Перстень Тамерлана

Не доезжая ворот, воевода что-то зычно крикнул – тяжелые створки тут же бесшумно распахнулись, и вся кавалькада – всадники, пешие воины и арестованные – быстро втянулась внутрь обширного, вымощенного дубовыми плитками двора.

Башня оказалась узкой, все четверо едва улеглись, притираясь вплотную друг к другу. Кто-то – кажется, Онфим Оглобля или Ефим – угрюмо пожелал всем спокойной ночи, дескать – утром-то силы ох как понадобятся, так что сейчас лучше выспаться, кто знает, что там их завтра ждет?

– Спокойной ночи? – возмущенно переспросил Раничев. – Как бы не так! – Он повернулся к отроку: – А ну-ка, поведай, господине, с чего б это нас похватали? И вообще, кто все эти люди? Вижу, ты побольше нашего знаешь.

Салим молчал, разговаривать же с Онфимом Оглоблей было напрасной тратой времени – Иван уже давно догадался, кто в этой парочке главный.

– Ну, так и будем в молчанку играть?

– Схватили нас воеводские, – нехотя отозвался Салим, и Раничев пожалел, что не видит его лица – в башне было темно, хоть глаз выколи.

– За что? – поддержал атаку приятеля Ефим Гудок. – Давай-давай, Салим, выкладывай, что ведаешь, чай, нам завтра вместе ответ держать.

– Вот и не хочу, чтоб лишнее ведали, – вполголоса признался отрок. – Лишние знания – лишние хлопоты.

– Ага, меньше знаешь – лучше спишь, так, что ли? – Раничев усмехнулся. – Только не в нашем случае!

Он долго уговаривал отрока рассказать хоть что-нибудь, чтоб хоть немного ориентироваться во время завтрашнего допроса. Салим оказался упрям, молчал, как партизан, лишь ближе к утру выдавил из себя несколько куцых фраз, из которых ситуация яснее не стала, а скорее наоборот, еще больше запуталась. По словам парня, их взяли за мелкие кражи, совершенные на торгу с голодухи, и самое большее, что им грозило, – битье кнутом у правежного столба. Епископа Феофана отрок вообще не упомянул, словно это не он гонялся за ними по всему рынку. Все это настораживало и выглядело, по меньшей мере, странно: ведь издевательство над религиозными догмами – а именно так и можно было при желании квалифицировать действия акробатов – преступление куда более страшное, нежели мелкое – да и крупное – воровство. Чего ж Салим не сказал о епископе?

– Феофан? – переспросил отрок. – Так он с воеводою не очень-то дружит. Нет, это не он. Думаю – кто-то с торга.

Странное объяснение. Дружит – не дружит, любит, плюнет, поцелует – это все детский сад; когда дело касается преступлений, играют по другим правилам. Впрочем, если они были арестованы только за кражи – это вовсе не касалось ни Раничева, ни Ефима. Только вот поверит ли им воевода?

– Язм бы, на его месте, не поверил, – честно прошептал Ефим. – Да велел бы кату пытать изрядно.

– Ой, не каркай. – Салим заворочался. – Вы тут, и вправду, ни при чем. О том и воеводе скажем… если дойдет до пыток.

– То есть как это – если дойдет? А что, может и не дойти?

Салим больше не откликался, как ни толкали его Раничев с Ефимом, – спал или притворялся. Ну и черт с ним, не хочет говорить – не надо. Ивану вот не спалось что-то. Как представил возможные завтрашние пытки – так совсем уж нехорошо становилось, уж слишком хорошо знал специфические палаческие инструменты: ножички, жильные щипчики, скребки для сдирания кожи – имелся в музее подобный наборчик, правда, не целиком, отдельные вещички только, но и того, что было, впечатлительным людям хватало. Галя, когда только что устроилась на работу, один раз даже чуть не хлопнулась в обморок, хорошо сторож рядом был, Егорыч, подхватил. И что ж, интересно, там с Егорычем? Жив ли? Хоть бы – жив, внукам на радость. Влада, наверное, спит уже… с мужем. А ребята – какой хоть день сегодня? кажется, суббота – скорее всего, играют в «Явосьме». Или – нет, уже отыграли, пиво жрут, собаки, вместе с Максом. Про пропавшего своего басиста и забыли уже, поди… Не, уж это – вряд ли. Однако и история с ним произошла! Вернется – никто не поверит. Начальство в комитете по культуре заставит объяснительную писать. И что там можно написать-то? С такого-то по такое волею неизвестного злыдня со шрамом на лице находился в городе Угрюмове эпохи Великого княжества Рязанского в 1395 году от Рождества Христова. Что ему на такое начальство скажет? Представлять особо не надо.

