Перстень без камня

Набережная была полна народу. Как только исчезновение магии разомкнуло Охранное кольцо, кое-кто из приезжих поспешил домой, но многие остались. Их манил исключительный шанс увидеть императорские персоны в истинном облике, что немыслимо на континентах.

Императрица Юга и император Севера согласились почтить своим присутствием свадьбу монарха Трех ветров.

За всю историю правящего дома Тарсингов подобного не случалось. Разумеется, визит великих правителей лишь отчасти был знаком уважения к Орвелю дор Тарсингу. Владыки жаркой и холодной половин мира хотели лично убедиться, что бог уснул и в ближайшее время не собирается рушить мир.

Всякий мало-мальски умудренный жизнью человек сказал бы, что скорее кит взлетит, чем императорские особы станут вот так запросто разгуливать в истинном облике на глазах у зевак. Но мудрецов, по понятным причинам, сегодня в гавани не было, а праздная публика радовалась любому шевелению на имперских судах. К тому же по случаю королевской свадьбы в нижнем и верхнем Бедельти опять наливали задарма. Немаленькие, как видно, погреба у Тарсингов. И хорошо, что король Орвель — не скряга. Дай ему Небо здоровья еще долго править!

Толпа праздновала, а хозяин Севера и владычица Юга еще с ночи находились во дворце.

Визит их считался неофициальным. Иначе на каждый шаг высочайших персон приходился бы протокол длиной с великого змея, обвивающего подножие Золотого острова.

На рассвете Орвель имел беседу с ними в малой лазуритовой гостиной с окнами на восток. Гости любовались восходом солнца над рифом.

Еще совсем недавно по времени, но целую эпоху назад, если считать по событиям, Орвель и помыслить не мог ничего подобного. Масштаб мира виделся ему так: громады континентов, а между ними — крохотная песчинка архипелага. И такой же песчинкой казался себе он сам по сравнению с императорами великих континентальных государств. Оказалось иначе. Весь мир зависел от спокойствия спящего бога, которое оберегают острова без магии. А король Трех ветров хранит ключ от архипелага и сопутствующее ему знание. Мало есть в мире задач, которые могут оказаться важнее. Поэтому Орвель дор Тарсинг разговаривал с владыками половин мира без трепета. Точнее сказать, он больше не преклонялся перед их императорским статусом. Другое дело — осознание того, что возраст этих двоих считается сотнями лет. Век за веком они правили, строили планы, воевали и меняли мир, как им было угодно. Орвель решил, что даже одна сотня лет — это немножко больше, чем он способен по-настоящему представить.

Императрица Юга оказалась крошечной смуглой женщиной со скуластым лицом, пронзительными черными глазами и надменной кривоватой улыбкой. Император Севера был высоченным худым блондином с большим носом и бесцветными бровями над подернутыми ледком полыньями глаз. Если взгляд Юга обжигал, то взгляд Севера замораживал — и оба насмерть. Даже в отсутствие магии не стоило заглядывать в глаза ни тому, ни другому. Истинный облик власти может оказаться страшнее иллюзий.

Вечером в спешно приведенной в порядок бальной зале давались танцы.

Церемониймейстер Томто Бон, пепельно-сизый от волнения, объявлял фигуры и выходы. Его никто не слушал.

Орвель обнимал Трину за талию, и в этот миг счастливая пара не замечала ничего вокруг.

Тильдинна Брайзен-Фаулен мечтательно улыбалась и прощала Вальерду то, что он наступает ей на ноги. Она знала, что будет рассказывать внукам и правнукам о том, как они танцевали на одном балу с самим императором. Брайзен-Фауленов наградили за безрассудную выходку Тильдинны при осаде цитадели, которая в общем итоге пошла на пользу.

Дрейк пригласил на танец Кати Зайн, и теперь оба они, равно перепуганные, топтались в самом дальнем углу, а Майзен строил компаньону ободряющие рожи.

Блистательная Хедвига дор Зеельмайн положила голову на плечо великолепного Мбо Ун Бхе. Южанин сжимал северянку в объятиях так горячо, как только может человек, помилованный на краю могилы. Оба советника получили высочайшие дозволения владык выйти в отставку и поселиться на архипелаге.

Хедвига придирчиво рассмотрела императрицу Юга и вынесла заключение:

— Она некрасива. Хотя мужчины этого не видят, конечно. Ты спал с ней, Мбо?

— Какое… неподходящее слово, — поморщился Ун Бхе.

— Назовем это иначе. — Хеди укусила его за ухо. — Я знаю много слов.

— Не надо.

— Просто ответь на вопрос.

— Я с ней не спал, — буркнул южанин.

— Вот как? — Хеди иронически подняла бровь.

— Это она спала со мной, — неохотно сказал Мбо. — Императрица… берет кого хочет. Она не человек, она власть. Ты не можешь обладать властью, это гибельная иллюзия царедворцев… таких, как старый змей Бенга. На самом деле это власть владеет тобой.

— Древняя сука!

— Верно, — усмехнулся Мбо. — Теперь ответь ты.

— Что?

Хедвига отвернулась.

— Не волнуйся, любимая, моя ненависть к нему не станет больше, — хищно мурлыкнул Ун Бхе. — Больше уже некуда.

— Я не была наложницей императора, — прошептала северянка. — Он изъявляет свою власть иным способом. Он меня убил. Меня дважды убивали в строю, на службе империи. А в третий раз император сделал это собственноручно. И сам лично воскресил, чтобы я служила вернее.

— Древняя тварь! — прорычал Мбо. — Я бы уничтожил его, если бы хватило сил!

— Лучше люби меня, Тигр, — шепнула Хедвига. — Мы вырвались от них. Это чудо.

— Мы заперты на островах, — буркнул южанин. — Хотя… Ты права, любимая. Мы свободны. Давай сбежим и с этого бала?

— Мбо Ун Бхе! — возмутилась Хедвига. — Ты хочешь сбежать с собственной свадьбы? Не только король сегодня женится!

— Я только хотел узнать, не передумала ли ты, — подмигнул южанин и, не дожидаясь бурной реакции Хеди, подхватил ее на руки и поцеловал.

Танцевали не все.

Бенга стоял в одиночестве. Немигающий взгляд его был прикован к императрице. Один танец она подарила проклятому капитану Атену и даже соизволила улыбаться, беседуя с ним. Теперь же змеемаг смотрел, как смуглая маленькая женщина исполняет сложные фигуры в паре с высоким бледным мужчиной, и его узкие губы иронично кривились. «Север есть Север, а Юг это Юг, и вместе им не сойтись…» — шипел себе под нос Бенга. Он предвкушал участие в следующей партии большой игры.

Руде Хунд тоже держался поодаль, а при нем — два монаха. Меж бровей молодого настоятеля залегла глубокая складка. Прозрачные глаза северянина смотрели в никуда. Он потерял пятерых братьев, когда пустоверы на остатках отрицания выбирались из кратера вулкана, и сам был близок к гибели, но не воспоминания тяготили Хунда. Базальтовой тяжестью на плечах настоятеля лежало обретенное знание.

«Только неверие спасет мир». И неверие спасло. Точнее — вера, построенная на отрицании. Формулой пустоверия было: «Верую в Бога Нет», но оказалось, что истинная формулировка иная. «Верую — бога нет!» И бог заснул, убаюканный людским неверием.