Перстень Тамерлана

– Не шибко-то много народу, – заметил Ефим, поднимаясь по ступенькам крыльца. – Вот к осени ужо соберутся – листику негде упасть.

Поздоровавшись с мужиками, они вошли в избу. Сеней не было – вошли сразу в горницу или, лучше сказать, гостевую залу, с длинными столами, тянувшимися вдоль стен широкими лавками и приземистой печью в углу. Не сказать, чтоб в зале было слишком людно, так, человек десяток хлебали за столами щи, запивая каким-то напитком из больших деревянных кружек. Вокруг стола сновали ребята в ярких рубахах – корчемная теребень – деловито таскали кружки, кувшины, миски. Один из них тут же подскочил к вошедшим:

– На так забрели аль ночевать будете?

– Посмотрим, – вполголоса буркнул Ефим. – Ондатрий где?

– Да в хлеву, – мотнул головой парень. – Свинья опоросилась, смотрит. Позвать?

– Да уж, позови, сделай милость, – подумав, кивнул скоморох. – Мы пока тут посидим, на лавке.

– Сбитню? Капустки солененькой?

– После. – Ефим отмахнулся. – Сперва хозяина позови.

Хозяин появился минут через двадцать, не раньше, видно, не очень-то торопился – не те были гости, чтоб к ним поспешать. Войдя, подошел к Ефиму, кивнул хмуро:

– Ну здрав будь, Гудок. Чего пожаловал?

– И тебе здравствовать, друже Ондатрий. – Скоморох поднялся с лавки. – Не ведаешь ли, где Семен-ватажник обретается? Чтой-то на торгу не видать.

– И нет его там, – скривился в ухмылке Ондатрий – пожилой хитроватый мужик, среднего роста, с явным брюшком, обтянутым черным полукафтанцем поверх синей, с узорочьем, рубахи. Борода на две стороны, картофелиной нос, взгляд бегающий, звериный. Ну точь-в-точь – кулак, как их изображали в старых советских фильмах, для полного сходства не хватало только картуза с лаковым козырьком и серебряной цепочки через все пузо. Впрочем, цепочка все же была, только не через пузо, а на шее – витая, толстая, точно – серебряная.

– В тую седмицу в чужую сторонку подался Семен со всей своей ватагой, – пояснил хозяин корчмы, не спуская настороженных глаз с посетителей.

– Жаль, – тяжело вздохнул Ефим. – Мы вон с дружем хотели к нему в ватагу пристать. Подзаработать, да и вон стражам воротным задолжали.

– Онциферу, что ль? – услыхав про стражей, переспросил Ондатрий.

– Ему.

– Ну Онцифер – мздоимец известный, уж своего не упустит.

– Да знамо дело, – кивнул скоморох и преданно заглянул прямо в глаза корчемщику: – Ты б нас покормил, Ондатрий. А мы потом заплатим.

– Заплатите, куда вы денетесь. – Хозяин корчмы усмехнулся. – Ежели сами ничего не запромыслите, укажу – как. Эй, Егорша! А ну, спроворь гостям капусты да сбитень не забудь…

Егорша – запыхавшийся паренек с испуганными глазами, самый младшенький из корчемной теребени, – оглянувшись на хозяина, метнулся было исполнять приказания, да отошедший от гостей Ондатрий ловко схватил его за рукав. Шепнул:

– Не спеши, паря. Капусту прошлогоднюю тащи, ту, что свиней кормим, а сбитень… не надо совсем сбитня, брагу принеси, с которой вы, стервецы, вчерась всю ночь у старого амбара блевали.

– Не пили мы той бражки, госпо…

– Неси, говорю. – Ондатрий с видимым удовольствием отвесил парнишке хороший подзатыльник, так что тот аж не устоял на ногах. Растянулся на грязном полу под смех посетителей, тут же вспрыгнул, поклонился да дальше побег, утирая кровь.

– Однако нравы, – покачал головой наблюдавший всю сцену Иван и тяжело задумался, обхватив голову руками. Вернее – попытался задуматься, никакие мысли что-то пока в башку не лезли. Напиться бы, что ли? Да, пожалуй, самая верная вещь. Ситуация такая, что без ста грамм явно не разобраться.

– Ефим, у них тут водка имеется?

– Чего?

– Ну… не сбитень, а что-нибудь такое, позабористей…

– Медовый перевар, что ли?

– Да хоть и его.

Скоморох хохотнул:

– А ты, я вижу, выпить не промах. Перевар ему подавай – губа не дура! – Он причмокнул губами и мечтательно вздохнул: – Я б тоже, конечно, от перевара не отказался. Да уж тут что хозяин подаст. Платить-то нам пока нечем.

– Так этот черт Ондатрий, кажется, обещал нам какую-то работу устроить?

– Именно, что черт! К дьяволу и его работы, – резко тряхнул головой Ефим Гудок. – Говоришь, ты с Угрюмова, а Ондатрия не знаешь! Работы его – татьба да мошенство, потом нам с тобой стоять на правеже, не Ондатрию. Нет уж, сами заработаем, мы ж с тобой скоморохи, не кто-нибудь! Эх, гудок бы найти… Ты на чем играешь?

– На бас-ги… Тьфу ты – на гуслях.

– Тоже неплохо.

Прибежал корчемный отрок, Егорша. Бросил на стол перед беглецами черствую лепешку да миску с каким-то неаппетитным серо-коричневым месивом, поставил пару кружек с обгрызенными краями, поклонился:

– Ешьте, пейте, гостюшки!

Постоял, просительно поморгав глазами.

– Не стой, паря, – разуверил его Ефим. – Нет у нас пока ничего и подать тебе нечего.

Обиженно фыркнув, отрок испарился.

– Капустка! – подмигнув Ивану, Ефим захватил из миски пальцами изрядный кусок месива и, запрокинув голову, положил его себе в рот. Зачавкал:

– Вку-у-усно.

Раничев брезгливо понюхал принесенную служкой капусту, попробовал на язык и сразу же выплюнул:

– Ну и гадость эта ваша заливная рыба!

А вот напиток – судя по всему, это была медвяная брага – Ивану неожиданно понравился. Пахучая, забористая, резкая. Изрядно ее было в кружице – литра два, не меньше.

– Вот, помнится, в детстве, было такое вино – «Плодово-ягодное», – опростав полкружки, довольно промолвил Раничев. – Как сейчас помню, девяносто восемь копеек стоило, еще портвейн был, «тридцать третий», по вкусу – ну в точности как эта бражка. – Фима, у них еще там такая бражка есть, а? – Иван быстро хмелел, еще бы, на голодный желудок да выпить больше литра! К тому ж он и с самого начала собирался напиться, ну а как тут не напиться, когда… когда… Что же, черт побери, произошло-то?

– Ефим, мы где?

Скоморох осоловело взглянул на него; видно, и на него подействовала брага:

– В корчме… у этого… у Ондатрия.

– Ах, в корчме… А где дичь?

– На дичь у нас гривен нет, друже! И так в долг гулеваним.

– Эт-то плохо, что в долг, – икнув, поддержал беседу Иван. – А почему в баре музыки нет, а? Ну вот скажи мне, почему? Бармен, эй, бармен!

Мальчишка с кружками – кажется, Егорша, – не поворотив нос, пробежал мимо. Помнил, змей, что нет у них пока денег. А раз нет, так чего подбегать?