Раничев передернул плечами. Погладил зажившую, но еще иногда нывшую рану, прислушался – в башне все спали. Храпел Ефим Гудок, чуть посапывал носом Оглобля, скрипел во сне зубами Салим. Удавить его мало! Из какого же это фильма? «За двумя зайцами»? Нет… Ну конечно же – «Женитьба Бальзаминова». Ах, какой там прекрасный Вицин! Интересно, удастся ли еще хоть когда-нибудь хоть что-нибудь посмотреть? И что скрывает этот парень, Салим? А ведь скрывает же что-то, пес!

Раничев чуть не захохотал – уж больно неожиданным был переход от воспоминаний к действительности. И он явно не русский, этот Салим, ордынец или – бери дальше – откуда-нибудь из Хорезма, а то – и из самого Самарканда. Каким ветром занесло его на Русь? Хотя, это, пожалуй, понятно – уж сколько лет Тохтамыш воюет с Тимуром? Нападают по очереди друг на друга, грабят, жгут города, уводят в плен – Салим вполне может оказаться выходцем из Средней Азии или с Кавказа, приведенным на аркане каким-нибудь татарским мурзой. Затем, улучив момент, бежал из Орды в рязанские земли – самый прямой путь и близкий, акклиматизировался, прижился, пристав к скоморохам, даже чуть обрусел. Впрочем, черт с ним, с Салимом. Может, завтра все и выяснится? Воевода этот – кто? Вероятно, правая рука наместника, Евсея Ольбековича. Наместника Олега Иваныча, великого князя Рязанского, значит – Угрюмов сейчас под Рязанью ходит. Ну да – девяносто пятый год. Олег Иваныч – князь крутой, не из последних, Москву воевал нещадно, потом замирился, сына своего, Федора, на московской княжне женил, Дмитрия Донского дочке. Жив Дмитрий-то? Нет, шесть… да, шесть лет назад умер, в восемьдесят девятом. Как раз тогда Тохтамыш на Тимура пошел. А ведь когда-то у него же скрывался от повелителя своего, Урус-хана из Ак-Орды. Ну Урус-хан тоже тот еще черт был – впрочем, не лучше и не хуже других: первое, что сделал, заняв престол, – убил самого наглого конкурента, царевича Туй-ходжу, кстати, родного папу Тохтамыша. Тот, значит, бежал к Тимуру, хромец ему долго благоволил, в походы посылал на Орду, против того же Урус-хана и наследничков его. Последнего из них – Тимур-Мелика и скинул Тохтамыш с подачи Тамерлана-Тимура, сам стал владыкой Ак-Орды, три Сарая захватил – Сарай-Бату, старую столицу улуса Джучи, примерно где-то в районе нынешней Астрахани, новую – Сарай-Берке (где Волгоград) и еще один большой город, называвшийся по-ласковому – Сарайчик. Затем разгромил и еще одного своего соперника – Мамая, после того как московский князь Дмитрий Иванович крепко наподдал тому на Куликовом поле. Потом задружился с рязанцами да нижегородцами супротив Москвы – разорил и Москву; правда, московиты быстро опомнились – в отместку спалили рязанские земли, пока Москва воевала с Рязанью, Тимур к тому времени захватил и разграбил Хорезм, Персию, часть Азербайджана, Тохтамыш тоже времени зря не терял, рассорился окончательно с бывшим своим покровителем Тимуром, убежал аж в Египет сколачивать коалицию – видно, маловато было одних рязанцев. Тимур обиделся, прошелся по Орде огнем и мечом, так до сих пор, похоже, и воевали. Интересный парень этот Тохтамыш, где только не побывал, с кем только не дружил – от того же Тимура и египетского султана ал-Мелика до рязанского князя и короля Польши и Литвы Ягайло – родоначальника династии Ягеллонов. С ними со всеми дружил – с ними же воевал. Ну в это время все так делали, так что разговорчики о всякого рода «извечных заклятых врагах» – сказки, такие же непогрешимые, как и «единственно верное учение» Маркса-Ленина-Сталина. Однако эти сказки накрепко въелись в массовое сознание, как же: Золотая Орда – заклятый враг Руси! А что, Рязань или Нижний Новгород – с Ордой больше дружившие, нежели воевавшие, – никакая не Русь? Кстати, наряду с ними и Московское княжество тоже было вассалом Орды и должно было бы, вообще-то, по всем законам соблюдать верность своему сюзерену. Орда… Алтын Урза – Золотая Орда… И государства-то такого не было! Вернее – под таким названием. Говорили проще – Улус Джучи. Джучи – сын Чингисхана, отец знаменитого Батыя-Бату, между прочим – названого отца Александра Невского. Простирался Улус Джучи на расстояние немереное – если не брать в расчет вассальные русские земли, то – от Иртыша до Дуная, включая еще и Северный Кавказ и Крым. Сам улус в свою очередь тоже делился на более мелкие улусы, название – Золотая Орда – уже гораздо позже придумали, в старой столице – Сарае-Бату, на нижней Волге, – говорят, дворец хана был щедро украшен золотом.

