Первая любовь

— Он не совершил убийства, — сказала Валери горячо. — Как глупы люди! Неужели они не понимают, что Робин Вейн неспособен на подобный поступок?

И добавила наивно:

— Конечно, очень неприятно, что он очутился в вашей спальне в два часа ночи. А где в это время был Хюги?

— Играл в бридж, — отвечала Лайла резко.

Кто-то постучался в дверь, и голос Гревиля спросил:

— Можно войти?

Он вошел, не дожидаясь ответа. Увидев его, Лайла подумала, что он сильно волнуется, так как два красных пятна горели на его щеках.

— Вейн убежал. Суда не будет, — произнес он быстро негромким голосом. В первый раз в своей жизни Лайла лишилась чувств без всякого притворства. Придя в себя, она услыхала голос Валери, говоривший:

— Как это удивительно. О. Хюги. мы живем в век приключений. Я рада, что он убежал, и надеюсь, что его не поймают.

Лайла. лежа в кровати, подкрепившись превосходным вином, кусочком паштета и виноградом, думала о том, как разумно было ее поведение. Она как бы предчувствовала, что все уладится, и что ей следует выжидать, не говоря о себе ничего компрометирующего. Она готова была танцевать от радости при мысли об избавлении от гнета, нависшего над ней. Робин свободен, его не будут судить, ей не придется снова встретиться с ним. Неприятные дни прошли — она могла снова спокойно зажить. Под влиянием чувства освобождения воскресло снова ее прежнее отношение к Робину. Бедняжка! Как он любил ее, если готов был умереть ради ее спасения! Какая преданность! Все рассуждения об эгоизме Робина были забыты — он казался ей теперь верным другом и благородным любовником.

У Лайлы было сознание, что она начинает новую жизнь. Мучительный страх, испытанный в течение последних недель, исчез, как исчезло опасение, что Хюго может потребовать развода. Робин, убежав, разбил не только свои оковы, но также и те, которые опутывали Лайлу.

Она не задумывалась над тем, что его могут поймать, так как принадлежала к натурам, которые живут только настоящей — счастливой минутой и не размышляют о неприятностях, могущих когда-нибудь возникнуть. Робин освободился, и она снова могла следовать всем своим желаниям, не испытывая страха перед будущим. Это было чудесно!

Валери вошла на цыпочках, и Лайла приветствовала ее любезной улыбкой.

— Дорогая, как ваше здоровье?

— Совсем хорошо. Я испытываю чувство облегчения, огромного счастливого облегчения. Вы не можете себе представить, что я перенесла за эти три недели. Меня не так мучила мысль о Робине, как все остальное, и, главное, сознание необходимости давать показания в суде. А теперь гроза миновала, и мы можем, наконец, свободно вздохнуть.

— Надеюсь, что его не поймают, — произнесла Валери задумчиво.

— Вы ничего не имеете против того, чтобы я закурила?

Лайла взглянула на нее с легким недоброжелательством. Как бессердечны стали теперь девушки. Какой смысл обсуждать с ними такой вопрос, как заключение Робина в тюрьме. И она сказала немного колко:

— Вы пополнели, Вал!

Валери рассмеялась.

— Неужели? Нет, мне кажется, что вы ошибаетесь.

Она поднялась, подошла к тройному зеркалу, украшавшему комнату Лайлы, и стала перед ним, выпрямив стройное молодое тело. Улыбнувшись себе, она сказала, обращаясь к Лайле:

— Я кажусь себе довольно хорошенькой, дорогая. Конечно, мне не сравниться с такой необыкновенной умопомрачительной красавицей, как вы, но все же я недурна. У меня густые каштановые волосы, большие черные глаза с синеватыми белками и ровные белые зубы.

— Глупое дитя, — прошептала Лайла. — Конечно, вы очень миловидны.

Валери ушла, так как доложили о приходе массажистки.

Она быстро сбежала по ступенькам и постучалась в комнату Гревиля.

— Вы здесь! — воскликнула она. — Какое счастье! Хюги, повезите меня сегодня кататься. Или вам нужно отправляться в Палату?

— Я буду занят, только гораздо позже, — отвечал Гревиль.

Он поднялся, взял Валери под руку, и они вышли в холл.

— Я сама буду править, — сказала Валери. Гревиль сел возле нее, и его охватили воспоминания о прежних беззаботных счастливых днях. Болтовня Валери, не требовавшей у него ответа на вопросы, успокаивала его.

По городу было расклеено множество афиш с извещением о бегстве Робина Вейна. Валери спросила:

— Хюги, а его не поймают?

Гревиль очнулся от своих мечтаний и вспомнил о печальной действительности. Он отвечал равнодушно:

— Трудно сказать.

— Надеюсь, что нет! — воскликнула Валери. — Робин не обыкновенный преступник. Его бегство, несомненно, задумано умными людьми, — людьми, умеющими предвидеть будущее и обладающими большой предприимчивостью.

Наступило короткое молчание, и затем Валери продолжала задумчиво:

— Знаете, Хюги, Робин Вейн благородная личность. Не всякий бы обвинил себя, чтобы спасти Лайлу от сплетен и скандала, который мог возникнуть в обществе из-за глупости людей. В его поступке есть что-то рыцарское. Жаль, что я не была с ним поближе знакома. Мне говорили, что он очень красив. Я видела однажды капитана Вейна и нашла его интересным.

Гревиль перебил ее:

— Моя дорогая девочка, не идеализируйте этого глупого Робина Вейна. Я не часто стараюсь оказать влияние на ваше отношение к людям. Но в данном случае, считаю необходимым вас предупредить. Основываясь на личном опыте, могу уверить вас, что Вейн совсем не мечтательный рыцарь без страха и упрека, за которого вы его принимаете. Мне известно, что он сделал однажды подлый позорный поступок, доведший до преступления и позора человека, которого все уважали и ценили.

Он колебался в течение минуты и затем добавил изменившимся голосом:

— Если бы я встретил Вейна где-нибудь у обрыва, то ощутил бы желание столкнуть его вниз.

— Хюги! — воскликнула Валери. Он чувствовал, что она глядит на него, но не попытался изменить выражение ненависти и горечи на своем лице.

Много времени спустя Валери вспомнила о дикой злобе, сверкнувшей в его глазах, когда он проговорил «столкнуть вниз».

В течение некоторого времени они ехали молча. Потом Гревиль попросил Валери свернуть на боковую извилистую дорогу, ведущую к небольшой лужайке, окруженной сосновыми деревьями.

— Вал, если что-нибудь случится со мной — у меня нет сейчас основания бояться скоропостижной смерти, сумасшествия или какого-нибудь другого несчастия в этом роде, — но если я внезапно умру, то не оставайтесь жить с Лайлой. Я хочу, чтобы вы поехали в Париж к тете Гонории. Знаю, вам не улыбается мысль жить со старухой, но она очень умна, и у нее благородное сердце. Дайте слово, что исполните мою просьбу.

В глазах Валери был виден испуг. Схватив его руку, она обвила ее вокруг своей талии и прижалась к нему; спрятав лицо в складках его пиджака, спросила: