Первач

— Отпусти их, — сказал Тихон. — А я отпущу твоих людей.

— Торгуешься? — Мирбек рассмеялся. — Цена не подходящая.

И он выстрелил в первого из пленников Тихона. Убитый мародер даже не охнул. Второй пал ниц, прикрыв ладонями голову, и запричитал, умоляя Мирбека не убивать.

Но каким-то неведомым способом еще до выстрела Тихон догадался, что произойдет: он словно прочел мысли своих пленников, хорошо знавших Мирбека и явно ждавших с его стороны какого-нибудь подвоха. И Мирбек был у него на мушке за миг до того, как пуля настигла первого головореза. Всего делов-то — теперь самому нажать на курок. Всего доля секунды, и черная душа гиганта отправится туда, где ей самое место.

Головорез возле его ног корчился в муках, и Тихон ощущал единство с его болью. Это словно вошло в привычку — быть причастным к боли другого существа. Но смерть головореза и боль его казались не такими, как у албасты: она уходила в иной мир с непонятно откуда взявшейся любовью ко всему живому вокруг. И будто взяла под свой покров души несчастных, собравшихся казнить ее, и тем самым убивших самих себя. И можно быть уверенным, что если этим душам суждено обрести новый шанс, то лишь благодаря желанию этого странного создания.

Но с душою того, кто сейчас умирал у него под ногами, высвобождалась и его ненависть ко всему вокруг. Не только к выстрелившему в него Мирбеку, но и к этому миру, острую привязанность к которому он ощущал. Собственно, он и ненавидел этот мир только за то, что отныне лишался его удовольствий. Все мысли разбойника сходились на том, что не будет больше разгульных пирушек и пьянящего дурмана, да слезливого оханья женщин, предназначенных удовлетворять его похоть, что отныне он не сможет ощутить холодную твердость ружейной стали, которая давала ему право считать себя выше других. Всю жизнь этот человек посвятил удовлетворению требований своего тела. Но этого тела, в которое он вкладывал весь смысл своей жизни, для него более не существовало, и в этом тоже была его боль и ненависть.

Перехватывая кричащие мысли этой освободившейся, наконец, души, этой субстанции, черной от сгустков источаемых ею эмоций, Тихон представил на миг такую же ненависть, которую будет излучать вокруг Мирбек, если он, Тихон, выстрелит в него. Как чумная зараза она распространится вокруг, желая заползти в чужие души. И неожиданно один из новых внутренних голосов бросил в его сознание мысль: «В освобождении этой ненависти буду виновен я».

Конечно, не имеет права этот гад ходить по земле, осквернять ее своим присутствием. Но такое простое в порыве слабости решение — выстрелить и убить! — вдруг показалось чудовищно несправедливым, хотя в тот момент он не мог бы сказать, почему не смог заставить себя выстрелить…

Когда мысли Тихона вернулись к реальности, он увидел, что Мирбек, воспользовавшись секундным замешательством, приставил оружие к голове девушки.

— Опусти автомат!

Злотников повиновался. Кто-то из людей Мирбека очутился рядом и забрал у него оружие.

— Ты слабак, Тихон, — презрительно бросил Мирбек. — Тебе нужно было убить меня. Понимаешь? Убить, не раздумывая. Ведь у тебя был шанс, что я не успею нажать на курок.

— Я не смог, — сказал Тихон, глядя на Амину и Нусупа.

— Зато я смогу. Считай, что вы уже мертвы. Все трое! — Мирбек загоготал. — Если тебя хотят убить, убей первым! Вот мой принцип!

Мирбек направил ствол на Тихона.

— Только так. Скажешь, я не прав?

— Не прав, — ответил Тихон. — Отнимая чужую жизнь, ты не можешь ничего приобрести. Только потерять.

— А если кто-то хочет забрать мою жизнь?

— Ты не видел того, что видел я, когда ты убил своего человека.

— И что же ты увидел?

— Черноту, половина из которой влилась в тебя. Сомневаюсь, что она продлит твои годы.

— Странный ты человек, Тихон. Неужели ты веришь в божественную справедливость или возмездие? Их нет!

— Я верю в то, что нельзя убивать. Ни при каких обстоятельствах.

— И кто это тебе сказал? — опять рассмеялся Мирбек.

Похоже, его заводило спокойствие Тихона, которое, очевидно, казалось ему напускным. Но Тихону и вправду удалось нащупать тонкую ниточку, которая могла привести к правильному решению и подсказать выход из сложившейся ситуации. Надо было только не потерять ее. Если вцепился, сумей удержаться!..

Он, кажется, начал понимать, почему не выстрелил в Мирбека. Потому что нет нужды лишать кого-то жизни ради собственного спасения, если ты владеешь неким умением, отличающим тебя от большинства людей.

«Как же я раньше этого не понял?» — думал Тихон с благодарностью к растущей в нем силе, подарившей ему эту мысль.

Меж тем главарь пришел в такое расположение духа, которое пробуждало в нем охоту говорить.

— Вот мальчишка утверждает, будто ему привиделось, как ты вошел и вышел из огня!

— Не привиделось! Я правду говорю! — дернулся Нусуп, но его осадили приспешники Мирбека. — Посмотрите — на нем даже одежда не его. И ботинок нет. Все в костре сгорело! Он как святой! Как пророк! Жалею, что я раньше этого не понял!

— Одежда не его, вижу. — Мирбек присмотрелся. — Это еще ничего не значит.

— А как он от веревок освободился? — не унимался мальчишка.

— Ты его и освободил.

— Нет. Он сам…

— Хватит! — Мирбек повернулся и с размаха влепил племяннику оплеуху. Головой мальчишка ударился о дерево и медленно сполз на землю.

— Мне надоели эти шутки, — объявил Мирбек.

Он направил ствол автомата в лицо Злотникову. А Тихон вдруг вспомнил о первой встрече с албастой. Как той удалось навести на него морок, заставить поверить в то, чего не было на самом деле. Уверенность, что он сгорит, подкреплялась его собственным ужасом. А помогла ему внезапно пришедшая из глубины души подсказка, что сознание выше ощущений тела. Дремавшая в нем вера помогла!

Получится или нет?..

Он смотрел на лицо Мирбека, который хотел донести до него какую-то очередную свою мысль перед тем, как нажать на курок. Но голос главаря звучал странно, с искажением, и Тихон понял: у него получается!

Всю ту ненависть, которую испытывает Мирбек, можно превратить во всепожирающий огонь — и чем сильнее ледяная злоба, тем свирепее должен стать огонь. Сможет ли это напугать негодяя, заставить отказаться от своих намерений?..

Откуда-то изнутри накатил жар — Тихон вспомнил то неприятное ощущение, которое испытал при стычке с албастой. Но сейчас этот жар он вызвал сам, и не сомневался, что сумеет управлять им…

— …все мы дети Кабиля. Откуда ж ты ждешь добра? От кого?.. — услышал он голос Мирбека, но тот не успел закончить фразу. Заткнулся и облизнул внезапно пересохшие губы.