Раничев довольно ухмыльнулся – не многие бы из его собратьев-историков – исключая, пожалуй, казанцев с астраханцами – все это вспомнили, уж слишком подробно. Да и сам-то Иван знал все эти события, поскольку они почти непосредственно касались его родного города, Угрюмова, который вообще-то должны вскоре спалить передовые отряды Тимура. Какой сейчас месяц? Май… нет, уже июнь. А ведь не так давно, в апреле – число сейчас не вспомнить – войска Тимура наголову разбили Тохтамыша на реке Терек и теперь преследовали его. Да-а… плохие времена настали для увертливого татарского парня! Как бы вот только всем этим воспользоваться? Угрюмов – под Рязанью, вернее, под Переяславлем-Рязанским, старая-то столица, Рязань, сожжена еще Батыем, так с тех пор еще и не оправилась. Ну не суть… А с кем дружится Олег Иваныч Рязанский? С Тохтамышем? Всегда дружил, да и сейчас, пожалуй… И с Московским князем Василием – тоже. Значит, тогда с Тимуром точно не дружит! А как его, Раничева, прозвали те, кого он принял за сектантов и психов? Ордынцем! Может, и воспользоваться этим, если уж слишком сильно прижмет? А как именно поступить – о том пока рановато будет. Завтра посмотрим. Тем более – вон как эти-то черти – Салим с Оглоблей – спят, пушками не разбудишь! Ежели б о предстоящих пытках думали – вон как, к примеру, Раничев, – разве б так дрыхли? Другие давно бы уж все извертелись, а эти и в ус не дуют. Так, может, и не будет завтра никаких пыток?

Всю ночь Иван так и не сомкнул глаз. Уснул только утром, да и то ненадолго – разбудили, едва взошло солнце.

– Вставайте, собаки!

– Сам ты…

– Поговори ишшо, живо копья отведаешь!

Так, пререкаясь, и шли по двору. Вернее, пререкался один Салим, вообще вел себя крайне нагло, на месте стражников Иван бы не сдержался, угостил бы зарвавшегося пацана хорошим подзатыльником или пинком, так, впрочем, стражники и поступили с видимым удовольствием.

– Чего деретесь-то? – зыркая вокруг глазами, обиженно повысил голос Салим.

И привлек-таки внимание воеводы, тот стоял в самом углу двора, у летней кухни, отдавая приказ какому-то низкорослому здоровяку с мерзейшей рожей, видимо – палачу-кату.

Оставив палача, воевода, поглаживая рукой бороду, направился к арестованным. Не дойдя нескольких шагов, остановился, посмотрел оценивающе.

– Вели отвести меня к боярину Евсею, воевода Панфил, – сплюнув, вдруг нагло заявил отрок. И уточнил: – До пыток. Иначе – ничего не узнаете.

– Не слушай его, батюшка! – умильно зашептал воеводе подбежавший палач – ух и образина: низенький – на две головы ниже Ефима, а уж о Раничеве и говорить нечего, тело широкое, словно комод, головка маленькая, наголо бритая, ручищи кувалдами, борода – темно-рыжая, косматая, брови вразлет, темные глаза прищуренные, злые.

– Вели их огнем пытать. – Палач гнул свою линию. – А с этого – он скосил глаза на Салима – я спущу шкуру, пускай только попробует молчать.

– Скажи наместнику… – не обращая внимания на палача, тихо продолжил Салим, – …что он может узнать кое-что о том, кто был недавно убит недалеко от усадьбы боярина Колбяты Собакина. И помни – велишь пытать, потеряешь время, а этого тебе не простят ни боярин Евсей… ни светлый князь Олег Иваныч.

Воевода и Раничев вздрогнули одновременно. Отчего воевода – неизвестно, вероятно, услыхав про князя, а вот Иван… ну отчего он – тоже понятно. Парень, убитый около усадьбы Колбяты. Из-за него все и началось… Погреб, угрозы, побег, и вот теперь – воеводский двор и нешуточная угроза пыток.

– Всех – обратно в башню, – подумав, распорядился воевода. – Да усилить стражу. – Он обернулся: – Коня мне!

Слуга тут же подвел уже оседланного вороного красавца. Вскочив в седло, воевода взвил коня на дыбы и, с места переходя в галоп, скрылся в предупредительно распахнутых слугами воротах.

Салима – так и не утратившего неразговорчивость, как Раничев ни старался – вытащили из башни буквально через полчаса, а то и раньше. Видно, информация об убитом парне была чрезвычайно важной. Парень долго не отсутствовал – вернулся почти сразу, да не один, а с воинами – те быстро выгнали узников из башни: