Перстень чернокнижника

Она не удержалась и снова крепко его обняла.

— Тише! — хрипло засмеялся Игорь. — Тише, шальная! Задушишь!

— Теперь все будет хорошо, — пробормотала Женя и погладила Игоря по белокурым волосам. — Я никому не дам тебя в обиду. Обещаю!

Эпилог

Оперативников было двое — блондин и брюнет. Блондин был одет в легкий плащ и водолазку. Лицо у него было строгое, острое и сосредоточенное, а на губах застыла холодная, самодовольная полуулыбка. Он напоминал гончую, взявшую след, — и не просто взявшую след, а уже завидевшую впереди зверя.

Брюнет был угрюм, и в глазах у него застыла мстительная злоба. «Сколько веревочке ни виться, а конец все равно будет», — говорил его взгляд.

Бодро взбежав по крыльцу, оперативники хотели пройти в больницу, но дверь распахнулась, и навстречу им шагнула Елена.

Кивнув Трояновой, блондин хотел обойти ее, но она решительно преградила ему путь.

— Что такое? — вскинул брови белобрысый оперативник. — Вам что-то нужно?

— Я не пущу вас к Жене, — холодно объявила Елена.

На лице опера отобразилось изумление. Он покосился на своего черноволосого коллегу, затем вновь вперил в Елену колючий взгляд и сердито проговорил:

— Вы не имеете права препятствовать дознанию. Мы должны выяснить, что произошло в музее.

— Не должны, — возразила Елена. — Дело закрыто.

— Как закрыто? — выдохнул блондин. — Да вы понимаете, что го…

В кармане у блондина запиликал телефон. Продолжая сверлить лицо Елены холодным взглядом, он достал из кармана трубку и приложил ее к уху:

— Слушаю вас… Да, товарищ полковник… — Лицо блондина вытянулось. — Да, но… Нет, товарищ полковник… Нет, я все понял… Слушаюсь!

Блондин молча убрал мобильник в карман. На Елену он уже не смотрел.

— Что там? — нетерпеливо спросил коллегу брюнет. — Что сказал полковник?

— Дело закрыто, — глухо пророкотал блондин, и на щеках у него проступили розовые пятна. — Тело профессора Алпатова не найдено. Нет тела — нет и преступления.

Брюнет гневно сверкнул глазами.

— Но ведь администрация музея предъявила этой девчонке счет за устроенный в зале погром! — напомнил он.

— Счет уже оплачен, — невозмутимо отчеканила Елена. — И у дирекции музея нет к Евгении Ремизовой никаких претензий. У музея нет претензий, у вас нет вопросов. Верно?

Еще несколько секунд оперативники стояли на крыльце с видом людей, получивших ошеломительное известие, в которое просто невозможно поверить.

Затем блондин развернулся и медленно зашагал вниз по лестнице. А пару секунд спустя и брюнет, одарив на прощанье Елену испепеляющим взглядом, последовал за ним.

Елена стояла на крыльце до тех пор, пока машина оперативников не свернула с больничного двора и не скрылась из вида. Лишь после этого она позволила себе облегченно вздохнуть и улыбнуться.

Несколько минут спустя Елена шла по больничному скверу, направляясь к грузному молодому человеку, сидевшему на обшарпанной деревянной скамейке. Это был Паштет, и в руке у него поблескивала бутылка пива.

Прохладный ветер заставил Елену поднять воротник пальто. Несколько сухих листков сорвались с дерева и спланировали на черный асфальт. Воздух был влажный. Темные облака обещали дождь.

Когда Елена села рядом, Паштет мельком взглянул на нее, отвел взгляд и, запрокинув голову, отхлебнул из бутылки.

— Как вы, Кульков? — спросила Елена, внимательно разглядывая его лицо.

— Нормально, — ответил тот и снова приложился к бутылке.

Елена посмотрела, как он пьет, и нахмурилась.

— Сколько бутылок выпили? — спросила она.

— Это третья, — небрежно ответил Паштет.

— Помогло?

Верзила покачал головой:

— Нет.

Несколько секунд оба молчали. Елена вдруг подумала, что Паштет похож на раненого медведя, который набирается сил перед решительным боем. Елене это не понравилось.

— Что вы теперь будете делать? — спросила она.

Паштет хотел отхлебнуть пива, но передумал. Пожал плечами и ответил:

— Еще не знаю. — Немного помедлив, он добавил: — Я где-то читал, что за любовь нужно бороться.

Темные брови Елены сошлись на переносице.

— Боюсь, что это не тот случай, — тихо сказала она. — Женя души не чает в Игоре.

— Этот Игорь — болван и бабник! — отчеканил Паштет, сверкнув глазами.

— Возможно, — согласилась Елена. — Но любовь слепа. В глазах Жени он самый прекрасный человек на земле. И вы не сможете ее разубедить в этом.

— Она в нем разочаруется, — уверенно заявил Паштет. — Вот увидите.

— Возможно, — снова согласилась Елена. — Но это ее жизнь и ее разочарования.

Паштет вскинул голову для ответа, но вдруг сник и опустил голову. Несколько секунд он сидел молча, разглядывая сухие листья на асфальте, потом, по-прежнему не глядя на Елену, тихо произнес:

— По-вашему, мы ничего не сможем сделать?

Елена покачала головой:

— Нет. Она должна сильно обжечься, чтобы все понять.

— Но она будет страдать, — с болью в голосе проговорил Паштет.

— Будет, — тихо отозвалась Елена. — Но это сделает ее сильнее.

Паштет так крепко сжал бутылку, что костяшки его пальцев побелели.

— А если он ее погубит? Если он разобьет ее сердце?

Елена медленно покачала головой:

— Не погубит. Женя — очень сильная девушка. Неужели вы до сих пор этого не поняли?

Новый порыв прохладного ветра прошелестел листьями, и Елена зябко повела плечами.

— А что делать мне? — спросил Паштет.

— Ничего, — ответила Елена. — Просто будьте рядом. Настанет момент, когда вы ей понадобитесь.

Прежде чем ответить, Паштет погрузился в размышления. Елена смотрела на него со скрытой тревогой. Какое решение он примет? Наконец верзила повел могучими плечами и сказал:

— Ладно. Пусть все будет так, как будет. Я не стану им мешать.

Елена улыбнулась и мягко проговорила:

— Вы молодец.

На губах Паштета появилась горькая усмешка.

— Я в этом не уверен, — сказал он.

Залпом допив пиво, Паштет швырнул пустую бутылку в урну и поднялся со скамейки. Секунду или две он стоял на месте, размышляя над тем, что же делать дальше, потом сунул огромные руки в карманы куртки, повернулся и медленно зашагал к больничным воротам.