Перстень старой колдуньи

Никита помолчал, обдумывая её слова. Ему было так непривычно слышать такое от совсем незнакомого человека. И то спокойствие, та откровенность, с какими говорила с ним бабушка Маша... говорила о таком, чего он до сих ни с кем не делил - о том, что нельзя потрогать!
– все это и волновало его, и в то же время наполняло каким-то миром и тишиной. Как будто он долго-долго бежал куда-то, боясь не успеть... но успел, и теперь можно никуда не спешить. Только все это было ещё так неясно, так смутно... и хорошо!

– Ох, уж эти старухи... ведь до смерти заговорят!
– тряхнула головой бабушка Маша.
– Давай-ка лучше поговорим о Женечке. Ведь вижу - тебе не терпится...

– Да нет, просто я...
– он смутился.
– Скажите, а кольцо у неё на пальце... это и правда ей его мать подарила?

– Ты должен сам все понять, Никитушка. Мало толку будет, если я тебе расскажу. Можешь считать это капризом полоумной старухи, но мне так кажется! Это твой путь - я знаю, - и ты должен сам его пройти ... до конца. Так я думаю, что ты Женечке можешь быть той самой опорой. Вот и помоги ей. Она нуждается в твоей помощи. Она попала в очень нехороший переплет, да... очень, очень нехороший! И я тебе скажу теперь только одно - времени у вас, считай, уже нет. Тебе нужно разгадать эту загадку до Рождества. И помни, что канун Рождества - сочельник - это день, когда темные силы гуляют на воле. Ты должен быть осторожен, Никитушка. Если ты ей не поможешь, она пропадет!

– Но... бабушка Маша, что я должен сделать? Хоть намекните! И что происходит с Евой... то есть, с Женей... я уж запутался. Это же важно, я знаю! Я вижу, что с ней что-то не так - плохо ей. Вам ведь не трудно только скажите...

– Сказать-то не трудно, только в словах мало толку. Ты должен действовать сам. И сам обо всем догадаться. Потому что тут дело такое - это ведь твое испытание. И если я тебе все преподам на блюдечке с голубой каемочкой... сам понимаешь, это уж не твое будет - не твоя жизнь, а сущий детский сад! А ты должен бросить соску-то... стать мужчиной. А потом, это я только так думаю, что понимаю, а на самом деле нет - одни догадки. Они могут быть и не верными... Нет, не буду я тебе голову забивать - думай сам.

И старушка надолго умолкла, а Никита не решался прервать её сосредоточенное молчание. На настенных старинных часах в резном деревянном корпусе двигалась минутная стрелка, и через равные промежутки времени комната вздрагивала от гулкого торжественного боя - шло время. Минуты текли и становились часами, днями, столетьями...Никита не стал сопротивляться не протестуя и не колеблясь, он отдался потоку времени, который захватил его и понес... И он знал, что берег, к которому он пристанет, когда вынырнет, - будет его родным берегом. Тем самым, на котором ему суждено жить, быть мужчиной... и сделать все, что он должен делать. Там он проведет свою жизнь.

На какие-то доли мгновений ему вдруг захотелось плакать - он чувствовал, что здесь, сейчас, в этой комнате, кончается его детство. Слова старушки удивительным образом подействовали на него - точно она доверила ему ключ - заветный ключик от себя самого - от собственного повзрослевшего сердца! И он прижимал к себе этот невидимый ключик - и глядел прямо перед собой - туда, где вот-вот приоткроются перед ним врата грядущего. И - он знал - ему понадобится все мужество, - мужество взрослого человека, чтобы, преодолев все испытания, войти туда.

Он знал, что путь его отныне и навсегда связан с Евой. И все это сказала ему жизнь в образе прозрачной незнакомой старушки - сказала без слов. И он с благодарностью принял её дар, как будто была она его родной и бесконечно любимой бабушкой...

Но вот в коридоре шаги... легкие, торопливые... Ева! Она впорхнула в комнату как входит солнечный свет - и сразу все ожило. Даже рисунок на поблекших обоях стал ярче! Скинула куртку, размотала шарфик, тряхнула волосами, щелкнув запором заколки-автомата, - они рассыпались по плечам... и только тогда заметила гостя.

– Никита!
– она ещё не отдышалась, - ой, как хорошо!

Он вскочил, шагнул к ней...

– Пойду чайник поставлю, - сообщила им Мария Михайловна, и не спеша направилась в кухню.

– Я тебя ждал во дворе. Потом сюда пришел... Ты... мы хотели...

Она стояла напротив, приподняв голову и глядя на него. И глаза её, счастливые, удивленные, - вмещали весь мир. И он не мог больше глядеть на них - в этот мир: проваливаясь в радужную мерцавшую бездну, он зажмурился, наклонился и поцеловал Еву. Это был их первый поцелуй, - одновременно и детский и взрослый, - который скрепил их души незримой печатью. Скрепил навсегда.

Глава 8

ФОТОГРАФИЯ

Они пили чай вчетвером - Слоник проснулся, и его усадили за стол, положив на стул две подушки, чтоб он мог дотянуться до своей чашки.

– Я зашел за тобой, чтобы съездить в Абрамцево, - сказал Никита, проглотив четвертый пирожок с картошкой и луком - у него вдруг прорезался волчий аппетит.
– Помнишь, дядя Сережа нас приглашал. Сейчас половина третьего. Мы ещё успеем до темноты. У Нила Алексеевича можно переночевать, а завтра утром домой двинемся.

– Это кто такой Нил Алексеевич?
– полюбопытствовала бабушка Маша. Имя какое редкое!

– И сам человек редкий, - подхватил Никита.
– Он реставратор. Всю жизнь Врубелем занимается - его майоликой - обливной керамикой, в общем. Целую жизнь посвятил реставрации работ одного-единственного художника такая вот у него любовь к Врубелю!

– И верность, - кивнула бабушка Маша.
– На таких людях мир-то и держится. Вам бы съездить к нему хорошо - след от такого знакомства на всю жизнь останется.

– Наш знакомый сказал, что Нил Алексеевич может Жене печку для обжига дать. Я не знаю как - на время или навсегда... Но это неважно - главное с его помощью научиться глину обжигать, весь процесс до конца освоить - а потом может быть печку мы выкупим. Это не такая проблема! Заработать-то всегда можно.

– Он сказал - этот ваш друг, Сергей Александрович, - краснея, пролепетала Ева, - что выставит мою керамику у себя в галерее.

– Да, у него в конце января будет выставка. И это такой шанс, которого упускать нельзя, - подтвердил Никита.

– Вот и поезжайте с Богом, - улыбнулась бабушка Маша.
– А за Слоником я присмотрю.

– Ну, так что, едем?
– Никита дотронулся до её тонкой руки и сжал её.

– Не знаю, - не глядя на него, отвечала Ева.
– Может быть, завтра утром? У меня сегодня дела...

– Тогда давай завтра, - Никита расстроился, но старался не подавать виду.
– А сегодня... ты знаешь, у меня есть книжка одна интересная... про твоего знаменитого однофамильца. Я тебе хотел её дать прочитать.