царь столь доверились проводнику, что им и в голову не пришла мысль, что он подослан шведами, получив в задаток сотню золотых рейхсталеров от самого генерала Левенгаупта, обещавшего маркитанту в случае успеха передать еще тысячу золотых. Ни царь, ни Меншиков не ведали, что в тот самый момент, когда проводник бодро вел их к переправам близ Орши, гораздо южнее, вниз по реке, у Шклова, Левенгаупт уже переправил свои обозы и спокойно перешел на левый берег Днепра. Меж тем, уверяемый проводником, что шведы все еще на правом берегу, Петр сам распорядился начать переправу и передовой полк драгун перешел у Орши на правый берег Днепра. Казалось, хитроумный план Левенгаупта удался и, уйдя на правый берег, русские окончательно затеряют и самый след шведов. Но тут воинская фортуна переменила свой лик и послала Петру удачливый случай. Случай тот явился в лице некоего пана Петроковича, восседавшего в дрянной одноколке. Впрочем, пана Петроковича, кроме двух его холопов, никто из соседей и не почитал паном, поскольку Петрокович самолично и пахал, и сеял, и справлял всю остальную крестьянскую работу, как обыкновенный мужик-белорус. И, как все белорусы, Петрокович ненавидел шведских воителей, почитай восьмой год беспощадно грабивших белорусскую землю. Не далее как неделю назад на двор самого Петроковича явились шесть шведских рейтар, свели со двора лучший скот, забрали все сено и оставили взамен бумажную расписку от имени генерала Левенгаупта. С этой распиской он, Петрокович, и пустился на поиски шведского генерала и нашел его войско у самого Шклова, где шведы переправлялись через Днепр. При виде расписки шведские караульные офицеры только рассмеялись, к Левенгаупту его не допустили, и он, Петрокович, отлично понял, что шведскому слову грош цена. И вот теперь он едет в Оршу, дабы записаться в отряд пана Корсака, который, говорят, бьет этих треклятых шведов в хвост и в гриву!

— Постой, постой, да точно ли ты видел, что шведы переправлялись через Днепр у Шклова?— прервал велеречивого шляхтича Меншиков.

Петрокович искренне возмутился подобному недоверию:

— Вот те крест, сиятельнейший князь, что на моих глазах все их войско переправилось на левый берег Днепра!— Петрокович широко ,р размашисто по-право-славному перекрестился.

— Кому же прикажешь верить?— сердито спросил Петр Меншикова.— Твоему маркитанту или этому доброму человеку?

— Мин херц, дай час, я вздерну Лейбу на дыбе, глядишь и правду скажет!

Но сооружать дыбу не понадобилось, так как при повторном тщательном обыске маркитанта в его захудалом кафтане нашли зашитые золотые шведские талеры. Услышав грозный вопрос: «Откуда золото?»—он вдруг заплакал, упал на колени и, целуя ботфорты светлейшего, сознался, что действительно был он в шведском лагере и был куплен, потому как у него в местечке жена и семеро детишек кушать просят!

Переправа через Днепр тут же была прервана, лазутчик повешен, а летучий корволант помчался в обратный путь по левому берегу Днепра. Уже на пути встретили полковника Чекина, мчавшегося во весь дух к царю вместе со старостой-белорусом из сельца Копысь.

Староста сей был накануне в шведском лагере и проследил маршрут шведов.

— Швед идет прямой дорогой на Пропойск! — утверждал староста-доброхот.

На коротком военном совете порешили: оставить обоз, мнить на лошадей одни вьюки и догонять шведа без устали.

— За день надобно пройти столько, сколько шведы проходят за три! — сказал Петр жестко.— Потому как если перейдет швед пасы через Сож, ничто не помешает ему соединиться с Каролусом. В нашей скорости судьба всей кампании!— Тогда же Петр послал приказ идущей от Смоленска пехотной дивизии Вердена ускорить марш к Чаусам, а генерал-поручику Боуру с драгунами повернуть от Кричева в обратную сторону и по правому берегу Сожа поспешать на соединение с корволантом, ныделив полк для разрушения мостов в Пропойске. Приказы те были спешные, так как никто не ведал подлинных сил Левенгаупта, а могло статься, что силы те были немалые.

По узкой лесной дороге к Пропойску в те сентябрьские дни неспешно тянулся бесконечный обоз Левенгаупта — огромный подвижной магазин шведской армии. Добротные немецкие фуры доверху гружены были хлебом, награбленным у латышских, литовских и белорусских мужиков, бочонками с селедкой, доставленными с Рюгена и Моонзундских островов, копченой рыбой из Ревеля, крепчайшей гданьской водкой, бутылями французского и венгерского вина, порохом, закупленным в Кенигсберге, чугунными ядрами с горных заводов Швеции, люттихскими ружьями, теплыми шинелями из английской шерсти, сапогами из испанской кожи и прочей амуницией.

Казалось, вся Европа снаряжала шведскую армию в этот поход, и без малого восемь тысяч тяжелогруженых фур тянули откормленные тяжеловозы-бранденбуржцы. Хотя стоял еще конец сентября, но осень в том году была холодная, с деревьев густо облетала последняя листва, так что размытая дождями дорога была выстлана мед-по-красными и желтыми листьями. Но сентябрьский холод не смущал привыкших к морозам шведов, и Левенгаупт, закутываясь поплотнее в рейтарский, подбитый мехом плащ, с немалым удовольствием всматривался в разрумяненные лица своих здоровяков гренадер, коим не страшны ни слякоть, ни холод. Обоз охраняли старые, бывшие во многих баталиях гренадерские полки, составленные из природных шведов, а среди рейтар шел дворянский полк генерал-майора Шлиппенбаха. Правда, Левенгаупту пришлось изрядно прождать в Долгинове прибытия этого полка, но зато он был доволен — прибыли отборные вояки, не уступавшие драбантам самого короля. С прибытием Шлиппенбаха и полка померанских гренадер из Штеттина у Левенгаупта было теперь не восемь, а шестнадцать тысяч солдат, и шел он не спеша, хотя и связанный огромными обозами, но совершенно уверенный в своих силах. К тому же впереди него имелся столь надежный щит, как главная шведская армия.

Поделиться с друзьями: