Перстень Агируса

— Любопытно, чем «Элонгавита» отличается от «Спиритуса»?

— О, «Спиритус» — оживляющий препарат малинового цвета — это плод работы многих десятилетий, результат тысяч опытов. В него входят сто пятьдесят восемь ингредиентов. А «Элонгавита» — лечебное средство — счастливый случай, редкая удача в науке и состоит она из тридцати трех ингредиентов. Оба эти состава превращают пациента в агируса.

— А для чего нужны были сауна и горячая ванна?

— Температуру тела нужно было поднять быстро, почти мгновенно, поэтому я действовал как изнутри — с помощью инъекций, так и снаружи — заранее разогревая Альфреда. Сауна и ванна, сами по себе, не могли поднять температуру — она поддерживается организмом на постоянном уровне очень хорошо. А укол, вызывающий подъем температуры, не сработал бы так эффективно без внешнего нагрева тела.

Мы вошли в мою комнату и остановились возле окна. Я кое-что вспомнила и хотела задать парню вопрос, однако сразу не решилась на это, раздумывая и колеблясь: спросить — не спросить. Потом решила, что лучше иметь полную ясность, а не мучиться в сомнениях:

— Я давно не видела Эллинор, не знаешь ли ты, Марк, что с ней? Как она пережила весь этот белдорфский кошмар?

— Эллинор уехала отсюда перед тем, как правительство ввело карантин и закрыло зону эпидемии.

— Когда Бакли похитил меня, то в машине он намекнул на особые отношения между тобой и Эллинор.

— Поначалу я жалел ее, казалось, что девушка растеряласть и запуталась. Но это было обманчивое впечатление — Эллинор знает, что делает... Пару дней назад я встретился с ней по ее просьбе. Мы разговаривали часа полтора, но я мало что узнал нового. Эллинор умна и осторожна. Она состояла в команде Бакли, работала на него. Увидев, что дела принимают опасный оборот, девушка сбежала.

— Ты мне скажи просто — она хорошая или плохая?

— Не знаю. Не смог ее понять.

Марк сел со мною рядом на кровать, обнял за плечи и сказал:

— Помнишь, Энни, когда я вернулся из поездки, то привез тебе подарок, но не осмелился отдать его сразу...

— Да, помню.

— Этот подарок сейчас у меня в кармане, но я все еще не решаюсь показать его тебе.

— Почему?

— Видишь ли..., — он помолчал, — давай начну издалека. Я говорил тебе, что любовная проблема дяди, возникшая по моей вине...

— Нет никакой вины!, — возразила я.

— Раз я чувствую угрызения совести, значит небезгрешен. Но, как ты помнишь, дядина проблема — это вторая и не главная причина моего осознанного целибата. К тому же, теперь она решена. Я обещал тебе раскрыть первую причину и, если хочешь, могу сделать это сейчас.

— Ты еще спрашиваешь! Конечно хочу, рассказывай!, — ночная усталость прошла так быстро, словно ее сдуло ветром.

— Уфф!, — Марк изобразил смущенно-озорную гримасу, — ну и тему я выбрал для разговора с невинной девушкой...

— Да брось ты, Марк, — засмеялась я, — двадцать первый век на дворе, ваше высочество...

Я в шутку так обратилась к моему парню и вдруг поняла, что это никакая не шутка, что он и есть «высочество», принц по рождению.

Следующие мои слова прозвучали довольно странно:

— Я вдруг подумала, что сейчас проснусь в моей комнате, а на подоконнике будет стоять туфелька.

— Какая туфелька?, — в глазах любимого застыло непонимание.

— Хрустальная... ну, как в сказке про Золушку. Только моя история драматичнее и длиннее. Да... И мой принц оказался не сказочным, а самым, что ни на есть, настоящим! С королевской кровью.

— Это дело прошлое, Энни, я не придаю ему никакого значения и глубоко убежден, что все люди одинаково ценны, независимо от происхождения.

— Я тоже так думаю. Теоретически я согласна с тобою абсолютно. Но то обстоятельство, что ты королевской крови, почему-то завораживает меня. Как будто недостаточно было всех твоих достоинств и совершенств...

Я продолжала улыбаться, но сказала не слишком веселые слова:

— Когда я задумываюсь о нас, то понимаю, что ты — исключительный, а я — простая девушка. Как случилось, что ты полюбил меня? Я не очень соответствую, — улыбка стала немножко грустной.

— Энни, любовь моя, ну что ты говоришь? Ты — моя прекрасная принцесса!

— Ага, заколдованная... в лягушку...

— Ты прекрасна. И должна бы знать об этом, зачем ты занимаешься самоуничижением? Хочу предупредить, Анна, что если ты будешь продолжать говорить о себе в таком тоне, я начну сожалеть, что рассказал тебе о своей семье.

— Не буду, не буду, — я решительно тряхнула головой и заявила — я прекрасна и я твоя принцесса, — мой робкий взгляд — так хорошо?

Ответом мне было то, что меня потрепали по щеке и легонько ущипнули за нос. Ясное дело, с прекрасными принцессами именно так и обращаются, я ответила ему в том же духе — показала язык.

— Знаешь что..., — Марк посерьезнел и решительно достал из кармана бархатную коробочку, открыл ее и протянул мне.

В углублении мягкого ложа блестел золотой перстень агируса. На плоском и гладком черном камне золотыми нитями была изображена пчела внутри правильного треугольника, который был заключен в круге, выполненном в виде орнамента. Это был перстень, подобный тем, что носили все агирусы, и отличался он от перстня Марка меньшим размером и ажурным стилем. Перстень в бархатной коробочке выглядел женским. Я подняла глаза и посмотрела на парня с любопытством, раздумывая: «Что означает этот подарок?»

Марк выдохнул с облегчением — похоже, он опасался другой реакции — и сказал:

— Главной причиной того, что я одинок является один из наших главных агирусных законов. Он гласит, что агирус может вступить в любовные отношения только с агирусом. Искать себе пару он может и среди людей, но найдя любовь, должен предложить избраннице или избраннику пройти трансформацию. И если предмет его страсти откажется сделать это, агирус обязан прервать отношения и исчезнуть, уничтожив все следы.

Марк вздохнул:

— Dura lex, sed lex ⁶⁴. Агирусы — народ законопослушный — в отношении Свода Законов Агирусов. У меня в жизни было несколько попыток найти себе пару, но ни одной удачной. Дважды девушки отказались становиться агирусами, в других случаях, по здравом размышлении, я и сам не захотел превращать тех избранниц, с которыми не был готов провести столетия вместе.

Марк посмотрел на меня, зрачки его расширились, глаза были прекрасными, глубокими, но печальными.

— Энни, я люблю тебя. До встречи с тобой я не произносил этих слов уже много десятилетий. По правде сказать, я давно разочаровался в любви, да и Альфред был одинок по моей вине, я смирился и думал, что моя судьба — это одиночество, оно — словно расплата за долгую молодую жизнь. Поверь, что плата эта высока и порой невыносима!